– Еще чего! – возмутилась Люся, невольно отшатнувшись от инфантильного до неприличия мальчишки, который, ухватив ее за руку, пытался потыкать себе в бок, по-мужски крепкий, пышущий жаром. – Кончай придуриваться, Тимофей. Иди-ка лучше помойся. От тебя по́том несет за версту. Полотенце синее возьми, это Кос… дяди-Костино, оно чистое. Йод найдешь в шкафчике над раковиной.
Спустя минуту – вот дурень, так дурень! – из-за двери ванной выглянула намыленная шампунем голова. Спасибо еще, что только голова.
– А что у нас сегодня планируется на ужин? – с такой обескураживающей улыбкой поинтересовался Тимка, что ошалевшая от его выходки Люся рассмеялась:
– А вот не скажу!
– Скажите, теть Люсь, ну пожалуйста! Я буду мыться и балдеть в предвкушении. Котлетки с пюре?.. Да?.. С горошком?.. И салатик?.. И компотик?… Ура!!!
Когда счастливое намыленное видение исчезло, Люся только покачала головой. Ну и ну! По всем визуальным показателям его уже женить давно пора, а он не стесняется стащить при женщине портки, вылезти голышом из ванной, балдеет в предвкушении котлеток с горошком. Детский сад какой-то.
Сложив грязную Тимкину одежду до лучших времен на расстеленную в прихожей газету, она поспешила на кухню – жарить эти самые котлетки. Терпения у парня тоже нет, как у младенца. Только переступит через порог – сразу подавайте ему жрать. Вполне бы мог подождать час-другой, ничего, не умер бы, но, увы, любые его прихоти для Кости – руководство к действию. Вот и сейчас, вернувшись из «Алых парусов» с Тимкиным любимым тортом, Костя обязательно начнет дергаться, шептать на ухо: «Люсечка, ребенок хочет есть. Нельзя ли нам как-нибудь в ускоренном темпе?» Костя будет нервничать, суетиться, ронять ножи и вилки, греметь посудой, а она – злиться, причем злиться не на него, а на Тимку, как на источник конфликта, хотя тот, по сути, ни в чем не виноват. Виноват Костя, который во всем ему потакает, ужасно балует и без того донельзя набалованного мальчишку. Вот для чего он сейчас понесся за тортом? Надо было купить любой другой, этого добра везде полно. И так уже все утро потратили на покупки, хотя у нее, между прочим, не было ни малейшего желания таскаться по магазинам. Хотелось, как белые люди, проснуться в выходной попозже, поваляться, не спеша попить кофейку, слушая по «Эху» квалифицированные телеразборки (а вдруг скажут что-нибудь хорошее про новый Лялин сериал, на сей раз довольно удачный?), и отправиться на выставку или в кино. Однако она ни слова поперек не сказала, когда Костя поднял ее ни свет ни заря, чтобы ехать в «Ашан» отовариваться по полной программе к приходу Тимофея, а потом на рынок, в поисках «вкусной картошечки для ребенка».
Мощный шум воды в ванной – половодье опять будет такое, что тряпок не хватит, чтобы собрать, – перемежался пением во все горло. Что конкретно пел Тимофей, Люся разобрать не смогла, но определенно что-то мажорное, бодрое, заряжающее оптимизмом. Жизнерадостностью, бьющей через край энергией парень напоминал Марка в молодости, хотя, конечно, до Марка с его актерскими шутками-прибаутками, стихами на любой случай Тимофею было далеко. Тем не менее он выгодно отличался от нынешних юных мизантропов, коих в век компьютерных технологий развелось, на горе девчонкам, до чертовой матери.
Вместе с Тимкой будто смерч врывается в тихую квартиру мрачноватого Костиного дома постройки конца двадцатых годов. Топот, грохот, хохот… Через полчаса в вылизанной с холостяцким педантизмом и чистоплюйством двухкомнатной квартире – ни пылинки, ни соринки, каждая вещь на своем месте – уже царит полный бедлам. И аккуратиста хозяина, что интересно, этот бедлам ничуть не раздражает. Потому что – любовь! А другим, между прочим, не разрешается даже повесить кофту на спинку стула. Сразу: «Люсечка, ты не будешь возражать, если я перевешу вот это в шкаф на вешалку?»
Ладно, ерунда, мелочи жизни!
Из попытки не заводиться попусту опять ничего не вышло. Уговаривай себя, не уговаривай, а против очевидного не попрешь: слишком уж разительно изменились их с Костей отношения с тех пор, как к нему по субботам стал приходить Тимка – заниматься химией. Сначала урок длился полтора часа, ну два, вместе с задушевными беседами о будущей докторской профессии, потом к занятиям добавились ужин – до и чай – после, и в конце концов мероприятие стало приобретать характер некоего безумства. Закупаются самые лучшие харчи, готовится семейный ужин в несколько перемен, накрывается раскладной стол в большой комнате. Скатерть, соки, воды, фрукты, мороженое… После химии – чай с тортом, после торта – две-три партии в шахматы. Тимка зевает – и остается ночевать.
Счастливый, Костя шепчет: «По-моему, Тимофею у нас очень нравится». Естественно, нравится. А кому не понравится, если вокруг тебя весь вечер выплясывают два взрослых дурака? «Теть Люсь, налейте компотику! Дядь Кость, а шоколад у нас есть? Без шоколада я не увижу сладких снов». Прежде чем улечься на разложенном диване (и перекрыть остальным доступ к телевизору и Интернету), малый минут сорок с пением проводит в ванной, нежится в ароматной пене, кричит: «Дядь Кость, потри мне спинку!» После баньки, святое дело, распаренный Тимоха долго, как купец, до капелек пота на носу, гоняет чаи. С «бутербродиками», с халвой, с вишневым, по заказу, «вареньицем». После крепкого чая сон, само собой, как рукой снимает – парень усаживается за компьютер. Засыпает «ребенок» не раньше двух-трех часов ночи: он, видите ли, так привык, «в компании с компьютером, теть Люсь, время летит незаметно». В результате воскресным утром, часов до одиннадцати-двенадцати надо говорить шепотом и передвигаться на цыпочках. Словом, никакой личной жизни. Спору нет, молодежь любит поспать в свое удовольствие. Ляльку тоже, бывало, в выходной не добудишься, но она-то дрыхла до полудня у себя дома, а не в гостях! Проснувшийся Тимка уезжать не спешит, норовит еще и отобедать. Костя умирает от счастья и совершенно искренне удивляется: «Люсечка, а почему ты у нас сегодня не в настроении?»
Картошка для пюре закипела, котлетки зарумянились, зашкворчали… А вот и наш Тима явился на запах жареного. В Костином халате и шлепанцах на босу ногу.
– М-м-м, как вкусно пахнет! – С наслаждением втянув воздух смешным, приплюснутым, совсем не Костиным носом, мальчишка уселся поближе к столу, на котором аппетитно зеленел намытый салат и огурчики, и, стащив кудрявый листик салата, взглянул снизу вверх по-детски еще больше заблестевшими после мытья, темно-темно-карими глазами: – Теть Люсь, а вы где так здорово научились готовить?
– Частично дома, у мамы, частично самостоятельно. Либо руководствуясь «Книгой о вкусной и здоровой пище», либо методом проб и ошибок. Продуктов перепортила ужас сколько, но в итоге вроде постигла премудрости кулинарии. Освоила даже некоторые экзотические блюда бывших народов Советского Союза, – усмехнулась она, вспомнив, как когда-то варила Марку в старом тагане обожаемую им мамалыгу, жуткую, кстати, гадость, пекла ему молдавскую вертуту с брынзой, фаршировала перец.
– А у меня мама готовить реально не умеет. Просто катастрофа. Раньше хоть папанец классно варил суп из пакета, но и он, на мою беду, постепенно выбился в люди. Знаете, теть Люсь, как трудно жить человеку, у которого родители выбились в люди? – Тоска в голосе была сильно преувеличенной. В общем, прикалывался парень.
– Не-а, не знаю! – засмеялась Люся. Неожиданный тет-а-тет между тем обещал быть содержательным, и она протянула разговорчивому мальчишке доску и нож: – Давай-ка, помогай, учись, в жизни пригодится. Пока в люди не выбился. Режь огурец и рассказывай про свою тяжелую долю.
Чревоугодник Тимка остался верен своей главной теме – насчет пожрать. Но с помощью вроде бы ничего не значащих житейских вопросиков удалось выяснить и кое-что интересное, о чем Костя почему-то не находил нужным рассказывать. Его распрекрасная Виктория, оказывается, дослужилась в своем Минздраве до очень высокой должности, раскатывает на персоналке с водителем и с важным видом заседает в президиуме международных конгрессов по здравоохранению и экологии. О «предках» Тимка говорил как всякий пацан его возраста – чуть-чуть иронически скривив губу. Тем не менее чувствовалось, что мать он уважает и даже побаивается. Что же касается отца – совершенно непонятной для Люси личности, – то Куркин-старший, похоже, не пользовался большим авторитетом у Куркина-младшего. «Папанец за сумасшедшие деньги откачивает жир у крутых толстых теток, – хихикая, признался Тимка. – Эта хрень называется у них “липосакция”».
Обнаружив, что заговоривший ее мальчишка что отрежет, то тут же и съест, Люся хлопнула его по руке:
– Эй, приятель, так дело не пойдет! Боюсь, мы сегодня останемся без ужина… Ты не Тимофейка, ты самая настоящая саранча! – добавила она со смехом и, подумав, что расспрашивать его дальше небезопасно – чего доброго, еще расскажет матери, как тетя Люся выпытывала у него, кто да что, – быстренько выпроводила обжорку из кухни с заданием самому привести в порядок грязную одежду, повесить ее сушиться над ванной, а затем разложить в комнате стол. – Иди, иди, не ленись. Бог труды любит!
