– Слушай же: высшая власть, о которой мы однажды говорили на Айраратской равнине, ныне сама дается нам в руки! Если есть у нас разум, если мы созрели, если в груди у нас бестрепетное сердце государственных мужей – то вот он, день наш! Итак, за дело – Как же следует нам поступить?
– Дадим согласие на отречение – и я и ты. И еще до того, как Азкерт прикажет!
– Но что скажут нахарары?
– Мы тайно это сделаем, через Михрнерсэ… Гадишо усмехнулся:
– Какую же цену будет иметь такое отречение? Не понимаю…
– Большую цену! – отозвался Васак. – Спарапет будет сопротивляться Азкерту. Жаль, что он не успел еще распорядиться о слиянии полков в государственное войско! Понимаешь, князь, кто подготовлял мятеж в стране? А Михрнерсэ войны не хочет. Ему куда выгоднее мирное отречение армян, проведенное нашими же руками… Да, мы еще представляем большую ценность, не сомневайся в этом!..
– Ну что ж, поживем – увидим…
Бабик сделал знак брату прислушаться: говорил Спарапст, он, видимо, доканчивал какую-то фразу… Нерсик услышал:
– Не сделаем этого мы – так сделает народ! Это дело народа, не властелинов… Его совершат общегосударственное войско и народное ополчение…
– Но без нас народу не справиться! – возразил Ваан Аматуни.
– Эх, азарапет! – рассмеялся Вардан. – Когда человек готов идти на смерть, ему все будет удаваться! Самая большая помеха – это страх смерти. Не отчаивайся! Атом Гнуни к остальные – способные полководцы.
– Дай бог! Дай бог! – проговорил старик азарапет, качая головой. Взгляд его случайно пал на мальчиков.
– Куда это везет он детей?
Вардан с улыбкой взглянул на азарапста. Бабик ждал, что он скажет хотя бы слово о них, но Вардан промолчал.
– Очень уж он озабочен!… – проговорил азарапет, намекая на Васака. – Боится за свое звание, иначе так не волновался бы. А жизнь он всегда сумеет как-нибудь спасти.
– Жажда власти и приведет его к гибели!.. – заметил Вардан.
Когда караван приблизился к Нершапуху, Васак выслал вперед гонца известить Михрнерсэ о прибытии марзпана и армянских нахараров. Он готовился обставить свой въезд в Нюшапух, ко дворцу Азкерта, большой пышностью. Издавна узаконено было обычаем, что по прибытии армянской конницы во главе с нахарарами в столицу персов или в какую-либо иную царскую резиденцию царь высылал им навстречу именитого военачальника и справлялся о благоденствии и благополучии страны Армянской. Приветствие приносилось от имени страны Персидской и самого даря, и повелитель лично присутствовал при торжественном прохождении армянской конницы.
А перед каждой войной персидский царь всегда объявлял благодарность армянской коннице за прибытие в Персию и прославлял ее перед придворными сановниками и вельможами, припоминая деяния предков прибывших армянских воинов и поименно называя отличившихся храбрецов.
Васак ждал без малейшей тени сомнения, что такой же прием ожидает их и на сей раз. Он был уверен, что Гют и Кодак уже подготовили почву и что, хотя бы из внимания лично к нему, Михрнерсэ не откажет в достойном и приличествующем приеме, если даже и не пожелает выказать приветливости в отношении остальных нахараров.
Недалеко от города он остановился, подождал, пока подъехали все нахарары, и обратился к Вардану:
– Переждем здесь, пока вернется гонец.
– На сей раз нас не пожелают принять по старому обыкновению, – возразил Вардан. – Мы для них теперь не нахарары, а простые люди без звания и значения!
Едва сдерживая раздражение, Васак молча отвернулся. Вар дан понял это и повторил:
– В приглашении царя было сказано: «От рода Сгони – по имени Васак; от рода Мамиконян – по имени Вардан…» И точно так же о других. Они уже лишили нас звания нахараров и перечисляют только по родам…
– И только из-за этого мы должны таить злобу против повелителя? – ядовито спросил Васак.
– Прости, государь марзпан, но я не питаю никакой надежды на то, что нам удастся добиться достойного приема у царя персов. И это безотносительно к тому, таим мы злобу или нет.
– Наше поведение вынудит Михрнерсэ сказать нам подобающие почести! – упорствовал Васак.
– Блаженны верующие!.. Будем ждать хотя бы целый месяц! – усмехнулся Вардан, сходя с коня. Его примеру последовали другие нахарары. Спарапет уселся на придорожный камень, передав поводья Арцви.
Васак спешился не сразу – он считал это ниже своего достоинства. Но гонец сильно запаздывал, и Васак приказал слугам приготовить место, где он мог бы отдохнуть.
В некотором отдалении от дороги слуги быстро разостлали на земле роскошный ковер и разложили подушки. Васак уселся и пригласил сесть всех князей. Азарапет и Гадишо первыми приняли приглашение, за ними последовали другие нахарары, за исключением Спарапета и Артака Мокац.
– Государь Мамиконян, государь Мокац, пожалуйте! – пригласил их Васак, указывая на подушки рядом с собой.
– Благодарствую, государь марзпан! – отказался Спарапет. – Мне и здесь спокойно.
Гонец все не появлялся. До дворца Михрнерсэ было недалеко, и ему давно пора было вернуться.
Вардан терпеливо выжидал, однако без малейшей надежды на то, что почетный прием состоится. Васака, которому уже становилось ясно, что пророчество Спарапета оправдывается, снедали нетерпение и беспокойство. Время шло, а гонца все не было.
– Почему опаздывает гонец?
– Ждет гостеприимства!.. – рассмеялся Артак.
– По-видимому! – усмехнулся себе в усы Спарапет.
Прямо перед ними шумел город. У стен копошились люди, всадннки въезжали в городские ворота и выезжали из них, – но никто не направлялся в их сторону…
– Едем, государь марзпан! – сказал азарапет с ядовитой усмешкой. – Едем! Встречать нас никто не будет!
– Будем ждать гонца! – с глухой яростью вымолвил Васак. Но вот на взмыленном коне прискакал гонец.
– Почему так долго, ослиная башка?! – накинулся на него В аса к.
Гонец не смутился; отирая рукавом пот, он ответил:
– От дверей Михрнерсэ меня прогнали, государь марзпан!..
– Ты что, не объявил, кто прибыл?! – вспыхнув, оборвал его Васак.
– В том-то и горе, что объявил, государь марзпан, да только меня и слушать не захотели. Говорят – знаем, кто прибыл, убирайся назад!
– Кто это сказал?
– Сперва стража у ворот… Я стал добиваться, чтоб сообщили распорядителю приемов. Он вышел и говорит: Михрнерсэ не велел встречать, пусть сами входят в город…»
Вардан вскочил на своего скакуна и с яростью в голосе воскликнул:
– Вставайте, государи нахарары! Чем больше мы будем гнаться за почетом, тем больше натерпимся унижений!..
Нахарары поднялись. Поднялся и Васак. Он был сломлен.
– И на что нам нужны почет и гостеприимство персов? – с гневом и горечью продолжал Вардан. – На свадьбу приехали мы или на сватовство? Нас вызвали, чтобы судить, а не для того, чтобы оказывать нам почести.
– Но существует же благопристойность! – возразил Васак.
– Для зверя она не существует. Зверю нужно, чтобы ему совали пищу!
Васака покоробила неуважительная речь Спарапета по адресу персидского двора, но не время было возражать; он подав»ч свое недовольство и вновь обратился к гонцу:
– Но почему ты так задержался?
– Государь марзпан, когда мне отказали в приеме во дворце Михрнерсэ, я поскакал к нашей коннице – сообщить о нашем прибытии, сказав себе: «Как бы ни сделали чего с князьями ни ними!..»
– Неплохо придумал… – промолвил азарапет.
– Лишнее все это… Не надобно нам никакого приема! – раздраженно повторил Вардан. – Мы приехали спорить, а не любезничать!
Лицо у Васака дрогуло, мускулы напряглись. Он искоса с ненавистью взглянул на Спарапета и сделал судорожное движение горлом, как бы глотая что-то.
Первый раз в жизни Васак Сюни столкнулся с такой унизительной неожиданностью: он не знал, где ему искать пристанище.
«Разве раньше так принимали армянских нахараров при персидском дворе?!» – с горечью подумал он.
Но гонец Васака поступил неглупо, обратившись к армянскому конному полку. Результатом было то, что армянские князья – командиры конницы – во главе с князем Гарегином Срвантцяном выехали со всей конницей навстречу прибывшим. Это было очень смелым шагом со стороны князя Гарегина: находясь в подчинении у Мушкана Нюсалавурта, он самовольно, не спросив разрешения, выводил свою конницу для встречи армянских нахараров…
И вот, выйдя из городских ворот, армянская конница под развевающимся армянским стягом помчалась к стоянке нахараров.
Как ни противился Спарапет всякому приему, а тем более торжественному, но тут сердце у него дрогнуло. Не в силах сдержать свое волнение, старый конник натянул поводья. Скакун его взвился на дыбы и, завидев мчащихся коней, стал играть, как бы прося, чтобы его пустили вскачь.
Васак сел на коня. За ним последовали остальные нахарары, и все двинулись навстречу армянской коннице. Нахарары увидели крепких, хорошо сложенных, сильных воинов, которые казались несравненно более подвижными и живыми, чем пожелтевшие от болотной лихорадки персидские воины; беспокойные, горячие кони выделялись сухим, стальным сложением.
