Паоло миновал верфи и вышел к длинным дощатым домам, в которых жили наемные работники. Для постройки кораблей Петр нанял по всей Голландии большое количество мастеровых.
Между домами было темно. Люди давно спали, утомленные тяжелым трудовым днем. Фонарей здесь не было, костров тоже. Паоло шагнул в коридор, сотканный из глухой черноты, молясь Хозяину, чтобы адепты не подвели, успели…
– Стой, мерзкая нежить! – ударил в спину хриплый голос.
Граф замер.
– Поворачивайся, только медленно, чтобы я видел твои руки, – приказал охотник.
Паоло обернулся и увидел перед собой рыжеволосого худощавого человека в рабочей одежде. В одной руке он сжимал распятие, испускавшее ровное белое сияние, в другой – серебряный стилет.
– Молись, если можешь, отродье дьявола. – Охотник растянул тонкие губы в подобии улыбки, презрительно сощурил желтоватые глаза. – Пришел твой последний час.
– Чего тебе нужно от моей семьи? – спокойно спросил Паоло.
Человеку почему-то хотелось выговориться, это было понятно и по выражению его лица, и по тому, как он медлил, переминаясь с ноги на ногу. Граф решил дать охотнику такую возможность, и тот сразу же ухватился за нее.
– Чего мне нужно? – Он издевательски расхохотался. – Чтобы вы все издохли, разумеется. Ибо вы недостойны жить на свете божьем.
– Раз живем, значит, видимо, достойны, – резонно возразил Паоло.
– Происки Сатаны! – отмахнулся охотник. – Да и недолго вам осталось загрязнять своим смрадным дыханием этот мир. – Он воздел над головой грозно сверкнувшее распятие. – Я хочу, чтобы, подыхая, ты знал, стрикс: тебя убил Адельберт ван Хенкель.
– Как пожелаешь. Но это имя мне ни о чем не говорит, – произнес Паоло, с облегчением заметив, что в непроглядной темноте у стен домов неслышно крадутся три тени.
– Да, ты прав, кровопийца, нужно объяснить тебе, за что я тебя убью, – выкрикнул охотник. – Помнишь, как три года назад отобрал жизнь у моей жены Эльсы?
– Она была непотребной девкой? – уточнил Паоло. – Потому что других женщин в Голландии я не трогал.
– Как ты смеешь?.. – Адельберт задохнулся от бешенства. – Эльса была святой! Моя чистая кроткая голубица…
– Значит, не такая уж и кроткая, – настаивал граф. – Раз гуляла по ночам.
– Я лежал в горячке! – зарычал охотник. – Однажды ночью мне стало совсем плохо, и Эльса отправилась за лекарем. Больше я не видел мою любимую живой.
– Но ты выжил и без лекаря, – примирительно заметил Паоло.
Вместо ответа Адельберт взревел слова очистительной молитвы, рванулся к стриксу и замахнулся сразу и распятием и кинжалом. Распятие полыхнуло синеватым светом, и граф ощутил, как в тело, причиняя невыносимую боль, словно бы врезаются мириады иголок. Он был не в силах сопротивляться исходящим от распятия токам. Завывая, упал на колени. Но тут же будто бы в ответ темноту взрезала еще одна вспышка. Охотник замер, на побледневшем лице застыла гримаса боли и изумления. Кафтан окрасился кровью, свечение распятия сделалось едва заметным.
– А ты как думал? – вставая, едва ли не с жалостью произнес граф. – Каждый охотник может стать добычей сильного хищника.
– Этого не может быть, – пробормотал человек. – Распятие обездвиживает стриксов…
– Подумайте, непосильная задача, – иронично ответил граф. – Среди моих слуг есть и люди.
Адельберт зашатался, на губах его выступила кровь. Бормоча слова проклятия, он рухнул на землю.
– Я и так проклят, – усмехнулся Паоло.
Охотник дернулся в последний раз и замер.
– Выходите, господа! – обратился к темноте граф. – Вы справились с поручением. Я доволен и сегодня же проведу обращение.
Адепты низко поклонились. Один из них подобрал стилет, отшвырнул ногой потухшее распятие.
– Что сделать с трупом, господин? Прикажете спустить под пирс?
– Не нужно, – ответил Паоло. – Он оставлял тела моих подданных на виду. Пусть разделит их участь.
Спустя три дня от берегов Голландии отчалил корабль «Виктория», на котором покидало гостеприимные земли семейство делла Торре. Стоя у борта и обнимая кутающуюся в соболью шубку жену, Паоло спросил:
– Ты не против путешествия в дикую страну?
Лукреция легкомысленно тряхнула смоляными локонами:
– Там много золота, мехов, алмазов и полнокровных людей. А что еще нужно для полного счастья?
Паоло рассеянно кивнул.
– Вижу, тебя что-то тревожит, друг мой, – проговорила графиня.
– Я все думаю: кто научил Адельберта выслеживать и убивать стриксов? Откуда у него сведения о нашей семье?
– Забудь, милый. – Лукреция нежно провела прохладной рукой по щеке мужа. – Его больше нет.
– Ты права, любимая. – Граф улыбнулся. – Тем более что Голландия позади. Перед нами – бескрайняя Россия…
А в Амстердаме, в бедном домике на окраине, оплакивал незадачливого охотника его десятилетний сын.
Глава 7
Владивосток, ноябрь 2009 года
Карандаш уверенно скользил по бумаге, и под ним появлялись контуры лица: линия высокого лба, прямой нос, миндалевидные глаза… и грустно опущенные уголки красивых губ.
Отложив очередной рисунок, с которого укоризненно смотрел печальный Денис, Даша откинулась на спинку стула и бездумно уставилась в окно. На улице все было затянуто белесой мутью, сквозь которую не могло пробиться солнце. Туман на улице, туман в мыслях и на сердце…
Глаза слипались, но Даша упорно боролась со сном. Взгляд девушки как будто расфокусировался, и показалось, что туман заполз в дом, окружил ее со всех сторон.
Вдруг из тумана соткалось чье-то лицо. Сначала расплывчатое, неясное, оно постепенно обретало плоть, цвет, твердело чертами. Даша с интересом наблюдала за тем, как кожа фантома становится желтовато-бледной, глаза темнеют, наливаясь чернотой. Высокие скулы, немного приплюснутый нос с чувственно трепещущими ноздрями, иссиня-черные волосы… Девушка вздрогнула, словно проснувшись и осознав, что из-за окна смотрит один из близнецов-китайцев, преследовавших ее в последние дни.
Азиат сидел на узком карнизе под окном, вытянув ноги и непринужденно облокотившись о стену. Ширина карниза составляла не больше десяти сантиметров, и по всем законам физики и логики китаец должен был сверзиться вниз. Даше показалось, что его тело парит в воздухе.
Она хотела закричать, но горло сдавила судорога. Хотела вскочить, но сил не было. Азиат ласково провел по стеклу длинными пальцами. Когти противно проскрежетали по поверхности. Тонкие, изогнутые луком губы дрогнули в ласковой улыбке.
– Впусти меня, – проговорил он.
Окно было закрыто, но Даша слышала слова китайца так явственно, словно он шепнул их ей прямо в ухо. Она все смотрела на красивое и одновременно жуткое лицо и не могла оторвать взгляд.
– Впусти, – повторил незваный гость.
Не отдавая себе отчета в том, что делает, Даша потянулась к ручке. Но вовремя спохватилась и отчаянно замотала головой, отказываясь и пытаясь прогнать морок. Азиат, не сводя с девушки полыхнувших желтыми огнями глаз, прижался губами к окну и запечатлел на нем страстный поцелуй. Он целовал и ласкал стекло, словно любимую женщину.
Дашу затошнило. И все равно она не могла найти в себе силы вскочить и убежать. Китаец высунул длинный, как у собаки, синеватый язык с золотой горошиной пирсинга, провел по окну. Лукаво подмигнул девушке, мол, видишь, какой я соблазнительный, и снова лизнул стекло.
– Впусти… – змеино свистело в голове, вонзалось в мозг, сверлило монотонно. – Впусти…
– Нет… – пересохшими губами прошептала Даша, потом тверже повторила: – Нет!
Азиат разочарованно вздохнул, покойницки сложил на груди руки крест-накрест, скорчил плаксивую физиономию и вдруг, сильно оттолкнувшись ногами от карниза, полетел вниз.
Ахнув, Даша вскочила и посмотрела в окно, ожидая увидеть распростертое на земле тело. Парень падал спиной вперед, так что ему грозил как минимум перелом позвоночника.
Но внизу никого не было. Девушка изумленно разглядывала покрытую снежком брусчатку, пытаясь понять, куда делся безумец. Вдруг что-то темное загородило обзор. Невесть откуда взявшийся китаец снова прижимался к стеклу, изображая, что ласкает Дашу.
Ощутив злобу, девушка отодвинулась от окна, сложила комбинацию из трех пальцев и продемонстрировала ее китайцу. Тот ответил непристойным жестом и отбил прямо в воздухе что-то вроде задорного гопака.
Сверху свесился второй близнец. Его перевернутое тело с задравшимся кожаным плащом, мерно раскачиваясь, маячило перед окном. Лицо расплылось в застывшей, словно приклеенной улыбке. «Если он свешивается с крыши, за что он держится? И главное чем?» – мелькнула странная мысль.
Азиат сделал кульбит, завис в воздухе рядом с братом. Обнявшись, оба уставились на Дашу. «Впусти нас», – с удвоенной силой зазвучало в сознании. Понимая, что не сможет долго сопротивляться этому гипнотическому призыву, девушка глухо застонала. Обморок представлялся самым желанным, что могло с нею случиться.
