остановкой.
– Яся, – окликнул меня Климов.
Но я лишь ускорилась. Мое нежелание общаться и попытка бегства должны говорить сами за себя.
– Яся, подожди! – кричал он. – Что случилось? Объясни. Твою мать! – рыкнул он за спиной. – Яся!
А я всё шла и шла, не понимая, куда вообще захожу и зачем мне это надо. Можно же остановиться и просто послать.
Руки коснулись чужие пальцы.
– Не прикасайся ко мне! – резко выдернула запястье из его холодных пальцев. Отступая, не рассчитала силы и впечаталась спиной в холодную кирпичную стену многоэтажного дома.
Это обстоятельство сыграло лишь в его пользу.
– Да что с тобой?! – так искренно и честно не понимал, суть происходящего, что я почти поверила. Потому что смотрела в эти его светлые, «не врущие» глаза.
– Со мной? – вырвалось из меня неожиданно ядовито и насмешливо. – Со мной всё, как обычно.
– Что случилось, скажи мне? – капли дождя стекали по острым скулам. – Ты весь день не отвечаешь на мои смс и звонки, а сейчас вообще бежишь от меня. Что не так, Яся?
– Всё так. Всё прекрасно, – иронично улыбалась, глядя в его глаза. – Можешь ехать дальше и рисоваться перед своими пацанами сколько влезет. Отпусти меня, – толкнула его, и в этот раз Климов со мной церемониться не стал. Поймал за куртку на плече и толкнул в стену напротив себя.
– Что я сделал не так? Где ошибся? – почти кричал он на меня. – Я как сраный сапер кружил рядом с тобой, боясь лишним словом или действием задеть тебя или обидеть. Еще в подвале, когда ты запретила прикасаться к тебе, я понял, что ты хлебнула дерьма. Потом ты рассказала про отчима, подтвердив мои худшие догадки. Я не прикасался к тебе, никогда не заходил дальше, чем ты позволяла… Просто, объясни мне, дай понять, что я сделал не так? Почему сейчас ты общаешься со мной как с отбросом? – уперевшись в стену ладонями по сторонам от моей головы, парень сверлил меня взглядом, наполненным неподдельной ненавистью и обидой.
– Потому что ты и есть отброс, Климов, – бесстрашно выплюнула каждое слово ему в лицо. – Тот факт, что ты сынок богатеньких родителей, не делает тебя лучше тех, кто зарабатывает на жизнь и учёбу сам. Но, почему-то, ты считаешь, что имеешь право унижать и играть теми, кто приехал в универ не на дорогой тачке, а на автобусе. Ты и твои дружки унижают людей, Женю… Благотворительностью занимаешься? Ты отброс, Климов. Хоть и с золотой ложкой, но отброс. Моральный урод с манией величия. Вот кто ты. Ещё о себе хочешь что-нибудь узнать? Накидать тебе ещё причин для моей ненависти исключительно к тебе или достаточно?
– Давай. Продолжай, – голубые глаза, заволоченные ядовитой тьмой, словно заглядывали мне в самую душу.
– Хочешь ещё? – тыльной стороной ладони смахнула с щеки прилипшую прядь промокших от дождя волос. – Тогда слушай. Твоя компашка идиотов – просто стая шакалов, которые будут нюхать и лизать твой зад до первой твоей промашки. Покажешь им слабость, и они же разорвут тебя на части. А это что? – докоснулась до горячей кожи его шеи с татуировкой, понимая, что уже зашла слишком далеко, но остановиться было нереально. Он сам, того не ведая, вскрыл мои старые раны, и теперь гной, скрывающийся под давно высохшими коростами, полился на него одного. – Что за мазня у тебя на шее? Детские каракули тоже делают тебя крутым?
– Не смей к ним прикасаться и говорить о них в таком тоне тоже не смей, – процедил он сквозь стиснутые зубы, и в стену рядом с моей головой впечатался кулак. – Ты понятие не имеешь, о чём говоришь.
– Иначе что? Позовешь своих шакалов, чтобы они со мной разобрались? – кажется, у меня окончательно сорвало резьбу.
Он не стал отвечать. Всего секунда ему понадобилась для того, чтобы снова схватить меня за запястье, вытащить с этого двора и закинуть в свою машину. А мне понадобилось меньше секунды, чтобы перед глазами пролетела вся жизнь, когда Климов, спустя полчаса привёз меня к кладбищенским воротам.
– Хочешь знать, что за мазня у меня на шее? – его голос холодными иглами впился в сознание. – Сейчас узнаешь…
Глава 37
Я не знала этого человека. Не знала этого чудовища, которого пробудила своими словами. Не знала, на что способен этот новый Никита, который тащил меня за руку по кладбищу по размытым от дождя тропинкам.
– Остановись, – пыталась я противиться. Царапала его руку, которой он стискивал моё запястье, но парень продолжал волочить меня за собой.
Рюкзак остался в машине. Мне даже нечем было ударить его в спину или по голове.
Всё, что я могла делать, – плакать и просить остановиться.
Он не слышал. Ничего не слышал. Подобно маньяку тащил меня за собой по черному кладбищу, словно где-то между могилами было давно облюбованное им жертвенное место для таких куриц, что, как я, не дружили с головой и не сумели вовремя прикусить язык.
– Никита, – хныкала, захлебываясь слезами и потоками дождя.
Чем дальше мы заходили, чем больше терялись в глубине погоста, тем четче я понимала, что отсюда мне не выбраться.
Я выплеснула на Никиту всё. В его лице я оскорбила всех, кто когда-то посмел обидеть меня. Все они действовали по одному сценарию, все подбирали одни и те же оскорбления и смеялись они надо мной тоже одинаково.
Я отомстила. Но я никогда не предположила бы, что за свои слова окажусь на полуночном кладбище.
Никита резко остановился. Рваными движениями открыл калитку оградки и швырнул меня внутрь.
Не удержав равновесие, упала на колени. Увязла пальцами в мокрой земле. Подняла голову и встретилась глазами с маленькой девочкой, которая, улыбаясь, смотрела на меня с черного памятника.
Климова Анна Романовна. Годы жизни. Ей едва исполнилось девять. Умерла чуть больше двух лет назад.
Под портретом была нанесена ласточка – копия той, что была у Никиты на шее.
Горло сдавило комом.
– Ты права, – сквозь шум дождя послышался нарастающий голос Никиты, а я всё никак не могла
