— О чем она?
— Обычный пьяный бред…
— В тот день шел дождь… он пришел… мокрый… помнишь? Весь до ниточки… и на манжетах кровь… я знаю… а еще знаю, что после той ночи Корн поклялся тебя убить… ему запретили. Зря, конечно, но ты был нужен королю. А доказательств не хватало, вот и нашли себе козла отпущения. Но я… ты же не знал, что я тебя видела, иначе не пожалел бы… ты решил, что опять переиграл всех. Только этого мало-мало… потому ты Кири вытащил… благодарность — веская причина не задавать вопросов.
И служить… Марик любит, когда ему служат. Верой и правдой. Правдой и верой. Но от самого не дождешься ни того, ни другого…
Мар почти силой потащил меня прочь. Пальцы его стиснули руку, и так, что не дернешься. А выражение лица… о да, он был в бешенстве, мой пока еще действующий муж, который все-таки станет бывшим, чего бы это мне ни стоило.
— Не обращай внимания, — процедил он сквозь зубы. — Обыкновенный пьяный бред.
— Эй, — донеслось из холла. — Скажи, когда ты рыжего на тот свет отправишь, я стану, наконец, свободна?
— Сука.
Меня практически вытолкнули в узкую дверь, и та громко захлопнулась за спиной. А Мар остановился, вытер лицо и сказал:
— Извини. Иногда Сауле переходит все границы… я долго терпел ее выходки, надеялся, что она образумится, но… всему приходит конец. В этом доме пора что-то менять.
— Ты дашь мне развод? — поинтересовалась я.
— Конечно.
Слишком… бодро. Чересчур уверенно. И вот эта его привычка заглянуть в глаза, убедиться, что собеседник слышит и верит… главное, что верит.
— Мы же договорились.
— Конечно, — я улыбнулась. — Договорились. С чего бы мне опасаться, что ты нарушишь данное слово?
Тем более документы были.
Лежали.
В тайнике. И значит…
— Не с чего, — Мар потер глаза. — Проклятье… устаю, как собака… я хотел с тобой поговорить. Но, наверное, не здесь… ты была на галерее? Ее мой дед построил. Мои почти туда не заглядывают. Мать высоты боится, хотя в жизни в этом не признается. Сауле плевать. Остальные как-то слишком собой заняты.
Галерея, так галерея.
Здесь и вправду было красиво.
Узкая каменная лента вытянулась вдоль стены. И той стены, что выходила на море. Пожалуй, я понимаю, почему галерею построили именно здесь. Море было…
Диким.
Сизым.
Злым.
Оно гнало волну за волной, и некоторые поднимались мокрыми звериными лапами, словно желали добраться до этой глупой человеческой придумки.
Черное небо.
Клубки туч, сквозь дыры в которых виднелось белесое солнце. И грохот. И гром. Дом дрожит, и галерея, крепившаяся к нему на тонких каменных лапах, тоже вздрагивает. Едва заметно.
— Окна поставил уже я, а то находиться здесь было не возможно.
Стекла покрылись мелкой рябью.
— Ветер такой, что сдувало напрочь. Деду нравилось. Он говорил, что только здесь, наедине со стихией, мог позволить остаться собой.
Мар осторожно стиснул пальцы.
— Мне показалось, ты оценишь.
Я оценила.
И море.
И небо. И грозу, что надвигалась черным фронтом. Белые нити молний, выглядывавшие из разодранного неба. Да, определенно это место стоило того, чтобы быть.
— Я прихожу сюда, когда совсем тошно на душе становится. Пожалуй, ты способна меня понять. Ты всегда была единственной, кто способен меня понять, — он смотрел на море, но я все равно ощущала его внимание. Неправильное.
Настойчивое.
Проклятье.
— Чего ты хочешь?
Небо шло черными пятнами, словно рытвинами. И ветер метался по побережью, норовя ухватить море за холку. Иногда у него получалось, и тогда море ярилось, поднималось на дыбы, все выше и выше, обнажая острые скалы, которые до того бережно прятало.
— Знаешь, это самый сложный вопрос, — Мар опустился на корточки. — Садись… если, конечно, тебя приличия не гнетут.
Я села.
Почему бы и нет? Камень галереи был слегка теплым, а еще шершавым на ощупь.
— Раньше мне всегда казалось, что я точно знаю, чего хочу. Сначала — возродить семейное дело. Это больно — видеть и понимать, что твой род вот-вот погаснет, что еще немного и от былой славы останется этот забытый богами остров.
— Мне кажется, не совсем забытый. Скорее наоборот.
У Мара дернулась щека, и на мгновенье на лице его мелькнула злая гримаса.
— Доложили? Конечно, сложно ждать, что тайна останется тайной… да и какая это тайна? Мальчишке не повезло. Раньше… наш род время от времени выделялся среди прочих. И мать живет памятью о былом величии. Ей хочется выделиться, но… я определенно не уверен, что она не спутала благословение с обычным безумием. Мы часто видим то, что хотим видеть. — Мар повернулся к морю. — Даже если я ошибаюсь, то… некроманты больше не нужны. И не только они. Роль магов постепенно уменьшается.
И это факт. Прогресс не стоит на месте. Если сотню лет назад цеппелин не поднялся бы без мага на борту, то сейчас достаточно аккумуляторной батареи и команды, способной читать приборы. Сила больше… почти ничего не значит.
Хорошая тема, пожалуй.
Нейтральная.
Но сам факт беседы… когда-то давно, когда я еще наивно верила, что у меня самый чудесный муж в мире, мы порой разговаривали. И про роль магии в современном мире тоже. Правда, тогда Мар придерживался совсем иных взглядов.
Изменился?
Или… просто говорит то, что мне хочется услышать?
— Объективная ценность толкового инженера куда выше, чем средней руки эйта с безупречной родословной. Наша единственная возможность не оказаться ненужными — это возглавить прогресс. Дать инженерам базу для работы. Помочь. Направить.
— Проконтролировать и реализовать чужие идеи.
Мар рассеянно пожал плечами: мол, само собой, всем ведь хочется жить, и желательно неплохо.
— Вместе мы меняем мир. Вместе. Чего стоили твои таланты без материальной базы? Без инструментов и расходных материалов? Без помощников, которые бы взяли на себя часть муторной работы? Да и без рынка сбыта? Я знаю, ты делаешь амулеты… весьма приличные амулеты, но… разве об этом ты мечтала?
Молчу.
Я не стану ему помогать. Я бы и вовсе ушла, но… нужен повод. Мар ведь не делает ничего, что нарушило бы безмолвный наш договор. Мы просто разговариваем. И это моя беда, если разговор кажется немного двусмысленным.
— Оглянись. Мы построили порты и причальные башни на каждом треклятом острове, даже там, где нет ничего, помимо пары рыбацких деревень. Мы построили их, и люди перестали зависеть от милости эйтов. И да, многие были не довольны. Очень недовольны… я пережил пять покушений и несколько попыток дискредитировать проект. Не говорю уже о такой мелочи, как подкупы строителей, затягивание сроков, завышение стоимости и многое иное… но мы справились. И теперь любой человек может просто купить билет и перебраться с одного острова на другой. А программа поддержки молодых талантов? Тебе пришлось сложно, но теперь ты бы просто могла подать документы в комитет и получить коронную стипендию…
— А платить чем?
— Отработкой, само собой. Но это тоже хорошо, ведь человека, в которого вложены государственные деньги, не станут держать среди рабочих просто потому, что родом не вышел. Нет, мы уже получили сотни специалистов, которые разошлись по десяткам конструкторских бюро. Они отдадут десять лет жизни, но в итоге вновь же помогут королевству стать лучше…
Десять лет…
Десять лет, если подумать, немного. Хотя… вполне достаточно, чтобы привязать человека к месту. Убедить, что иного не стоит и желать, что все-то в его жизни хорошо…
— Видишь, не такое я и чудовище… это была моя идея.
— Рада за тебя. И за них.
Рука Мара осторожно накрыла мою ладонь.
— Все еще не веришь? Правильно… я заслужил. Я был молод и глуп, пошел на поводу у матери, которая требовала внука… как же, род… уязвимое положение. И теперь оно не стало менее уязвимым. Йонасу мои дела совершенно безразличны…
— Рута…
— Выйдет замуж и что, отдавать мое дело какому-то проходимцу в надежде, что он его не развалит?
