Теперь они были готовы.
Когда они уже уходили, Антон обменялся взглядом с Хомяком. Он еще перед отправлением сказал ему «присматривать за этим Сусаниным». Лучше быть параноиком, чем слепо верить в совпадения.
Они покидали бункер, а в жилой секции остались несколько десятков обезображенных водой и тлением тел. Эти люди унесли с собой в подземную могилу не одну тайну. Например, про первый день. Центр управления города по вместимости и запасам мог дать временный приют нескольким тысячам человек, но не имел на это права. Когда взвыли сирены, из всего персонала административного здания в него было допущено только пятьдесят человек. Остальные — работники и посетители — либо были выведены на улицу, либо вовсе остались на своих местах. Надо же кому-то охранять дорогостоящую оргтехнику.
Некоторым из них удалось добежать до станции метро «Октябрьская», но остальным повезло — их смерть была мгновенной и безболезненной.
Впрочем, тайна эта теперь никого бы не заинтересовала — вокруг каждый разрушенный дом и заваленный подвал мог дать немало пищи для воображения любителям фильмов-ужасов.
Чего уж говорить про метро, где намертво замуровало без малого пятьдесят тысяч, чьи последние минуты были похожи на кошмарный сон.
«Сусанин» вывел их к неприметной дверце, обозначенной на плане как аварийный выход номер четыре. Вскрыть ее удалось без термита и без болтореза, одним поворотом ключа. За ней оказалась крохотная каморка, а в ней гермодверь. Если бы Антону не сказали, что обитатели бункера делали через нее вылазку, они никогда бы не поверил, что ее открывали раньше, чем пять лет назад.
Идущий впереди проводник открыть ее сходу не смог, а у Караваева вздулись на шее жилы, когда он крутанул штурвал. Заржаветь успело. Наконец, гермодверь подалась, а за ней оказался тоннель, точь-в-точь похожий на аварийный выход, через который они недавно проникли на объект. Герму «яндексы» закрыли за собой, чтоб преградить путь наступающей воде. Хотя по логике вещей на станции ее уровень должен был быть не меньше.
Коридор оказался совсем коротким, и заканчивался другой гермодверью. За ней оказался облицованный кафелем тамбур, а в нем первое тело. Труп обгорел до неузнаваемости, и только по кокарде на фуражке Антон узнал работника метрополитена. Начальник станции? Похоже на то. Вентиляционная решетка над головой была сорвана. Похоже, оттуда и пришел раскаленный воздух.
Вероятно, бункер залегал в всего десяти-двадцати метрах от тоннелей линии метрополитена. С этой стороны дверь на секретный объект выглядела неприметно, выкрашенная белой краской под цвет стен, и лишенная каких-либо опознавательных знаков. Похоже, о ней знали только те, кому положено, и их круг был узок.
Пройдя еще несколько коридоров, лишь пару раз перешагивая через обугленных мертвецов, поисковики, наконец, миновали служебную часть станции и вышли в помещения общего пользования.
Знакомый вид. Колонны. красно-серая мраморная облицовка — кое-где осыпавшаяся на мраморный пол.
И здесь, в вестибюле, рядом с эскалатором, ведущим в темные недра станции, их глазам предстала картина, которая второй раз за этот день побила все рекорды. Похоже, гермозатворы закрыть никто не успел. Но если кто-то и был здесь жив, когда пришла вода, ему было отпущено немного времени.
Где найти Данте, чтоб описать этот ад, который они увидели через покрытые незапотевающими пленками стекла? Те, кто нашел пристанище в Подгорном, да и уцелевшие из всех других мест, были в основном людьми простыми. Среди них не было ни поэта и литератора, который смог бы передать все это словами.
Они почти не смотрели по сторонам. Они, прошедшие огонь и воду, которую чаще видели в твердом агрегатном состоянии, чувствовали на себе взгляды безглазых покойников, и это заставляло их прибавлять шагу. Вокруг было тихо, но кроме собственного свистящего дыхания и стука крови в ушах, они слышали что-то еще. Падение капель. Всплески. А еще обволакивающее сонное эхо.
К счастью, в этих противогазах они не чувствовали запаха; иначе желудки вернули бы обратно то, что они съели накануне операции. Пожалуй, то, что ударило бы их в нос, будь он не защищен маской, лишило бы их сознания, а потом убило бы.
Входы № 3 и № 4 к улицам Кирова, Сакко и Ванцетти, Московской и Маяковского были обрушены, как они и боялись. Не теряя времени, поисковики отправились к спуску на платформу.
Неподвижный эскалатор закончился быстро, и почти все не сдержали слов разочарования.
— У-у-у, — протянул Караваев. — Облом нам, а не «Речной вокзал». Здесь мы до нее не дойдем.
— Что там? — спросил идущий
— Буль-буль, — Антон чуть было не сплюнул, вовремя вспомнив про маску.
На платформе воды было немного, а вот путь в тоннели, где ее было почти по шею, был для них закрыт. Там понадобился бы акваланг и ласты. В принципе, в этих противогазах можно было дышать и под водой. Но трудности перехода по практически затопленным тоннелям делали эту возможность бесполезной.
Кишки города, по которым когда-то двигались микробы-люди, заменили собой уничтоженные людьми русла подземных рек. Пройдет не так много времени, явно меньше века, и тоннели обрушатся, подмытые водой, которая делала свое дело неспешно, но наверняка, разрушая даже камень, а не только бетон и сталь.
Снова и снова у них оставался только один путь — через перегороженный металлическими щитами кроссплатформенный переход — на Октябрьскую-2, строящуюся смежную станцию на Первомайской линии.[11] А оттуда по тоннелям на следующую к югу Никитинскую. Которую, как все знали, метростроевцы рыли открытым способом, и уже заканчивали работу.
Сразу за заграждениями оказалась лестница, и это вселяло надежду — значит, эта ветка расположена на меньшей глубине и с высокой вероятностью могла быть не затоплена.
Сама смежная станция на Первомайской линии выглядела голо, как каземат. Никакой декоративной отделки, только бетон, сталь и порода в своей геологической первозданности.
Отделка, похоже, должна была начаться в ближайшее время — может, даже в понедельник 25-го августа, если бы планам не помешали непредвиденные обстоятельствах. Кругом были штабеля керамогранитовых плиток, искусственного мрамора, какой-то металлической облицовки.
Здесь уже было на порядок легче. Должно быть, в субботу тут находилась только дежурная смена. Они нашли только шесть тел.
По словам Либерзона, этот перегон был длиной чуть меньше двух километров. Дорога была ровной. В отличие от станции, тоннель выглядел так, будто вот-вот будет введен в строй. Уже были положены рельсы, в том числе контактный, под потолком можно было разглядеть тюбинг, а вдоль одной из стен тянулись кронштейны, на которых потом наверняка должны были висеть силовые кабели.
Но усталость и тяжелая поклажа брали свое. Прошло полчаса с того момента, как поисковики надели противогазы и инициировали химическую реакцию в пусковом брикете, которая обеспечивала восстановление выдыхаемого воздуха, а тоннель и не думал заканчиваться. Регенеративные патроны были рассчитаны на сорок пять минут тяжелой физической работы, после этого их надо было заменить. В состоянии покоя их хватило бы на три часа, но назвать этот переход состоянием покоя язык не поворачивался.
К счастью, этот отрезок пути прошел без приключений, не считая того, что один раз Хомяк споткнулся о толстый кабель и набил себе шишку на лбу.
Они прошли мимо огромного агрегата, оказавшегося проходческим комбайном метростроевцев, и уже начали нервничать, готовясь менять патроны, когда впереди забрезжил слабый свет. Окрыленные, бойцы ускорили шаг, и вскоре тоннель оборвался. Они находились посреди котлована размером с футбольное поле, дно которого скрывала стоячая вода, над которой возвышались холмы глины и обломков, в один из них уткнулся массивный гусеничный экскаватор.
Станция Никитинская. Вернее, то, что стало бы станцией через меньше, чем через полгода, если б, конечно, не урезали финансирование.
Ее строили открытым способом, и два десятка огромных железобетонных опор, на которых должен был держаться свод станции, была уже установлена. Не считая их, вокруг была лишь искореженная строительная техника. Сорванная стрела лежала поперек котлована; сам подъемный кран нависал над краем, опасно кренясь. Там наверху в кабине, как разглядел Караваев в бинокль, сидел скелет в приплавившейся к черепу каске. Похоже, тут работы велись и в выходной.
Насколько хватало глаз, небо над городом было затянуто тучами. С единственным просветом у них над головами.
Они почувствовали ветер задолго до того, как выбрались наружу. Он гулял по тоннелю, как по аэродинамической трубе, но ближе к выходу усилился до шквала, как будто где-то в метро включили мощный вентилятор.
