Действие IV
СЦЕНА 1
Зала Вестминстерского дворца.
Входят, как в заседание палаты, Болингброк, Омерль, Нортомберлэнд, Перси, Фицуотер, Серрей, епископ Карлейльский, аббат Вестминстерский и другие лорды, герольды, офицеры и Бэгот.
Болингброк:
Пусть Бэгот станет перед нами. Бэгот,
Прошу тебя я рассказать свободно
О смерти дяди Глостера все то,
Что знаешь ты: кто, с королем в союзе,
Устроил это, кто кровавый труд
Взял на себя, к безвременной кончине
Несчастного приведшей.
Бэгот:
Предо мною
Тогда пусть станет лорд Омерль.
У. Шекспир. Король Ричард II[70]
Исторический суд над герцогом Денверским начался сразу, как парламент собрался после рождественских каникул. Газеты поместили статьи: «Суд среди равных» под псевдонимом «Женщина-адвокат» и «Привилегии пэров — не пора ли их отменить?» от «Студента исторических наук». «Ивнинг бэннар» нажила неприятности за презрительную статью «Шелковая петля» (автор некий Антиквар), которую сочли наносящей ущерб, а орган лейбористов «Дейли трампет» задавался саркастическим вопросом: почему, когда судят пэра, наслаждаться спектаклем могут только важные персоны, которым достались билеты на королевскую галерею.
Мерблс и инспектор Паркер, постоянно совещаясь друг с другом, ходили с сосредоточенными лицами, а начисто пропавший на три дня сэр Импи Биггс появился в окружении вившихся вокруг него королевских адвокатов Глайбери, Браунригга-Фортескью и более мелких приспешников. Линия защиты хранилась в тайне — тем более что накануне сражения они лишились главного свидетеля и не знали, будет он или нет давать показания.
Лорд Питер вернулся из Парижа спустя четыре дня и, подобно урагану, ворвался на Грейт-Ормонд-стрит.
— Я был на волосок от успеха, — сказал он. — Слушай.
Целый час Паркер ему внимал и лихорадочно делал записи.
— Можете с этим работать. Скажи Мерблсу. Я улетучиваюсь.
Его следующее появление было отмечено в американском посольстве. Посол, однако, отсутствовал — был приглашен на королевский обед. Питер, проклиная всякие обеды, распрощался с вежливыми секретарями в роговых очках, вскочил в поджидавшее его такси и велел ехать к Букингемскому дворцу. Там, проявив большую напористость в общении с возмущенными чиновниками, добрался до чиновника повыше, затем до очень высокопоставленного и наконец до американского посла и королевской особы, хотя у тех еще было мясо во рту.
— Да-да, — сказал посол. — Это, конечно, возможно.
— Разумеется, — добродушно подтвердила особа. — Только не надо тянуть. Могут возникнуть международные осложнения и новые параграфы по острову Эллис[71]. Жуткое неудобство переносить суд — невероятная кутерьма. Секретари бесконечно что-то подсовывают на подпись — дополнительные полицейские силы, помещения. Успехов, Уимзи. Присядьте поешьте, пока готовят ваши документы. Когда отходит ваш пароход?
— Завтра утром, сэр. Хочу успеть на ливерпульский поезд через час.
— Успеете, — дружески заверил его посол, подписывая бумаги. — А еще говорят, что англичане не напористый народ.
На следующее утро лорд Питер со всеми необходимыми документами отплыл из Ливерпуля, оставив в Лондоне своих законных представителей приводить в действие альтернативные варианты защиты.
— Теперь пэры, по двое, по порядку, начиная с младшего барона.
Взмыленный, взволнованный герольдмейстер Гартер отчаянно бился с тремя сотнями английских пэров, пока те неловко барахтались в своих мантиях, а герольды изо всех сил старались сохранять строй — выдерживать линии и не давать знати разбредаться.
