Еще немного, и обе группы остановились одна перед другой.
– Добро пожаловать! – возгласил князь Гарегнн Срвантцян, выхватывая из ножон и высоко поднимая свой меч. С обеих сторон обнажили мечи.
– Привет вам! – произнес Васак.
– Привет! Привет!.. – воскликнул Спарапег.
Выехавший вперед князь Гарегин обнял Васака и с благоговением склонился к руке Вардана, который обнял его и с волнением поцеловал. Обнялись к остальные.
Вардан с любовью оглядывал всадников. Тысячи сияющих армянских лиц светились радостной упыбкой.
– Спарапег!.. Спарапет!.. – восторженно кричали кониккн, окружал Вардана.
Это было очень не по душе Васаку, но поток чувств оказался сильней всякой дисциплины. Князь Гарегин с извиняющей и ласковой улыбкой взглянул на всадников и опустил глаза.
– Здоровы ли, молодцы? – спрашивал Вардан всадников.
– Лишь бы ты был здоров, Спарапет, а мы здоровы! – отозвался красивый высокий воин, смущенно краснея.
– Мне-то что сделается, я всегда должен быть здоров!.. – пошутил Вардан, при виде войска всегда забывавший все свои печали и заботы. – Потерь нет? – обратился он затем к князю Гaрeгину.
– Никаких, Спарапет, все здоровы!
– Главное – здоровье, все остальное – пустяки! – с улыбкой и отозвался Вардан.
Наступило короткое молчание. Но всадники не могли без волнения смотреть на Спарапета, у многих глаза уже были полны слез.
– Спарапет… Бесценный наш Спарапет!..
– Не взяла нас смерть, довелось-таки свидеться!
Вардан очнулся от завладевших им мыслей и чувств. Он обратился к Гарегину:
– Ну, командуй!
Гарегин громко отдал команду:
– Полк, стройся!..
Конница выстроилась. Васак проследовал вперед. За ним следовали нахарары, за нахарарами – войско. Шествие замыкали слуги. Войдя в город и пересекши его, все направились к стоянке персидских войск.
На обширном поле, словно лес, раскинулась стоянка. На огромном пространстве разместилось стотысячное войско Азкерта, кипя от непрестанного движения людей. Под лучами солнца сверкали оружие и сбруя. Между разноцветными шатрами толпились воины, то заходя, то выходя из них.
Стан был разбит на несколько частей – по роду оружия. В одной его части была расположена тяжеловооруженная щитоносная и панцирная пехота, подобно черной туче обложившая поле во всю ширину, от подошвы гор до края поля. За пехотой расположены были отряды в десятки тысяч конников; развевающиеся гривы коней трепало порывами ветра. Поодаль был отгорожен загон для исполинских боевых слонов, у некоторых на спинах были укреплены башенки, откуда защищенные стрелки поражали неприятеля.
Вокруг слонов сновали воины «полка бессмертных» – той десятитысячной воинской части, которая неизменно сохраняла свою численность как в мирное время, так и во время войны, немедленно пополняя понесенные потери, за что и носила название «матьян гунд» – то есть «полк бессмертных». В промежутках между различными частями стана, под ковровыми навесами, кишел лагерный рынок, где индусские, персидские, греческие, армянские и сирийские купцы и поставщики продовольствия продавали войску всякого рода снедь и вооружение. Там же находились кузнецы, сапожники, шорники, портные и другие ремесленники, обслуживавшие войска.
В глубине небольшой рощи стоял огромный шатер, верней – несколько шатров конусообразной и пирамидальной формы, соединявшихся между собой Они были обтянуты тонким шелком бирюзового, розового и зеленого цвета.
Это и была походная ставка Азкерта. Длившаяся уже много лет война с кушанами нередко заставляла его покидать раскаленный Тизбон, перекочевывать в страну Апар и жить там среди своих войск – в этом необычном шатре, форма которого была заимствована у тех же кушанов.
От расположенного неподалеку шатра Мушкана Нюсалавурта какой-то сепух прискакал к армянской коннице. Подъехав к Гарегину Срвантцяну, он крикнул:
– Полководец спрашивает, почему ты без приказа вывел конницу?
Гарегин даже не ответил ему. Вардан холодно взглянул на сепуха и просто сказал:
– Исчезни.
Сепух, смутившись, хотел что-то возразить, но, узнав Вардана, потупил голову и медленно отъехал.
Армянская конница, следуя за нахарарами, проехала к своей стоянке. Князья спешились и вошли в шатры.
Васак уединился в отведенном ему шатре и немедленно послал телохранителя с гонцом в город – разыскать Гюта и Кодака. Чтоб не возбуждать подозрений, Гадишо се перешел к нему, а остался с Варданом.
Перед Варданом стояли шесть юношей – ккязья из армянской конницы. Среди них обращал на себя внимание своей горделивой осанкой, юношески свежим лицом, острым взглядом и тесно сжатыми губами князь Гарегин Срзантцян. Стоявший рядом с ним бледный и задумчивый юноша, Нерсэ Каджберуни, не сводил с Вардана грустных глаз. Третий, также хорошо известный Вардану, был вечно улыбающийся и беспечный князь Арсен Энцайни.
– Ну, как вы тут живете? Как проводите время? – спросил Вардан.
– Эх, тянем лямку! – ответил князь Гарегин с горечью и насмешкой.
– Обогащаем богатого! – вздохнул Арсен, морща синеглазое живое лицо, и переменил тему:- А что делается у нас на родине, Спарапет? Как там? Помнят ли еще о нас?..
– На родине неладно. Вы уже осведомлены об указе царя и о нашем ответе… Нас вызвали на суд. Князья насторожились – Мы слыхали об этом, но подробностей не знаем. В чем дело? – спросил Арсен.
Вардан рассказал. Князья выслушали его и с беспокойством лереглянулись.
– Да чего же война!.. – воскликнул Арсен.
– Почему война, государь Энцайни? – не согласился Гадишо. – Еще может открыться дверь к примирению…
– Нет, указ составлен так, что примирение становится невозможным! – возразил Арсен. – Нам не миновать войны… Как твое мнение, государь Срвантцян?
Гарегин, не отвечая, внимательно присматривался к Гадишо, которого знал понаслышке в Армении, но никогда еще с ним не встречался. У Гадишо была плохая слава, – говорили, что он надменен и себялюбив…
Высказанная им готовность искать примирения с персами тяжело подействовала на Вардана. Спарапет вышел из шатра, чтоб немного побыть одному, но его тотчас окружили воины. Многие из них не раз сражались рядом с Варданом и были ему лично известны.
– Ну, молодцы!.. – обратился к ним Вардан. – Хорошо вам здесь?
– Какое там хорошо!.. – отозвался одни из воинов. – Далеко от родины, далеко от семьи…
– И служишь не своим, а чужим!.. – добавил второй.
– Притесняют нас сильно, Спарапет, – вмешался третий, проталкиваясь поближе к Вардану. – Ведь прижмешь их – так и дух вон.. А туда же – смеются над нами, бранью осыпают, оскорбляют!
Опустив голову, Вардан с грустью слушал эти жалобы. Сколько таких воинов пало в песках Марвирота, чтоб спасти от смерти Этих самых персов, ныне насмехающихся над ними!
Вардан шел по лагерю, окруженный воинами. Он крепко любил свою конницу, любил конников, любил беседовать с ними. Это было его старинной привычкой. Но сегодня он чувствовал особую потребность в общении с ними: ему хотелось развеять свою тревогу, забыть, что он вызван сюда издалека для того, чтобы идти под суд за стремление сохранить свободу своей совести.
В шатре князя Срвантцяна завязалась беседа. Гадишо рассказывал о событиях в Армении. Князья из армянской конницы доверчиво расспрашивали его, и Гадишо поведал им о составлении ответною послания, о народных восстаниях на Айраратской равнине, об унижении нахараров. Он рисовал народное движение, сгущая краски, представляя его как дело безответственное, опасное и безумное.
Князья слушали его, затаив дыхание и со смущением. Один лишь Гарегин Срвантцян отнесся к рассказу Гадишо с подозрением и неприязнью. Он никак не мог уяснить себе: что собственно было неправильного в действиях нахараров и народа? Что же еще остается делать народу, если его вынуждают отказаться от независимости?
– А где Спарапет? – спросил Арсен Энцайни, выглянув наружу.
– Ты не знаешь разве Спарапета? Как увидит свою конницу, непременно должен пойти к воинам, поговорить с ними! – улыбнулся грустный Нерсэ Каджберуни.
– Но ведь устал он с дороги! Позовем его, пусть приляжет, отдохнет!
– Только среди своих воинов он и отдыхает! – засмеялся Шмавон Андзеваци.
– Что говорит Спарапет – в состоянии мы воевать? – с любопытством спросил Арсен.
– Он избрал путь восстания – восстания без войска, без помощи соседей, в одиночку! – проговорил Гадишо, искоса взглянув на Гарегина Срвантияна, недоверчивое молчание и отчужденный вид которого беспокоили его.
Но Гадишо знал, что стоявший перед ним человек занимает видное положение среди князей конницы и пользуется у них большим влиянием. Почувствовав его затаенную неприязнь, Гадишо решил переменить тему, обратить все в шутку.
– Будущее подобно неразрезанному арбузу! – сказал он – Посмотрим, что принесут нам события: воину или мир…
