– Убью тебя на месте, щенок! – вскричал он. – Кто распоряжается в стране – марзпан или Спарапет? Ты смеешь в моем присутствии произносить имя Спарапета?! Убирайся отсюда сейчас же и скажи, чтоб приготовили все: завтра мы выезжаем в Персию. Ты также! – обратился он к Нерсику.
Нерсик схватил руку отца:
– Нет, нет, отец!.. Азкерт будет притеснять и мучить армян, будет война, а нас ты хочешь отвезти в страну врагов!
– Говорю тебе, иди приготовься! Нерсик заплакал.
– Счастлив сын Спарапета, он будет сражаться с персами! – выговорил он сквозь слезы.
Васак с силой оттолкнул его от себя. Нерсик ударился головой о стену и упал. Изо рта у него хлынула кровь, он стал захлебываться. Васак бросился к нему, взял его на руки и перенес в к село. Не выпуская из объятий, он поцеловал его.
– Хорошо, успокойся!.. – произнес он глухо. С молчаливым и суровым осуждением глядел на отца Бабик. «Весь в мать!» – с горечью и гневом подумал Васак. Он кликнул дворецкого:
– Вели готовить коней и запасы на дорогу. Скажи Враму, чтоб одел телохранителей: завтра выезжаем в Персию через Арташат.
Бабик бросился к двери. Казалось, он собирается бежать.
– Куда? Вернись! – крикнул вслед ему Васак. – Верни мальчишку!.. – приказал он дворецкому. – Врам!.. В дверях появился сотник.
– Приведи Бабика!
Плачущий Нерсик, заметив искаженнее злобой лицо отца, перестал плакать и обнял Васака.
– Не надо, отец! Пощади, отец!..
Врам привел Бабика.
Васак шагнул к нему и с угрозой спросил:
– Ты что, не понял, что мы едем в Персию?
– Понял… – ответил Бабик сурово и спокойно.
– Куда же ты бежал?
– Никуда. Куда мог я бежать от матери? – Бабик взглянул отцу прямо в глаза.
– От матери?.. Ты в Персию едешь! При чем тут мать?
– Как же я ее одну здесь оставлю?
– Почему одну?
– Неужели я один поеду в Персию?
– Если я с тобой, это значит, что ты один? Бабик тяжело вздохнул и покачал головой:
– Не понимаю, отец, чего ты хочешь от нас?
– Я хочу, чтобы вы получили военное образование и заняли подобающее вам высокое положение. А вы упорствуете! Одичали здесь… Я не потерплю этого! Приготовьтесь: завтра рано утром выезжаем в Арташат. А теперь идите!
Бабик и Нерсик, удрученные, побежали к матери. Узнав об их предстоящем отъезде, Парандзем побледнела и схватилась за сердце. Страшная весть сразила ее. До сих пор она лишь глухо сопротивлялась Васаку, находя утешение и опору в любви детей. Теперь, когда у нее отнимали и это, когда ей предстояло остаться одной, хватит ли у нее сил бороться открыто?..
Тревога охватила ее. Удар грозил давно, она его всегда ждала, но лишь теперь, когда он был нанесен, она почувствовала всю его силу. Парандзем сделала движение, чтоб встать, пойти к Васаку…
– Что мне делать?.. Как упросить его? – в смятении обратилась она к Дзвик.
Нерсик приник к матери.
– Иди, мать, попроси его, чтоб он не брал нас с собой. Я не могу ехать!
– Ах, бедные мои дети!.. – простонала Парандзем, поднимаясь.
– Не стоит его просить! – сумрачно промолвил Бабик. – Все равно он на своем настоит и возьмет нас. Напрасно только мать будет унижаться перед ним.
– Значит, ты едешь? – испуганно спросил Нерсик.
– Нет! – решительно ответил его брат.
– Как? Ты хочешь сопротивляться?! – ужаснулась Парандзем – Бога ради, не делай этого! Ты накличешь беду на свою голову!
– Пусть делает со мной, что захочет, – я не еду!
Парандзек в отчаянии всплеснула руками:
– Что мне делать, господи?! Что делать?..
Она не знала, на что решиться. Допустить, чтоб детей увезли? Но для нее это было равносильно смерти… С другой стороны, она трепетала при мысли, что если Бабик откажется ехать – Васак в ярости может его изувечить…
Всю ночь она провела, то сидя у окна, то шагая взад и вперед по опочивальне. Сыновья не находили для нее слов утешения; они сами нуждались в утешении.
Месяц выплыл из глубины гор. Его сияние печально лилось во мглу громадного ущелья, на дне которого сонно бормотала река. Тоскливо кричала какая-то ночная птица. Сердце у Парандзем разрывалось. Ей хотелось плакать, плакать навзрыд и долго. Но она была лишена и этой безрадостной возможности облегчить сердце. Малейшее проявление отчаяния с ее стороны заставило бы еще более страдать разлучаемых с нею детей, а она не хотела быть причиной их огорчений… Она овладела собой и села.
– Идите ко мне! – обратилась ока к детям, придвигая аналой, на котором разложена была их любимая рукопись- творение Мовсеса Хоренаци. – Сядьте около меня, родные мои…
Бабик и Нерсик сели рядом с ней. Парандзем начала им читать. Почему она читала и почему выбрала именно этот час и эту рукопись – осталось непонятным для мальчиков. Но на них подействовала торжественность матери, и они молча подчинились ее желанию.
Парандзем читала громко, с воодушевлением. Проникнутое патриотическим чувством творение «отца истории» зажигало ее. Оно говорило о том, что народ армянский мал численностью, но велик своими деяниями, достойными увековечения… Летописей повествовал об армянских царях, которые не знали, что такое рабство, рассказывал о Тигране Втором, который вел победоносные войны с грозным Римом.
– Значит, наши предки воевали… – в раздумье заметил Бабик.
– Так началось бытие народа. И сам прародитель наш Гайк битвой положил основание истории нашей, – подтвердила Парандзем, довольная тем, что отвлекла его мысли.
– Всегда и везде видишь этих тиранов, этих насильников! – с горечью продолжал Бабик. – Они приходят, чтоб поработить нас! Но хорошо, что наши стоят грудью за родину и каждый раз уничтожают врагов…
– Нужно было бы и Азкерта уничтожить, как Гайк-прародитель уничтожил Бэла! – вставил слово Нерсик. – Ничего, уничтожим и его! – заявил Бабик.
Парандзем продолжала чтение. Отрывок о Шамирам и Ара Прекрасном захватил мальчиков. Парандзем пояснила, что враги часто прибегают к уловкам, к обольщению, желая во что бы то ни стало сломить армян. Необходимы мужество и чистота, чтоб противостоять обольщению.
– Самая совершенная красавица – ничто перед родиной! – говорила она. – И так же богатство, пышная жизнь и слава… Дороже всего на свете – отчизна. Она превыше всех земных сокровищ!
Нерсик всхлипнул.
– Почему же ты плачешь, родной? – сама еле сдерживая слезы, спросила Парандзем. – Не плачь, хороший мой, я все это читаю вам, чтоб помнили вы, чтоб не забыли вы меня, народ свой, язык родной…
– Но неужели мы все-таки должны ехать?! Я не хочу! Не хочу! Понимаешь, не хочу?! – громко заплакал Нерсик.
– Не плачь, родной! Ведь ты вернешься! Не останешься же ты там навсегда!.. – утешала Парандзем, обнимая его.
– Там и останемся… Не вернемся! – рыдал Нерсик.
Парандзем прижала голову мальчика к своей груди. Нерсик дрожал всем телом. У Парандзем сжалось сердце: она внезапно вспомнила, как кормила маленького Нерсика грудью, – тогда он плакал, сам не зная почему. Счастливый плач, блаженные дни! А теперь…
Парандзем взглянула на Бабика. Печально и сосредоточенно внимал он чтению, сдвинув брови и глядя в окно.
– И почему это засело у него в голове преклонение перед всем персидским, и только перед персидским? – возмущенно воскликнул он вдруг. – Персидское военное искусство… Служение персам… Неведомы ему, что ли, деяния наших предков? Чести нет у нас, не народ мы, что ли?! О чем он думает?..
– Он хочет нас сделать предателями родины! – воскликнул Нерсик. – А я в огне гореть буду, но родине не изменю!
– Так, родной. Будь верен стране родной! – отозвалась Парандзем.
– Я к Спарапету пойду на службу! Он – защитник страны! – воскликнул Бабик.
– Спарапет – великий патриот. На него уповайте! Спарапет и сына своего вызывает из Греции, чтоб он тоже защищал родину! – подтвердила Параидзем.
– Счастливец! – позавидовал Нерсик. – Вот поедем в Персию – непременно поступлю там к нему в конницу!
– Не говорите об этом при отце, бога ради! Убьет он вас!
– Пусть убьет! Лишь бы Спарапет принял меня в свой полк – и я стану его воином, как и сын его! А там пусть убьет!
– Мать! – вдруг вскочил с места Бабик. – Что же это он задумал? Отречься от родной страны?!
– Ах, Бабик, не говори об этом! Лучше мне умереть раньше, что это свершится! – воскликнула Парандзем.
– Но почему он приходит в ярость, когда мы упоминаем имя Спарапета? Что он имеет против Спарапета?..
– Он – марзпан.. Он опасается за свое положение… – пояснила Парандзем.
– Но Спарапета, Спарапета за что он ненавидит? Что ему сделал наш Спарапет? – гневно настаивал Бабик.
– Спарапет – великий человек, как можно его ненавидеть?
Он защитник родины!.. Если отец ненавидит его – это большой грех. Ах, да вразумит господь и меня и вас, бедные мои дети!.. – И Парандзем, взглянув на детей, поникла головой.
Ночь текла быстро. Наутро Бабику и Нерсику предстоял долгий путь. Им надо было дать выспаться.
