ещё есть.
И почему его слова вызывают прилив жара в области груди? Почему мне так хочется, чтобы предок оказался прав? Мой отец так легко говорит о чувствах, а я как долбаный мяч для настольного тенниса. Туда-сюда. Никак не могу найти точку опоры. Хотя уже ясно, что идея с фиктивным браком полностью провалена.
— Я пойду к жене.
— Иди. Это замечательно, когда есть к кому идти. — Забрасывает в свою импровизированную баскетбольную корзину ещё один комочек из хлеба.
Глава 62
На этот раз мне никто не открывает.
Сколько я ни стучу в дверь нашей спальни, всё бесполезно.
Она морозит меня, и это понятно, ведь я сам виноват. Из-за гордости, упрямого характера, неумения подчиняться, жить ради кого-то другого, ну и, конечно же, сложившихся привычек.
Есть вариант уступить ей и переночевать в гостевой спальне, но после разговора с отцом хочется к Ане. И только я собираюсь туда идти, как в коридоре встречаю мать.
— Почему ты не в комнате своей жены?
Сжимаю челюсть от негодования. Моя мать хорошая женщина, она родила меня, вырастила братьев, всегда следила, чтобы всё у нас было. Ну как следила? Выносила мозг отцу. Но вот так откровенно поговорить с ней, как только что с отцом, я не смогу. Она не поймёт мои эмоциональные качели. Не поддержит.
Ей вообще не нравится Аня, потому что она ощущает в ней опасность. Сабиной она может управлять, у них много общего. А Анюта другая, и она сводит её старшего сына с ума.
— Сейчас пойду в комнату жены, просто спустился за водой.
— И где же вода? — усмехнувшись, осматривает мои пустые руки. — Мне сказали, что твоя супруга кое-что стащила из бара. Я уже испугалась, что она планирует наклюкаться в одиночку. Только этого нам в семье не хватало. Вообще, молодожены должны быть вдвоём в первую брачную ночь. Иначе счастья не будет.
Обхожу её, хлопнув по плечу. Она всё-таки моя мать. Я благодарен ей за жизнь. И всегда буду беречь, какую бы чушь она ни говорила.
— Аня тебе не нравится.
— Она слишком простая, в ней нет лоска, но это твой выбор, придётся терпеть.
— Очень мило, мамочка.
Чмокнув родительницу в висок, возвращаюсь к двери спальни.
Пусть игнорирует меня, находясь рядом, в одной комнате. Естественно, у меня есть ключи. Открываю.
Аня сидит на полу и слушает музыку в наушниках, улыбается кому-то незримому. В чашке искрятся пузырьки.
Сажусь напротив неё на корточки, она тут же хмурится.
Вытаскивает резинки из ушей. У неё такой шикарный блеск в глазах. Хочется поцеловать её в губы.
— Что вы здесь делаете, Герман Игоревич, у нас с вами дистанция, фиктивный брак, не забыли? Мы в бизнес-отношениях, я с вами строга, как учитель продлёнки во время дневного сна.
— Не забыл.
И разглядываю её. Такая красивая, такая заманчивая. Такая эх… по-хорошему смешная. Волосы растрепались, туфли валяются рядом.
— Сколько чашек ты употребила, солнышко?
— Одну, — задумывается, — с половиной. И не смейте меня звать нежными словами, мы с вами враги до гробовой тоски, то есть доски, — хихикнув, прикрывает губы ладонями. — Просто я устала, у меня была свадьба, и я как-то сразу развеселилась.
У меня от неё мурашки по коже. Вздохнув, поправляю волосы возле её лица, продолжая сидеть на корточках.
— Давай я уложу тебя спать.
— Ха! Вы губу-то подзакатайте, помощник. Ладно, я буду строгой и серьёзной. Так вас задевает сильнее всего. Так что идите вон в сад, — машет рукой в сторону двери. — У меня свадьба, я буду гулять до утра. Ну, в смысле слушать музыку и пить чашки. Я вышла замуж за мужа. Я молодец.
Я аккуратно приподнимаю её с пола. Когда мои пальцы касаются её кожи, я вспыхиваю от яркости ощущений.
Непредсказуемая, сложная… родная.
— Давай я лучше положу тебя в постельку.
Удивительное дело: в этом замкнутом пространстве я в упор не помню, что у нас на повестке дня. Почему мы поссорились в последний раз?
Она пахнет конфетами.
— Ты ела шоколад.
— Немножко, пару штучек.
Смотрю на гору бумажек возле кровати, где она сидела до этого.
— Ты сладкоежка. Моя жена — сладкоежка. Столько торта умяла, а теперь шоколадки. Прелесть.
— Прекратите, Герман Игоревич! Я вам запретила! Нам надо документ составить и в нём расписать границы нашего фиктивного брака.
— Не хочу границ.
Ставлю её на ноги, не забывая прижать к себе. Как же мне нравится это чувство.
— Знаете что, Герман Игоревич, идите-ка вон туда, — указывает на дверь. — Думаете, поманите пальчиком, и я вся ваша? Вот уж нет! — Топает ногой. — Вы чурбан! У вас нет сердца.
— Есть у меня сердце, рядом с тобой это особенно чувствуется.
— Так! — Толкает, отодвигается, ставит руки на пояс и хмурится. — Я поняла. У вас новая стадия этого вашего заболевания. Вы сказали, что лучше сдохнете, чем поцелует такую уродину, как я.
— Там как-то не так было. Я был дураком, к тому же Ромео тоже не сразу разглядел Джульетту.
Она щурится. Ну да, я за сегодняшний день столько раз поменял позицию, что впору задуматься. Ну а что делать? Так бывает, когда кто-то вскружит тебе голову.
— Признайтесь, в детстве вы обожали играть в перетягивание каната? Да и в юношеские годы тоже. Туда-сюда, то к нашим, то к вашим. То ты такая классная, что я сейчас сдохну, то я скорее поцелую жабу. И давайте держаться друг от друга на расстоянии.
Тяну к ней руку, она бьёт по ней.
— Всё было не так и не в той последовательности, Анюта. А в юности я много учился, чтобы стать богатым, успешным и в итоге понравиться тебе.
—У вас не получилось мне понравиться. И кстати, придумайте причину, по которой мы не поедем никуда, ни в какой медовый месяц и свадебное путешествие. Мне нужно вернуться к сёстрам и отчиму. Брак фиктивный. Отношения сугубо деловые и серьёзные.
Замолкает, затем вскидывает подбородок. Проходит через комнату, толкает дверь наружу. Немного помедлив, не спеша иду к ней.
Останавливаюсь возле. Смотрю на её красивые, порозовевшие губы. Я злился за столом, психовал, боролся с внутренними демонами, а теперь хочу помириться.
Наклоняюсь всё ближе и ближе…
