Вернувшись в Ульяновку, Голенков извлек из погреба совершенно обезумевшего Зацаренного и, вырубив его грамотным ударом за ухо, сунул в огромный багажник «Кадиллака». Смотался на заброшенную стройку, где и предполагалось бросить лимузин с трупом директора «Находки», и внимательно оценил местность. Подогнал туда же свой «Опель».
Портмоне Жулика, любовно обернутое целлофаном, лежало в «бардачке». Там же ждала своего часа граната-«лимонка». Завернутый в ветошь автомат был спрятан под сиденьем. «Макаров» и «браунинг» лежали в разных карманах куртки. Эдик мог не опасаться ДПС и ГИБДД – уличные мусора наверняка знали, кому принадлежит белый «Кадиллак», и потому вряд ли посмели бы тормознуть приметную тачку…
…Солнце лезло вверх. Делалось все жарче, и машина раскалялась. В автомобильной духоте запах бензина и оружейной смазки немного дурманил. Наконец в перспективе шоссе блеснула цинковая крыша мотеля «Ракушка». Подогнав «Кадиллак» к мусорке сбоку от мотеля, Голенков внимательно осмотрелся, извлек из-под сиденья автомат, сбросил ветошь и передернул затвор. Паркинг прекрасно просматривался из окон «Ракушки», так что случайные свидетели стрельбы из лимузина были обеспечены; автоматная очередь привлекла бы взоры любопытных. Антрацитно-черная тонировка стекол машины гарантировала, что свидетели эти не сумеют рассмотреть лица убийцы.
Знакомый «Линкольн Навигатор» появился на шоссе спустя минут десять. Внедорожник катил с неторопливой вальяжностью, и Эдик с удовлетворением отметил, что в джипе сидит и курва Наташа.
– Значит, я, сволочь неблагодарная, тебе жизнь исковеркал? – с мрачноватой улыбкой сказал Голенков, снимая «АКСУ» с предохранителя.
Чуть приопустив стекло дверцы, Эдик просунул автоматный ствол наружу, целясь в голову бывшего друга. И когда до джипа оставалось не более двадцати метров, медленно потянул спуск…
Коротко продрожав, автомат выхлестнул весь рожок. Лобовое стекло джипа мгновенно распаутинилось причудливыми белыми трещинами, но тут же провалилось внутрь салона. «Линкольн Навигатор» с медленным туповатым автоматизмом продолжал движение по инерции, пока не уткнулся в мусорный контейнер. На небыстром ровном ходу джип сдвинул контейнер к следующему, затем оба – к следующему и, прижав весь ряд к стене, остановился. Из развороченного радиатора валил густой белесый пар.
Включив передачу, убийца мгновенно подогнал «Кадиллак» к искореженному джипу. Выхватил из «бардачка» «лимонку», сорвал чеку и, приоткрыв дверцу, расчетливым движением забросил в салон.
И тут же, крутанув руль, дал по газам.
С трудом вписавшись в поворот, тяжелый лимузин выскочил на трассу и, едва не столкнувшись с грузовиком, понесся в сторону города.
За спиной Эдика грянул мощный взрыв – шоссе и салон лимузина отозвались мгновенной вибрацией.
Невольно нажав на тормоз, Голенков мельком взглянул в обзорное зеркальце. Черный лаковый джип, похожий на огромную люксовую душегубку, горел алым пламенем. В трещавшем костре силуэт автомобиля таял, растворялся, точно кусок рафинада на дне стакана с чаем. Ветер трепал языки пламени, сдувал огонь в сторону.
Но времени, чтобы насладиться редким по красоте зрелищем, не оставалось. Связанный по рукам и ногам Цаца корчился в багажнике «Кадиллака», и затвор «макарова», из которого предстояло вальнуть «нанятого Жуликом киллера», был уже передернут. Эдуард Иванович спешил на заброшенную стройку, где ему предстояло довести свой замечательный план до логического завершения.
* * *
К вечеру над городом сгустились темные тучи и зарядил нудный обложной дождь. Сбитые каплями листья липли к булыжникам мостовых. Водяная взвесь дымилась и шелестела под упругими скатами машин. Редкие прохожие под зонтиками спешили вдоль стен.
Выскочив из автобуса, Миша Ермошин натянул на голову куртку и юркнул в открытую дверь вокзала. Отряхнулся, как пес, и, осмотревшись, двинулся в сторону камеры хранения. Спустя минут пять он уже сидел в кабинке вокзального туалета, разворачивая целлофановый пакет.
В пакете лежали десять стодолларовых купюр, бумажка, исписанная торопливыми каракулями, и цветная фотография пожилого мужчины с блестящей лысиной и серым отечным лицом. Единственной особой приметой этого человека был небольшой треугольный шрам на подбородке. Сфокусировав подсевшее на зоне зрение, Кадр принялся читать записку, любезно предоставленную звонившей. Лысого мужичка со шрамом на подбородке, которого предстояло ликвидировать, звали Валерий Николаевич Бекетов. Заказчица оказалась на редкость обстоятельной бабой: кроме адреса и обычного маршрута клиента с работы до дома, записка содержала подробные данные о номере и марке его машины (бордовый микроавтобус «Форд»), месте работы (радиозавод) и даже семейном положении (холост).
Впрочем, последнее Мише было без надобности…
За время скитаний по тюрьмам, пересылкам и лагерям Кадр сделал редкую для преступного мира карьеру, став «каналой», то есть исполнителем приговоров блатных разного рода ренегатам. Палаческое ремесло оказалось востребованным не только преступным миром. В свободное от исполнения блатных заказов время Ермошин подрабатывал частной практикой. В своем занятии он не видел ничего зазорного; профессия как профессия, что-то вроде служащего на бойне. Даже во «Всемирной декларации прав человека» – любимой книге блатного киллера, возвышавшей его сумрачную душу, – и то было написано: «Каждый имеет право на признание всюду как лицо, обладающее законными правами». Законное право «каналы» – исполнять, законное право терпилы – быть исполненным… Профессия наемного убийцы была несложной. Это лишь в ментовских телесериалах киллер непременно ловит голову жертвы в перекрестье оптического прицела. На самом деле все куда проще: кольнул заточкой под яремную вену, получил за исполнение лавэ и исчез с концами. Грамотно убиваемый человек умирает удивительно быстро, покорно и тихо, словно помогая забойщику…
Выучив содержание записки наизусть, Миша порвал бумажку в клочки и, бросив их в унитаз, с шумом спустил воду. Сунул фотографию и деньги во внутренний карман куртки и, сложив пакет, отправился на привокзальную площадь.
Проходя огромным людным вестибюлем, Кадр привычно скосил глаза в сторону стенда «Их разыскивает милиция». Под стеклом белело несколько ориентировок, однако внимание Миши привлекла лишь одна:
«По подозрению в совершении тяжких преступлений разыскивается особо опасный рецидивист Сазонов А. К…»
Под фотоснимками анфас и в профиль значился длинный перечень статей, вменяемых особо опасному рецидивисту Сазонову. Внимание Ермошина привлекла лишь «ст. 131 ч. 2 УК РФ», то есть «Изнасилование, или половое сношение с применением насилия или с угрозой его применения к потерпевшей». Миша, знавший Уголовный кодекс не хуже заслуженного прокурора, сразу отметил, что «часть 2» заметно отягощает обвинение: видимо, речь шла или о групповухе, или о заведомо несовершеннолетней.
– Вот так, значит… – неопределенно хмыкнул Кадр.
Впрочем, времени на размышление не было: согласно полученной от заказчицы информации, до возвращения клиента домой оставалось не более часа. За это время «канале» предстояло добраться до его дома, оценить обстановку на месте и прикинуть план исполнения.
…Через двадцать минут Ермошин стоял во дворе облезлой сталинской семиэтажки и, прикрываясь от дождя целлофановым пакетом, осматривал на подъездах таблички с номерами квартир. Орудие убийство у него было – «канала» никогда не выходил из дому без длинной заточки, сделанной из электрода.
Поковырявшись с кодовым замком, Кадр без проблем проник в нужный подъезд. Осмотрелся, вывернул лампочку и уселся на подоконнике между первым и вторым этажами.
Место для ликвидации было выбрано очень грамотно. Пустынный по случаю дождливого вечера двор прекрасно просматривался из окна. Да и клиент, живший на втором этаже, вряд ли бы стал подниматься к себе на лифте.
Блатной киллер совершенно не волновался. Он имел слишком здоровые реакции на действительность, а потому понимал: главное – не оставить следов и не нарваться на случайных свидетелей. Да и исполнение это было уже девятнадцатым по счету.
Бордовый микроавтобус «Форд» появился во дворе чуточку позже, чем ожидалось. Припарковавшись, водитель вылез из-за руля и, обходя пузырящиеся лужи, направился к подъезду. Влажная лысина тускло поблескивала в свете дворовых фонарей.
Миша спокойно достал из кармана заточку, обернул рукоять «марочкой» и положил оружие на подоконник, прикрыв целлофановым пакетом. Внизу хлопнула дверь подъезда, и по лестнице простучали шаги. Кадр мельком посмотрел на фотографию, положил ее в карман и, сунув в рот незажженную сигарету, состроил вполне простецкое лицо.
– Огоньку не найдется? – спросил он у поднимавшегося мужчины.
