— Блин, как вас таких в машину сажать, — ворчит Хаски, копаясь в карманах в поисках ключей.
— Нашли? — игнорирует это Кай.
— Нет.
— Так может он не умер?
— Умер! — вступается Дроид. Бледный, он торопливым шепотом с дрожащими губами продолжает:
— Я сам видел. Сам… Тебя там не было. Ты не видел, как человеку голову разбивают.
— Заплачь еще, — ворчит Хаски, открывает дверцу, забрасывает в салон биту, забирается на водительское место, но приходит время Каю упираться:
— Мне нельзя домой.
— Почему? — интересуется Гидра. Будто она разговаривает только с капитаном, на всех остальных обижена. Кай оттягивает испачканную футболку, подбородком указывает на нее:
— Я матери скажу, что картошку копал? Надо позвонить и предупредить, что…
И замолкает, шумно выдыхает.
— Телефон забрали? — понимающе кивает Хаски. Дроид устраивается на заднем сидении и, закрыв дверь, отрезает себя от происходящего. — Садись в машину уже.
— Я не могу показаться в таком виде дома, ты же понимаешь…
— Потому что ты больше не тот «домашний мальчик», каким она тебя знала, — кивает Хаски. — В машину садись. Тебя никто с собой домой не возьмет, и на вокзал ночевать не отпустит.
— Как вы вообще меня нашли? — открывая заднюю дверцу, спрашивает Кай.
— Нас снова предупредила бывшая Акросса, — Хаски нетерпеливо ждет, когда сядет Гидра. Сидение рядом с водителем остается пустым. Кай особенно ярко вспоминает почти плакавшую Королеву, и то, о чем сказал ей Акросс, и не может решить, верить в его слова или это просто чужая злая паранойя?
Глава 13
Утром, в десятом часу, сонный Кай выбирается на кухню, вздрагивает и обнаружив за небольшим стеклянным столиком маму.
— Ты еще не на работе? — пытаясь не выдать волнения, спрашивает Кай. Мама щелчком включает электрический чайник, спокойно отзывается:
— Собираюсь. Проспала немного.
Кай долго ищет чашку, потом копается с банкой кофе и сахаром, лишь бы не оборачиваться, но в спину прилетает раздраженное:
— Саш, скажи, я на дуру похожа?
— Нет, — отвечает Кай, ссыпая в чашку уже четвертую ложку сахара.
— У тебя проблемы, Саш?
— Да, — честно признается Кай, снова открывает ящик для посуды и смотрит в него, перебирает тарелки, чашки, словно ищет что-то.
— Молодец, — выдыхает мама. — Я уже думала ругаться будем.
Она поднимается из-за стола, наконец начинает суетиться, собираясь.
— Кому-то денег должен?
— Нет.
— Снова помешал кому-то?
— Да, — Кай выбирает неглубокую тарелку, сам еще не зная для чего, обернуться пытается так, чтобы не столкнуться с мамой взглядом.
— Я тебе свой старый телефон оставлю, он тут, — мама тыкает в кнопочный сони рядом с чайником. — Если что — звони. Можешь мне, если думаешь, что в полиции слушать не будут или не среагируют. Я тебе помогу.
— Дверь никому не открывать, да, — вздыхает Кай, теперь копаясь в холодильнике.
— Ты и не сможешь, — уже обуваясь заверяет мама. — Я у тебя ключи забрала. Ты под домашним арестом.
Кай вздыхает, захлопывает холодильник, выглядывает в коридор спросить:
— За что?
— За то, что боишься матери сказать, чтобы не отпускала тебя с подозрительными мужиками на ночь глядя.
Кай почти бросает вслед: «А ты сама чем думала?» — вздрагивают губы, но слова так и остаются не произнесенными.
— Купить что вечером? — уже открыв дверь, оборачивается мама, Кай только отрицательно мотает головой.
Когда закрывается дверь, Кай без спешки заливает кипяток, ставит на плиту сковородку и, скорее машинально, берет в руки мобильный, чтобы позвонить и предупредить Гидру, что не сможет прийти сегодня, хотя они договаривались. Но в справочнике старого телефона, конечно, нет этого номера.
С утра после ухода родителей на работу, должен был заглянуть Кай. Время они не обговаривали, и звонок воспринимается без подозрений, именно как событие ожидаемое. И Гидра беспечно открывает дверь.
Должно быть, любовь все же делает людей глупыми. Вместо того, чтобы захлопнуть ее и звонить в полицию, Гидра стоит напротив, глядя недоверчиво. А потом и вовсе отходит в сторону, пропуская гостя в дом.
— Вот так просто? — с улыбкой спрашивает Акросс, но улыбка эта вымученная, сам он выглядит так, будто это его вчера закапывали. Как знать, если бы на пороге стоял самоуверенный и наглый Акросс, не получил ли он тогда дверью по носу вместо приглашения войти? Но этот образ потерявшегося, которому нужна опора, резонирует в Гидре, заставляет тянуться к нему и почти все прощать.
— Вот так, — кивает Гидра. — Скоро должен прийти Кай.
— Не придет, — бросает Акросс и на злой, обеспокоенный взгляд заверяет:
— Я ничего не делал. Просто… Я знаю нашу маму. Если он не смог хорошо соврать, то она заперла его, отобрав ключи.
— За столько лет многое могло измениться, — поддевает Гидра, пока закрывает за ним дверь. Так странно слышать от этого человека знакомое и родное «мама». Акросс бывший злодеем, отморозком, не имел права на это слово, для этого же оно кажется логичным.
Акросс осматривается в просторной квартире с хорошим ремонтом, Гидра сюда почему-то не вписывается. Кажется, в такой обстановке растут совсем другие девочки. Потолки в квартире выше, чем в обычных, типовых. В комнатах просторнее, но при этом почти нет лишних вещей. Обстановка как бы чередуется — рога в рамке, охотничий трофей отца, через десять сантиметров после них маслом нарисованная сирень. Потом искусственная рыба, которая должна петь при включении и — тумбочка с вазой, в которой стоят засушенные цветы.
— Возможно. Но что-то Кая я пока не вижу, — замечает Акросс и, так и не получив приглашения ни в одну из комнат, проходит в спальню. Гидра прикладывает ладонь к глазам, громко вздыхает.
— Между прочим, Хаски меня живьем сожрет, если узнает, что я тебя впустила.
— Решила отговорить убивать Кая, разве не так? — Акросс уже сидит в центре плюшевого дивана. Именно на этом диванчике ночами и спит Гидра. Комната выглядит так, словно находится отдельно от хорошо обставленной квартиры, даже дорогие обои испорчены следами от булавок и скотча. Кроме дивана остальное пространство занято компьютерным столом, в углу заросший пылью телевизор. Никаких плюшевых игрушек, если конечно они не спрятаны в стенной шкаф, занимающий столько пространства комнаты.
— А поможет? — опустив руку, спрашивает Гидра.
— Если нет, то какой смысл меня впускать?
— Ты уже упоминал об этом. Помимо команд мы не существуем и я могу говорить с тобой только о том, что Кая нельзя убивать?
