— У меня нет угля.
— Какая разница? Поджарь их в камине.
— Ладно. — Голди в эти дни была на редкость сговорчивой. — Если вонючка принесет мне дров для растопки. Я видела дровяной сарай позади дома.
Но Хинч к этому времени допил пятый стакан и запустил им в зеркало за баром.
— Незачем свинячить в такой классной берлоге, — упрекнул его Фуриа. — Как насчет дров?
— Слышал, как она меня обзывает? — Нос Хинча багровел на бледной физиономии, а глаза выпучились. — Не буду я таскать для нее дрова. Я для нее не ниггер.
— Это доказывает твое невежество, — сказала Голди. — Нужно говорить «негр» или «черный».
— Ниггер, ниггер, ниггер, — упрямо повторил Хинч. — Я не стану таскать дрова ни для кого, а особенно для нее.
— Как насчет меня? — осведомился Фуриа.
— Я паршиво себя чувствую. — Хинч внезапно сел на пол.
— Потому что не привык к хорошей выпивке, — снисходительно сказал Фуриа. — Надо было отобрать у тебя бутылку. Ладно, Голди, я принесу дрова.
К ее удивлению, он вскочил с дивана и вышел в одних носках. Голди едва не крикнула ему вслед, что там грязно, но воздержалась — никогда не знаешь, как Фуриа прореагирует. Она слышала, как открылась задняя дверь.
Войдя в ванную с черно белыми кафельными плитками и воспользовавшись черным фарфоровым унитазом, Голди почувствовала себя королевой.
«Вот это жизнь! — подумала она. — У меня тоже все это будет, когда я избавлюсь от Фура и этого вонючего Хинча».
Голди прихорашивалась в ванной перед зеркалом с хрустальными шариками на раме, как у голливудских кинозвезд, когда услышала вопль, который до сих пор ей доводилось слышать разве только в кино. Он показался ей похожим на полицейскую сирену или визг свиньи, которую резали на ферме Херли, когда она еще девочкой тайком проскользнула туда, несмотря на запрет отца.
Голди прибежала в сарай раньше Хинча, который еле поднялся с пола.
Фуриа прижался к углу сарая, швыряя дрова в покрытых коротким серым мехом существ, сновавших в разные стороны. Его глаза вылезали из орбит, а ноздри посинели.
— Крысы… — с трудом вымолвил он.
Голди не верила своим ушам. Она подошла к Фуриа и встряхнула его за плечо:
— Что ты, Фур, это полевые мыши.
— Крысы, — пропыхтел он. Его маленькое тело обмякло и колыхалось под ее рукой, как желе.
— Господи, Фур, я умею отличить мышь от крысы. Они постоянно бегали у нас на кухне в Лошине.
— Они гоняются за мной…
— Не бойся — они безобидные.
— Они кусаются.
— Они едят зерно, а не людей. Смотри, они уже ушли. — В сарае стоял мешок, в котором мыши прогрызли дырки. — Должно быть, Тэтчеры летом держат здесь лошадь. Мышей интересует лошадиный корм, а не ты.
Но Фуриа не верил ей. Он продолжал дрожать.
В дверях стоял Хинч, переводя озадаченный взгляд с Фуриа на грязный пол. Поленья поразили двух мышей. Одна лежала с расплющенной головой в омлете из мозгов и крови; другая была еще жива и царапала пол передними лапками.
— Ты испугался этих крохотулек? — удивленно спросил Хинч.
Фуриа судорожно глотнул.
Хинч с ухмылкой подошел к раненой мыши и пнул ее ногой. Она ударилась о заднюю стену сарая и упала на пол. Подобрав обеих мертвых мышей за хвосты, Хинч подошел к Фуриа и помахал ими у него перед носом. Фуриа завизжал и попытался полезть на стену. Потом его вырвало. Голди едва успела отскочить.
— Будь я проклят, если он не наложил в штаны. — Хинч вышел и бросил мышей на дно бассейна.
Хотя Голди приготовила стейки так, как нравилось Фуриа, он съел не больше двух кусочков. Она едва не рассмеялась ему в лицо.
Потом Фуриа выпил три чашки кофе, не выпуская из рук каминную кочергу с тремя зубцами. Его глаза метались как те самые мыши, обшаривая пол, особенно в углах.
Проснулась и заплакала Барбара.
— Заткни девчонке глотку, — рявкнул Фуриа, — не то я сам воткну туда кочергу!
— Хорошо, Фур. — Голди нашла в шкафу порошковое молоко, развела его в стакане и принесла девочке вместе с кусочком холодного стейка. Барбара выпила немного молока, но отвернулась от мяса, закатив глаза. «Очевидно, я дала ей слишком много виски, — подумала Голди. — Ну, лучше пьяная, чем мертвая».
— Больше девочка тебя не побеспокоит, — сказала она, возвращаясь в гостиную.
— Остынь, храбрец, — усмехнулся Хинч. — Подумаешь, пара мышек.
Фуриа швырнул в шутника кочергу и поранил ему щеку. Если бы Хинч не отшатнулся, зубцы вонзились бы ему в горло. Он выглядел ошарашенным. Голди пришлось промывать рану антисептиком, который она нашла в аптечке, и залепить ее пластырем.
Хинч продолжал смотреть на Фуриа, недоуменно изогнув брови.
Воскресное утро прошло урывками, как неисправная кинопленка. Мелоун бродил по дому, подбирая разные вещи и ставя их на место. Бутылка молока напомнила ему о Бибби, и он захлопнул дверцу холодильника, как крышку гроба. Когда Эллен подала ему завтрак, он просто сидел, глядя на него, и даже не выпил кофе. В конце концов, она убрала посуду. Под ее глазами виднелись темные круги.
— Скоро полдень, — сказала Эллен. — Что будет после полудня, Лоуни?
Мелоун отвернулся.
«Он сердится, что я напоминаю ему, как будто он в этом нуждается. Почему я была так добра к нему ночью и так веду себя днем? Но речь идет о моей бедной испуганной девочке…»
Они сидели в гостиной — Мелоун на диване, а Эллен в качалке, — глядя на маленький будильник на каминной полке. Когда будильник зазвонил, оба выпрямились, и Эллен снова заплакала.
Мелоун вскочил с дивана и выбежал на Олд-Брэдфорд-роуд, оставив входную дверь открытой. Он стоял на пустой улице, глядя на Холм Любовников. Дворняжка Каннингемов подбежала к нему и лизнула руку. Мелоун вытер руку о штаны и вернулся в дом, на сей раз закрыв дверь. Эллен была наверху — он слышал ее шаги в одной из спален. Наверняка это спальня Бибби…
Снова опустившись на диван, Мелоун положил руки на колени и посмотрел на часы. Он все еще сидел там, когда без двадцати два приехал Джон Секко.
Шеф полиции прибыл в собственной машине — трехлетнем пикапе «форд» — и в штатском.
— Незачем возбуждать любопытство ваших соседей, — пояснил Секко. Он выглядел мрачным и, похоже, сегодня не брился. — Я знаю, Эллен, как туго вам приходится. — Эллен ничего не сказала. — Были звонки, письма, сообщения?
— Нет, — ответил Мелоун.
— Ну, еще рано. Может, у них какие-то осложнения. Или они решили дать вам время.
— Для чего? — спросила Эллен. Секко промолчал. — Я знала, что ты это сделал, Лоуни.
— Что сделал?
— Рассказал обо всем Джону. Ты ведь обещал этого не делать.
— Уэс поступил правильно, — сказал Секко. — По-вашему, Эллен, я подвергну вашу малышку опасности?
— Не знаю.
— Я думал, вы считаете меня вашим другом.
— Вы полицейский.
— Но я также муж и отец. Вам следовало бы знать меня лучше.
— Я больше ничего не знаю.
— Хотите, чтобы я ушел? — осведомился шеф.
Последовала долгая пауза, которую нарушила Эллен:
— Джон, мы не знаем, что делать, куда обращаться.
— Поэтому я здесь, Эллен. Я хочу помочь.
— Тогда добудь для меня эти деньги, — сказал Мелоун.
— Ты просишь меня о невозможном, Уэс. Но думаю, мы в состоянии кое-что сделать.
— Без двадцати четырех тысяч? — Мелоун усмехнулся. — Фуриа считает, что я украл их. Ты придумал способ убедить его в обратном?
— Я думал о том, что ты мне рассказал. — Казалось, Секко с трудом подбирает слова. — Может быть, прошлым летом они арендовали сразу две хижины на озере — на всякий случай? Я решил это проверить.
Мелоун слегка оживился:
— Мне это не приходило в голову.
— Но они этого не сделали. Сегодня я навел справки в агентствах по недвижимости. — Он быстро добавил: — Не беспокойтесь — я не вызвал подозрений.
Мелоун снова обмяк. Эллен сидела молча.
— Конечно, они могли снять дом на год у кого-то из знакомых. В таком случае на этот раз они могли обосноваться даже за пределами округа. На поиски потребовалась бы сотня людей…
— Не делайте этого! — вскрикнула Эллен.
— Я же говорил вам, Эллен, что не стану рисковать безопасностью Барбары.
— Я только хочу получить назад моего ребенка.
— Мы все этого хотим. Уэс, ты меня слушаешь?
— Да.
— Возможно, женщина, которая украла деньги, — эта Голди — действует заодно с Фуриа, чтобы прибрать к рукам долю Хинча, и они вдвоем разыгрывают перед ним спектакль.
— Черт возьми! — сказал Мелоун. — Об этом я тоже не подумал.
— Но я в этом сомневаюсь. Судя по тому, что ты рассказывал мне о поведении Фуриа в вашем доме, она, скорее всего, обманывает обоих.
— Мы ходим по кругу.
— Не совсем. — Шеф Секко склонился вперед, стараясь удержать их внимание. — По твоему описанию, Уэс, Хинч выглядит самым слабым звеном в этой компании.
