фактор риска. Он всегда предпочитал работать с дивами. Они исполнительны, не подвержены лишним эмоциям, диву можно приказать сбросить память и в крайнем случае отправить в Пустошь. С людьми намного сложнее. И абсолютно точно Алексей Витальевич никогда бы не оставил в нашем мире в живых дива-исполнителя. А тот обнаружился в комнате студентки Крамцевой. Если это один и тот же див, конечно.
– Чародейка Меньшова сказала, что у них в общежитии с дивами стараются дела не иметь и вообще не любят, – встрял Кузя.
– Так, – Аверин поднял руку, призывая к тишине. – Ни у Евгении Меньшовой, ни у Олега Соколова нет ровным счетом никаких причин вводить тебя в заблуждение, Кузя. Соколов считает тебя студентом, а Меньшова могла не выдавать, что догадалась о том, кто ты, и вообще с тобой не разговаривать. Но поведение Светлова-младшего и его подружки весьма подозрительное. Матвей однозначно тебе соврал о том, что собирался свести счеты с жизнью.
– Да! Он свое прощальное письмо на машинке печатал и в перчатках! – напомнил Кузя.
– И не только. Вечером я перечитаю твой отчет подробнее. А сейчас надо придумать, как получить информацию от проректора Меньшова и не столкнуться при этом с Дианой.
– А что Диана? – не понял Кузя.
– Она слышала телефонный разговор с Лондоном, а значит, в курсе, – сказал Владимир.
– А-а-а… – Кузя хлопнул себя по лбу и начал загибать пальцы:
– Мы с Гермесом Аркадьевичем, Феофан со своим колдуном… не-а, маловато будет, она нас порвет.
– Именно, – подтвердил Аверин. – Нужен или див ее уровня, или как минимум еще один сильный колдун с дивом не слабее Владимира, чтобы взять ее в клещи. Нам нельзя допустить жертв и разрушений.
– Эх… ну почему Инесса улетела… – расстроенно произнес Кузя и вдруг воскликнул: – О! Я знаю. Профессор Вознесенский. Он ужасно противный дядька, но обалденно сильный колдун. А его див Петрович абсолютно верен Академии. Хотя… этот Вознесенский ведь один из главных подозреваемых…
– У него имеется алиби и нет серьезного мотива, – заметил Владимир.
– Мотив есть! И еще какой! – возразил Кузя. – Если убить ректора Светлова и засадить в тюрьму проректора Меньшова, то коллегия, вероятнее всего, выберет его новым ректором!
– Не спорьте, все проще, – прервал их пререкания Аверин и пояснил свою мысль: – Если причастен Меньшов, то Вознесенский невиновен. И наоборот. Так что привлечь профессора – неплохая идея. Поговорю с ним, чтобы осторожно подстраховал нас.
Истинного положения дел ни профессору, ни Петровичу объяснять не стали. Аверин лишь сказал, что всплыли «дополнительные факты», и попросил находиться поблизости, пока сам следователь будет разговаривать с Меньшовым.
– Сотрудничать со следствием – мой долг, – ответил Вознесенский, – разумеется, я подстрахую, но прошу прощения, что вмешиваюсь в вашу работу, господин глава Управления, только вы зря теряете время. Алексей Витальевич не убивал Ивана Григорьевича. Можете в этом даже не сомневаться. Если у вас есть другие сведения, то это или ошибка, или откровенная ложь.
– Хм, могу я поинтересоваться причиной такой уверенности? – спросил Аверин.
– Алексей Витальевич всегда тепло относился к ректору Светлову. Я не могу представить, что могло бы его заставить причинить тому хоть какой-то вред. Тем более что Алексей Витальевич очень, я бы даже сказал, болезненно справедлив. И не выносит ни малейшего нарушения закона. Жулики или взяточники вызывают у него почти физическое отвращение. Убийство? Своего наставника и благодетеля? Ну уж нет, в такое я точно не поверю! Но понимаю, моя уверенность для вас мало что значит. Однако вот вам факт: проректору совершенно незачем было убивать Ивана Григорьевича, даже если бы он по какой-то причине и хотел побыстрей занять его должность. Потому что, не случись эта трагедия, уже сегодня заседала бы коллегия. И абсолютно точно следующим ректором назначили бы господина Меньшова. Вы же понимаете: все это давно решено и все это отлично знают.
– Погодите… вы говорите, сегодня? – Аверин нахмурился. – Но… почему?
– Хм… я думаю, что уже не раскрываю никаких секретов. Иван Григорьевич разговаривал со мной за несколько дней до… печальных событий. У него был тяжелый артрит. И недавно его состояние резко ухудшилось. Настолько, что он решил согласиться на уколы морфия. Вы же понимаете, что это означает?
– Морфий туманит сознание… – медленно проговорил Аверин.
– Да, – подтвердил Вознесенский. – Иван Григорьевич собирался последний раз поприсутствовать на экзамене на высшую категорию и в тот же день объявить о своей отставке. Я вообще не представляю, кому и зачем могло понадобиться его убивать, – профессор развел руками. – Я преподаю уже десять лет и ни разу не слышал, чтобы кто-то отзывался о нашем ректоре дурно.
Глава 11
Меньшов буквально светился от радушия.
– Диана, принеси-ка кофе… точнее… для меня той мерзкой жижи, а Гермесу Аркадьевичу – нашего, хорошего.
И когда дива скрылась за дверью, указал на диван:
– Присаживайтесь. Я очень рад, что вы так быстро вернулись. И очень надеюсь, что причина вашего ко мне визита в том, что вы близки к разгадке. Кузьма – настоящее чудо. А у вас еще и Владимир… Даже немного завидую. Не представляете, как вам повезло с дивами.
– Отчего же, очень хорошо представляю, – ответил Аверин, но садиться не стал. Вместо этого он посмотрел на Владимира, и тот шагнул вперед. Меньшов удивленно приподнял брови.
– Алексей Витальевич, – негромко проговорил див, – не могли бы вы показать нам то письмо, что вы храните в тайнике вашего стола? – он коснулся пальцами столешницы.
Меньшов замер. Некоторое время его лицо ничего не выражало, и Аверин даже удивился, насколько старый колдун стал похож на непроницаемого Владимира. А потом губы Меньшова растянулись в горькой усмешке.
– Я так и знал… Рано или поздно все должно было раскрыться. Не зря, выходит, я тебя нахваливал, Кузьма, – старый колдун повернулся к Аверину: – Ох… даже если я скажу, что письмо не имеет никакого отношения к вашему расследованию, вы не поверите?
– Вы же сами следователь, Алексей Витальевич… – ответил тот. И почувствовал, как Владимир и Кузя перешли к боевой готовности. Дивы ощущали что-то, чего сам Аверин еще не видел.
Меньшов приблизился к столу. В этот момент появилась Диана с кофе.
– Поставь кофе и выйди, – велел проректор диве, – а вы, ребятки, расслабьтесь. Я не собираюсь ничего скрывать. И бежать, а тем более нападать тоже, – он похлопал по столешнице. Показался небольшой ящичек.
– Вот, – Меньшов вынул письмо и, положив его на стол, отошел к стене, прислонился к ней спиной и развел руки широко в стороны, показывая открытые ладони.
– Кузя, – Аверин взглядом указал на письмо, и оно мгновенно перекочевало со
