– А мы не…? – осекаюсь, не будучи уверенной, что стоит продолжить свою мысль.
– О чем…? А….! – удивленное выражение на его лице сменяется, пронзенное лучом озарения.
Заметив, что от неопределенности его слов, я снова смущаюсь, уставившись на ляпистое покрывало, мертвой тушей лежащее на полу, Теон смеется. Когда приступ смеха его отпускает, он качает головой, что тоже вносит не так много ясности: либо это ответ «нет», либо он не может понять, почему я веду себя так по-детски.
– Что?! – разозлившись, резко встаю, но вспомнив о своем неподобающем виде, а точнее: о шелковом пеньюаре на тонких лямках, пытаюсь укутаться в одеяло, что оказалось на полу вместе со мной. Снова потеряв равновесие, чуть не падаю обратно на кровать, но руки Теона не дают мне этого сделать.
– Ты как ребенок, – вздохнув и убедившись, что я нахожусь в вертикальном положении, Теон выходит из комнаты.
– Но как? – я не могу понять, почему сегодня я проснулась в комнате Теона. Неужели он решил подобным образом подшутить надо мной? – Но нет! Это тебе с рук не сойдет!
Преисполнившись решимости и отбросив одеяло, направляюсь на кухню, где Теон спокойно пьет свой утренний кофе.
– Как все это понимать?! – налетаю я на него, для пущей наглядности ударив ладонью по столу.
– О чем ты? – удивленно вскидывает брови он, отхлебнув из чашки, но я замечаю озорные искорки в его темно-синих глазах, и это меня очень злит.
– Сам знаешь о чем! – резко опускаюсь на стул и, в отместку за его насмешливое поведение, хватаю из его рук дымящийся напиток. – Я привыкла просыпаться в своей постели.
– Хм, – многозначительно ухмыляется Теон, доставая другую кружку.
– Хочешь сказать, что я сама к тебе пришла?! – отвечаю я вопросом на его хмык.
– Да, – бросает Теон, готовя вторую чашку кофе.
– Т-то есть как? – дрожащим голосом спрашиваю, борясь с желанием ударить этого циника чем-то тяжелым.
– А вот так! – Теон разводит руками. – Ты ведь ходишь во сне забыла?!
– Честно? – теряюсь я, не ожидав такой резкой смены настроения.
– Magus tenebrosus! [Magus tenebrosus - темный маг (лат.)] – Теон, потеряв терпение, резко встает, развернувшись к окну. – Почему ты не можешь просто поверить мне! Тебе, что, нравиться выводить меня из себя?! Вчера ты… ты была…
Теон сбивается, развернувшись ко мне. Его губы беззвучно шевелятся, словно он хочет что-то сказать, но нечто мешает ему.
«Вчера… Что было вчера?»,– проносится у меня в голове так, словно кто-то кидает в меня острым кинжалом.
– ...просто невыносима! – заканчивает он, снова отвернувшись от меня.
Я не помню целый день из моей жизни. Такого еще не было. Да и как такое вообще возможно? Последнее, что я помню – буквы, написанные убористым почерком. Эти буквы, сложившись сначала в слова, а потом – в предложения, словно осколки темно-синего стекла вонзились в мое сознание, причинив боль и лишив чувств. Я потеряла сознание, читая личные записи Теона. Может, он заколдовал свою тетрадь так, чтобы никто не смог прочесть ее? Кто знает... Но в его записях не было совершенно никакого смысла. Все то, о чем он писал, не происходило, ведь он писал обо мне и о тех временах, когда замок на Холме Времен был цел. Но тогда я еще не была знакома с ним. Впервые я увидела его...
– Дея...? – услышала я голос позади себя.
Пелена слез размывала резкие очертания изуродованного города у подножия холма, крики горожан сливались в один непереносимый гул, а пустота в душе была просто невыносимая. Вдруг некто коснулся ладонью моего плеча, и я резко обернулась. На секунду мне показалось, что души тех, кого я обрекла на смерть, пришли за мной. Но это был всего лишь незнакомый юноша.
– Дея... это же я... Что с тобой? – он потянул ко мне руки – еще немного и его ладони коснуться моих плеч.
Паника охватила все мое существо, но прежде, чем я успела в ужасе отшатнуться от неизвестно откуда взявшегося незнакомца, юноша, резко поддавшись вперед, притянул меня к себе, развернув лицом к обрыву. Теперь за его спиной разверзлась мглисто-серая пасть, несущая смерть. Только сейчас, уткнувшись в покрытый пылью золотистый дорожный плащ, я поняла, зачем незнакомец так поступил – если бы я сделала хоть один шаг назад, то разбилась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Странно, но эти чужие объятья казались такими родными, словно этот синеглазый юноша был готов защитить от любой напасти, что может навредить мне. Он мягко прижимал меня к себе: я чувствовала, как бьется его сердце, и на миг мне показалось, что мы – единое целое...
– Дея?! – теплые руки накрывают мои, оказавшиеся в неожиданном месте – мои пальцы утопают в волосах, а ладони больно вдавливаются в виски, словно пытаясь не дать вырваться чему-то наружу. Я и не заметила, как обхватила голову руками. Никогда еще воспоминания не причиняли такую боль – будто бы заноза в ступне, о которой вспоминаешь, как только ноги касаются земли.
– Где болит? – мужской голос встревожено дрожит.
– Все в порядке, – отвечаю я, выпрямившись. И вправду, боль прошла так же внезапно, как и нахлынула.
– Прости, – коротко отвечает он, чуть отступив. Но не успеваю я опомниться от нахлынувших воспоминаний, как он одним резким движением прижимает меня к себе.
– За что? – спрашиваю, непроизвольно потершись щекой о его рубашку.
– За то, что я всегда груб с тобой… – вздохнув, отвечает Теон.
– Ничего подобного! – я отстраняюсь и сердито смотрю на него. – Это я постоянно вывожу тебя из себя!
– Да? – Теон изгибает бровь: не ожидал, что меня накроет приступ самобичевания.
– Эм… – теряюсь, а его пристальный взгляд вгоняет в краску. И что это на меня вдруг нашло? Это же Теон!! Циник, хам и грубиян! И он сам виноват, что такой вспыльчивый! – То есть я хотела сказать, что...Тыпостоянно выводишь меня из себя!
Я размыкаю объятия и отворачиваюсь, прекрасно понимая, что моя последняя фраза была сущей нелепицей.
– Эх… – слышу раздраженный вздох, но не успеваю опомниться, как сильные руки берут мои плечи в кольцо, – сколько не отворачивайся – я все равно буду рядом, всегда...
Слова парня пронзают меня словно молния, но я не могу заставить себя оттолкнуть его.
– Кхм, ладно, – он отстраняется, я чувствую его смущение, хоть он и старается скрыть его за невозмутимым лицом, – нужно повторить роль.
Да точно! Роль...
Зубрежка монологов Джульетты растягивается почти на две недели. Я настолько погружаюсь в роль, что она вытесняет все прочие мысли: о Лео, о Теоне, о странных снах и болезненных вспышках искаженных воспоминаний… Уроки проходят как в тумане, да и они уже почти меня не волнуют.
Единственный раз, когда внутри все начинает дергаться – это на контрольной репетиции, когда я слышу, как прогоняют свои реплики Маша и Кир. Весь их диалог, хоть он и сыгран абы как, врезается мне в душу шипом понимания...
– И я чего хочу, когда все решено?
Мне в петлю лезть, а ей смешно,– говорит Кир в образе Чацкого.
– Хотите ли знать истины два слова?
Малейшая в ком странность чуть видна,
Веселость ваша не скромна,
У вас тотчас уж острота́ готова,
А сами вы..,– гордо вздергивает подбородок Маша, прямо Софья Фамусова.
–Я сам? не правда ли, смешон?– подсказывает Теон, усмехнувшись, видя, как Кир судорожно роется в своих листах.
–Да! грозный взгляд, и резкий тон,
И этих в вас особенностей бездна;
А над собой гроза куда не бесполезна, – слова Софьи-Маши напоминают меня саму. Как странно...
–Я странен; а не странен кто ж?
Тот, кто на всех глупцов похож;
Молчалин например..,– Кир немного запинается под строгим взглядом учителя.
–Примеры мне не новы;
Заметно, что вы желчь на всех излить готовы;
А я, чтоб не мешать, отсюда уклонюсь,– Маша разворачивается, чтобы уйти.
