– Тоннер? Илья Андреевич?
– Он самый! Где я нахожусь?
– Третье отделение собственной его императорского величества канцелярии! – без запинки выпалил офицер. – Следуйте за мной!
Жандармы, поджидавшие у дома Дашкина, двинулись следом.
Быстрый проход по казенному коридору. Приемная, набитая адъютантами. Илья Андреевич терялся в догадках. Адъютанты сосредоточенно перекладывали бумажки, периодически вскакивали и убегали, потом возвращались. Никто не обращал на Тоннера внимания, офицер, приведший его, ушел.
– Тоннер? – скуластый потомок татарских ханов смерил доктора равнодушным взглядом.
– Илья Андреевич! – раздраженно представился доктор.
– Входите! – адъютант распахнул дверь.
Тоннер шагнул. За небольшим столом весьма и весьма скромного кабинета сидел генерал с широкой синей лентой через плечо. Он оторвался от бумаг, умные ироничные глаза несколько секунд изучали доктора. Потом генерал откинулся на спинку, усмехнулся в усы и спросил:
– Что ж встали? Проходите!
– С кем имею честь? – поинтересовался Тоннер.
– Граф Бенкенштадт! – генерал встал и неожиданно протянул подошедшему доктору руку.
– Тоннер Илья Андреевич! – в который раз представился наш герой.
– Наслышан! Садитесь!
– Вы явно что-то недоговариваете, Илья Андреевич! – разговор затягивался. И чая уже выпили не по кружке, а Тоннер, испросив разрешения, даже выкурил трубку.
– Я могу ошибаться! Моя версия основана не на фактах, а лишь на предположениях! На догадках!
– Однако интересующие вас сведения не могут быть обнародованы!
– Понимаю, ваше высокопревосходительство. Но подозреваемых несколько. А мотивы убийств не понятны. Дайте мне ключ, а как добыть доказательства без него, я придумаю!
Сцепив руки, Бенкенштадт покрутил большими пальцами.
– Я должен подумать, Илья Андреевич! – наконец сказал он. – Ответ сообщу завтра! Через Терлецкого! Кстати, именно он рекомендовал мне вас.
– Я догадался!
– Он же будет…
– … приглядывать? – дерзко закончил фразу Тоннер.
Бенкенштадт снова усмехнулся. Тоннер ему нравился. Умный и к тому же немец.
– Приглядывать, да! Не забывайте: мы не карманника, убийцу ловим. Мало ли что! Помните главное: расследование нам поручил император! Провалить его мы права не имеем! С богом, Илья Андреевич! С богом!
– Рехнуться можно! – Терлецкий, поджидавший Тоннера в приемной, был непривычно трезв. Они вместе вышли на набережную. – Днем отправили в отставку, вечером за то же самое представили к ордену!
– Не радуйтесь! За ночь передумают и утром повесят, – за полчаса «ареста» Тоннер столько всего переосмыслил, со столькими попрощался навек, что сдерживать сардонических усмешек не пытался. – А меня рядышком!
– Где, интересно, мой Роос?
– У постели Дениса. Именно Корнелиус нашел Угарова с многочисленными переломами и на извозчике привез ко мне в Академию.
– Что с Угаровым?
– Перелом ключицы, голени, ушибы и ссадины. Пока без сознания!
– Выживет?
– Не сомневаюсь! Он крепкий! А какая необыкновенная интуиция! Ему бы в медицину!
– Такой молодой – и останется калекой! – посочувствовал Угарову Терлецкий.
– Калекой? Ну уж нет! Я вверил его лучшим хирургам. – Тоннер взглянул на часы. – Надеюсь, они уже заканчивают остеосинтез по методу Мухина.
– Эй, любезный! – Терлецкий помахал лихачу. – Куда едем, Илья Андреевич?
– Мы куда-то едем? – делано удивился Тоннер. – К Лаевским! Надо рассказать про Дениса! Чтоб не волновались!
– Илья Андреевич! Как кстати! – из дверей выскочили швейцар и Никанорыч.
– Что случилось?
– Софья Лукинична не дышит!
– Давно?
– С полчаса!
Тоннер быстро преодолел лестницу и уже через минуту влетел в комнату. Собравшиеся у изголовья повернулись к нему с надеждой, но Илье Андреевичу сразу стало ясно: перед ним труп!
В эту комнату доктор попал впервые. Вся, снизу доверху, была она обита войлоком, на полу ковер. Из мебели кровать и стул, намертво прикрученный к полу. Тут держали Софью Лукиничну, когда она впадала в буйство.
– Что произошло?
– Я воды принесла, – сказала горничная, утирая фартуком слезы, – а барыню стошнило… и не дышит она.
Тоннер наклонился к темно-желтым пятнам на одеяле. Неприятный и очень характерный запах.
– Кто последний видел Софью Лукиничну живой? – доктор оглядел присутствующих. Ба! Владимир Лаевский! Интересно, где он провел последние сутки? А рядом незнакомый красавец. Неужели Юрий Налединский?
– Я к ней со Шнейдером заходила. Пару часов назад. – Ирина Лукинична сверлила Тоннера темными глазами. – Лучше Софье стало! Потребовала, чтобы развязали. Борис Львович разрешил.
– Опий давали? – спросил Тоннер.
– Нет! – ответила Ирина Лукинична. – Борис Львович сказал: никаких лекарств. В деревню велел везти.
– Не давали опий? Странно! – Тоннер шпателем собрал рвоту, поместил в пробирку.
– Вы подозреваете отравление? – спросил Андрей Артемьевич.
– Запах опия чувствуется. Окончательно скажу завтра, анализ трудоемок.
– Откуда взялся опий? У нас отродясь его не было! – раскудахталась Ирина Лукинична.
– Он продается в аптеках. Софья Лукинична могла его купить, – ответил ей Тоннер и похолодел. – А где моя бутылочка? Вчера на столике в гостиной оставалась!
– В гостиной? Нет там никакой бутылочки! – вступил в разговор незнакомец.
– В ней опий был? – уточнила Змеева.
– Да! Неужели Софья Лукинична его украла, а когда ее развязали – выпила?! – вскричал Тоннер.
– Убивец! – заорала Марфуша. – Убивец!
– Что ж вы ядами-то разбрасываетесь? – раздраженно спросил предположительный Налединский.
– Простите, сударь! Мы не представлены…
– Мой муж, Юрий, – опомнилась Полина. – Доктор Тоннер!
– Мне надо поговорить с вами! Наедине! – вместо приветствия сказал Налединскому Илья Андреевич.
– Вы ответите за это! – Лаевский внезапно бросился к доктору, но Терлецкий вроде бы случайно выставил ногу. Владимир упал.
– Ой! Простите! – Федор Максимович подошел к нему, перегородив дорогу к Тоннеру.
– Вы что за гусь?
– Полковник Терлецкий! Третье отделение собственной его величества канцелярии! – представился Федор Максимович. Лаевский скрипнул зубами. – Илья Андреевич! Желаете допросить этого господина? – Терлецкий указал на Налединского. – Здесь или на Мойку прикажете?
– Что? – опешил Владимир. Если Терлецкий полковник, кто ж тогда Тоннер?
– Здесь! – небрежно обронил Илья Андреевич.
Уселись в гостиной.
– Каким путем добирались из Лондона? – для затравки поинтересовался Тоннер. – Навигация-то закрыта!
Налединский засмеялся:
– Оказывается, вездесущность тайной полиции крайне преувеличена! Вы даже не знаете, где я провел последние полгода!
Высокий, широкоплечий, с располагающей белозубой улыбкой. Красавец, мечта дам! Неужели содомит?
– Вы не были в Лондоне? – удивился Тоннер. – Где же тогда?
– А какое вам, собственно, дело?
– Мы расследуем убийство Александра Тучина! – оборвал Юрия Терлецкий. – Извольте отвечать на вопросы.
– Я не имею к убийству никакого отношения. Если уж вам так любопытно – отвечу. Лето и осень я провел в Терийо́ки.
– Это где же? – уточнил Терлецкий, плохо ладивший с географией.
– В княжестве Финляндском. Чудный домик, парное молоко, сосны! Рядом залив!
– А история с Лондоном? Для маскировки? – догадался Тоннер.
– Вы слишком умны для жандарма! – отпустил шпильку Налединский. Сотрудников Бенкенштадта хоть и боялись, но не уважали. – Кто-то наплел моей тетке, графине Карамышевой, о вреде содомии. И она категорически запретила мне ею заниматься! Хе-хе! Обязала жениться! Но таинство венчания не помогло! На следующий после свадьбы день я снова влюбился. Восхитительный молодой человек! Студент, учит химию в университете, поет под гитару! Но Петербург – город маленький, если слухи доползут до тетушки, два миллиона отойдут кузине. Вот я и купил домик в Терийоки! А всем сказал, что еду в Лондон по делам службы.
– Не всем! – перебил Тоннер. – Судя по всему, Владимир Лаевский знал ваше местонахождение.
– Ну, знал, знал! Надо же мне было переписываться с тетушкой! Владимир получал мои письма якобы с дипломатической почтой и тем же манером отправлял ответы. На самом деле Савва, мой камердинер, пару раз в месяц ездил в Петербург. Заодно шампанское покупал.
У Тоннера от охотничьего азарта задрожали колени:
– Владимир имеет отношение к дипломатической почте?
– Понятия не имею.
– Как так? Вы ведь тоже служите в коллегии иностранных дел…
– Числюсь!
– Вернемся к вчерашнему дню! Узнав о беременности Полины, Владимир поехал в Терийоки! Так?
– Вы гений! Как догадались?
– Во сколько он к вам приехал?
Налединский задумался. О гибели Тучина они с Владимиром узнали по приезде и обсудить ничего толком не успели. Тоннер явно подозревает Лаевского. Сказать правду – значит усилить его подозрения. Соврать? Тоннер явно не дурак, согласовать показания им времени не дадут! Если сейчас он соврет, а Владимир, напротив, скажет правду, под подозрением окажется он сам, Налединский! Будь что будет!
