– Не трогайте. - Коля открыл дверь кассы.
Ровский выл и катался по полу. А в коридоре молча стояли рабочие.
– Товарищи! - обратился к ним Коля. - Денег, к сожалению, мы еще не нашли, простите нас за это. Пока мы не можем выдать вам зарплату. - Коля распечатал одну из пачек. Только сверху и снизу лежали настоящие купюры. Внутри была простая бумага. - Но одного из преступников мы установили. Вы его видите. Теперь уже не долго ждать, товарищи.
Некоторое время рабочие смотрели, как беснуется бывший бухгалтер, потом передние повернулись и ушли. И оставшиеся тоже начали расходиться. Через минуту коридор опустел.
– Какой же вы… негодяй, - обращаясь к Ровскому, с болью произнес Рыков. - Я уйду. Противно. И, повернувшись к Коле, добавил: - Однако лихо вы придумали. Даже я не догадался, что пачки фальшивые.
Ровскому надели наручники и увели.
Спустя час Коля, Витька и Маруська в присутствии двух понятых произвели у Ровского обыск. Бывший бухгалтер жил в коммунальной квартире, занимал небольшую комнату с двумя окнами, которые выходили в глухой двор-колодец. Угол комнаты был отгорожен ширмой. За ней стояла узкая деревянная кровать, застеленная белым покрывалом, а в изголовье висела фотография-портрет. Юрия Томича. Обыск результатов не дал. Ни среди писем Ровского, ни в его вещах не было найдено ничего такого, что могло бы пролить хотя бы маленький свет на преступные связи Ровского или на его роль в деле ограбления заводской кассы.
Вошел милиционер:
– Товарищ Бушмакин просили вам передать: объект дома, никуда не выходил.
Коля понял, что Пермитина взяли под наблюдение. Подошел к столу, перелистал альбом с фотографиями:
– Сообщите Бушмакину, что мы уже заканчиваем. - А когда милиционер ушел, добавил огорченно: - Что будем делать? Ровский, мягко говоря, не лыком шит, его можно заставить говорить только доказательствами, мы же ничего не нашли.
В альбоме были обыкновенные семейные фотографии. Витька взял альбом:
– Не знаю, что делать.
– С ним нужно начать разговор, - подошла Маруська. - Я берусь.
– А бухгалтер-то наш, оказывается, стрелок охо-хо! - вдруг сказал Витька и показал красиво оформленный диплом за отличную стрельбу на имя Ровского. - Глядите-ка! - Витька вытряхнул из альбома старенькую помятую фотографию. На ней были сняты трое мужчин и девочка-гимназистка. - Вот мы что искали! Вот! - Витька не скрывал торжества. - Нина, - частил он, - ее ни с кем не спутаю, а это - Ровский! А вот мой - Чеботарев… Длинный… Третьего не знаю.
– Пермитин, собственной персоной, - сказал Коля. - Вот так Витя. Ты, конечно, молодец…
– А почему конечно? - обиделся Витька.
– Нина всех знала, - мягко сказала Маруська. - Сам видишь. Если бы ты правильно себя повел тогда, - она бы и нам помогла, и жива осталась. - Маруська вздохнула. - Вот так-то.
– Она, конечно же, догадывалась, почему угробили ее жениха, - сказал Коля. - Даром он, что ли, сменил имя и фамилию? Она наверняка знала об этом!
– Ну? - торжествующе спросила Маруська. - Мое предложение в силе? Можем браться за Ровского!
– Можем, - согласился Коля.
…Конвойный усадил бухгалтера на стул и вышел.
– Я старый, больной человек, - горько сказал Ровский. - Я целиком и полностью в вашей власти, - это я понимаю. Но вы тоже должны понять - я ни при чем! Имейте хотя бы сочувствие к моему горю!
– Значит, эксперимент с деньгами и с чемоданом ничего не доказывает? - спокойно спросила Маруська.
– А что он, по-вашему, может доказать? - удивился Ровский. - Простое совпадение, вот и все. Ну, влезли все деньги. Так вы суд еще не убедите, что деньги взял я. Кто видел?
– А это? - Маруська положила на стол фотографию из альбома.
Ровский водрузил очки на нос и долго изучал фотографию. Потом снял очки, аккуратно сложил их в футляр и попросил:
– Велите принести папирос. Свои искурил, а носить передачи некому. Я "Звезду" курю, скажите там.
Пока милиционер ходил за папиросами, Ровский задумчиво барабанил пальцами по столу. Получалось нечто вроде марша.
– Вы не помните, - оживился он, - какие были парады на Марсовом или на Дворцовой? Восторг…
– А если ближе к делу? - холодно сказала Маруська.
– Пермитин нашел меня год назад. Решили: как только в кассу поступит куш - возьмем.
– План? - спросил Коля.
Ровский прищурился:
– Придумал Пермитин. Смысл был в следующем. Я устраиваю в охрану своего человека, он нам помогает взять деньги.
– Кто этот свой? - спросила Маруська. - Томич?
– Да. Томич человек в общем-то безобидный, безвредный, к тому же я его знал хорошо, так как еще до революции юнкером он бывал у хозяина. Боялся Томич, что за службу у Юденича вы его отправите на Соловки, вот и жил полулегально, под чужой фамилией. Я его припугнул, он сначала согласился, а когда узнал все в подробностях - наотрез отказался. Убивать надо было, а на это далеко не каждый способен.
– Почему вы его не вывели из дела? Не устранили? - спросил Витька.
– А поздно было, - вздохнул Ровский. - Решительный день на носу, Томичу назначено за деньгами ехать, - кем его заменить? Тем более, и куш такой - закачаешься: задолженность шла с получкой. Когда еще такой случай выпадет? Решили действовать.
– Чем же вы Томича убедили? - спросил Коля.
Ровский затянулся и погасил папиросу:
– Я ему сказал: выдашь нас или откажешься, - я убью Нину. Сам убью.
– И… убили бы?
– Убил бы, - спокойно сказал Ровский. - Я всю жизнь спину гнул, лакеем был, хамом. Мне за шестьдесят. И вот - пришла свобода! Долгожданная! А я - в кусты? Нет-с!
– Какая свобода? - не понял Витька.
– Семьсот тысяч-с… Молодой-с человек-с, - с чувством сказал Ровский. - Впрочем вам не понять. Молоды вы…
– Сколько предназначалось вам? - спросила Маруська.
– Пополам. Поровну. Пермитин, хотя и жулик, но человек справедливый. Остальное - знаете. В очередь я бегал, приучал всех к тому, что всегда первый, всегда с чемоданчиком. Так привыкли, что год за три посчитали - небось слыхали: "Ровский, мол, три года подряд первым оказывался у кассы". Нет, не так это. Ровно год. А в тот день я взял заранее приготовленный - только фальшивый - приказ на ревизию, я его сам напечатал и минут за пятнадцать до прибытия денег - шасть к Тихонычу в кассу! Он пустил, правда, после того, как я ему этот приказ в окошечко сунул. Велел ему посторонним не открывать, никого не пускать. Он дисциплинированный был старик. Потом пришли Томич с Ивановым, а с ними Евстигнеев с деньгами. Томич бледный, дрожит, я вижу - вот-вот он выдаст, ну и без долгих разговоров сунул им приказ под нос, чтоб они "атанду" не подняли. Само собой, Тихоныч подтвердил мои полномочия, а как они по местам разошлись, я их… Одним словом, положил. Троих из нагана Томича: Иванова, Тихоныча и Евстигнеева, а самого Томича я из своего нагана застрелил. Номер сто тринадцать пятьсот шестнадцать, как сейчас помню. - Ровский схватил пачку с папиросами, трясущимися руками вытянул одну и, ломая спички, закурил.
– Умеете стрелять, - сказал Витька.
– Вы видели мой диплом, - равнодушно заметил Ровский. - Всю жизнь так называемое "общество" отвергало меня - рылом не вышел, так я им назло ихними цацками вроде стрельбы лучше их самих в сто раз владел! Большие деньги платил за науку.
– Почему ваш наган оказался в руке покойного Иванова? - спросила Маруська. - И где личное оружие самого Иванова?
– Свой наган я сунул в руку покойника, чтобы вы подумали - это он Куликова расшлепал в порядке обороны. А его наган сто восемьдесят три двести пятнадцать я за ремень сунул, а потом в Неве утопил, с Троицкого моста бросил. И второй наган утопил там же - тот, что накануне Томичу заменил.
– Надеялись, что номера оружия проверять не станем? - уточнил Витька.
– Уверен был, - вздохнул Ровский. - Все налицо, чего тут проверять? К тому же мне Иван Пермитин голову задурил. Они, говорит, то есть вы, щи лаптем хлебают. Им, говорит, до сыскарей царских ох как далеко!
– Ошибся дедушка Пермитин! - подмигнул Витька.
– Ошиблись мы, - согласился Ровский.
– Оружие Томичу, говорите, накануне заменили, - вступила в разговор Маруська. - Объясните, как?
– Да просто, - Ровский вяло махнул рукой. - Он дежурил, я в караулку зашел. Я часто заходил, все привыкли, внимания на меня не обращали. Играют в домино. Я улучил момент - кобура на стене висела, наган взял, а свой сунул. Оба этих нагана - и для замены Куликову, и тот, из которого я стрелял, - Чеботарев, штабс-капитан, добыл. Где и как - у него спросите… - Ровский улыбнулся. - Шума мы не боялись, стены в три метра, Пермитин уверен был. Да вы небось и проверили уже на шум. Дальше и совсем просто. Вышел из кассы, бегом вниз. Жду. А как первый человек в парадное вошел - я перед ним громко: топ-топ, топ… Вот и получилось, что я у кассы первый.
Коля смотрел на Ровского и думал о том, что этот бандит и убийца не только не сожалеет о случившемся, но, наоборот, самовлюбленно упивается своей дьявольской изобретательностью.
