Кэткарта. Согласен?
— Нет. Я это понимаю не так. Более того, считаю, что писал вообще не Джерри.
— А кто?
— Не знаю, но могу догадываться.
— И это нас куда-нибудь приведет?
— Все объяснит.
— Не тяни, выкладывай. Даже доктор Ватсон потерял бы терпение.
— Скажешь тоже! Взгляни на верхнюю строку.
— Там только «ое».
— Так, и что это значит?.
— Понятия не имею. Может быть все, что угодно. «Ситроен».
— Насчет заимствований не знаю. Но в английском языке такое сочетание букв не слишком часто встречается. Это и не два слова рядом — буквы написаны так близко друг к другу, что выглядят как дифтонг.
— Возможно, это слово не английское?
— Именно, возможно!
— О! Понимаю: французское?
— Уже теплее.
— Soeur; oeuvre; oeuf, boeuf…[62]
— Нет-нет! Вначале ты был к истине ближе.
— Soeur — coeur![63]
— Coeur. А теперь стоп. Взгляни на эти каракули впереди. Что-нибудь напоминает?
— Одну минуту… так… er… cer…
— Как насчет percer[64]?
— Думаю, ты прав. «Percer le coeur»[65].
— Да. Или «perceras le coeur».
— Так лучше. Кажется, что здесь требуется еще буква или две.
— А теперь вернемся к строке с твоим «is found».
— Fou![66]
— Кто?
— Я сказал не «кто». Я сказал «fou».
— Знаю. Кто fou?
— Господи! Je suis fou[67].
— A la bonne heur![68] Я предполагаю, что следующие слова — «de douleur»[69] или что-нибудь вроде этого.
— Не исключено.
— Осторожничаешь, чертяка. А я утверждаю, что так оно и есть.
— Ну и что?
— Это все объясняет.
— Ничего!
— А я утверждаю — все! Вдумайся: это написано в день, когда умер Кэткарт. Кому в доме могли принадлежать такие слова: «perceras le couer… je suis fou de douleur»? Переберем всех. Почерк не Джерри, это я гарантирую. И не его выражение. Полковник Марчбэнкс или его супруга? Не похоже на Пигмалионовы страсти. Фредди? Он под страхом смерти не стал бы сочинять романтическое письмо на французском языке.
— Согласен. Остаются Кэткарт и леди Мэри.
— Чушь! Мэри не могла.
— Почему?
— Разве что она поменяла ради этого пол.
— Конечно. Тогда было бы написано: «je suis folle». Получается, Кэткарт.
— Да. Он всю жизнь провел во Франции. Прими во внимание его банковские дела. Прими во внимание…
— Господи, Уимзи, какими же мы были слепыми!
— Именно.
— Я как раз собирался тебе сказать: мне написали из Сюрте — они отследили одну из банкнот Кэткарта.
— Где она засветилась?
— У некоего Франсуа, владельца большого количества недвижимости неподалеку от Этуаль.
— Апартаментов?
— Без сомнения.
— Когда следующий поезд? Бантер!
— Да, милорд? — Бантер мгновенно возник в дверях.
— Следующий согласованный с расписанием паромов поезд на Париж?
— В восемь двадцать из Ватерлоо, милорд.
— Едем на нем. Упакуйте мою зубную щетку и вызовите такси.
— Хорошо, милорд.
— Но, Уимзи, какой свет это проливает на убийство Кэткарта? Разве эта женщина могла…
— Мне некогда. Я вернусь через день или два. А пока… — Лорд Питер торопливо порылся на книжной полке. — Почитай вот это. — Он бросил книгу другу и скрылся в спальне.
В одиннадцать часов между причалом и «Нормандией» росла полоска грязной, с пятнами масла и обрывками бумаги, воды. Напряженные пассажиры укрепляли измученные качкой желудки холодной ветчиной с соленьями, и наличие в каютах спасательных жилетов не поднимало им настроение. Пока слева и справа плыли и мерцали огни гавани, лорд Питер свел в баре знакомство с заштатным киноактером. А насупленный Паркер в это время сидел перед камином на Пикадилли, 110а, и впервые в жизни знакомился с изящным шедевром аббата Прево.
Глава 14
Занесенный топор
