Закеева продемонстрировала Марату кольцо на своем пальце:
— Мой любимый мужчина сегодня сделал мне предложение! Я… я ослепла от счастья! Не вижу ничего дальше своего носа. Мне нет дела до других!
Муравьева усиленно закивала:
— Угу! Я тоже… в смысле тоже ослепла! Мне пить нельзя — категорически. После первого же бокала зрение падает. Только накатила, и сразу — минус тридцать! Я — стопроцентный крот! Отвечаю!
— Хорошо! — хмыкнул удовлетворенно, покосившись на притихшую (почти замершую от смущения) Юлю. — Свободны, раз так!
Вежливо попрощавшись, студентки уже собирались удалиться.
Но Марат вновь припомнил кое-что.
— Секундочку! — строгий оклик. — Еще момент!
* * *
Обе недоуменно переглянулись и вернулись обратно.
Уставившись на Тоню тяжелым долгим взглядом, он пояснил:
— Муравьева, сделай милость…
— Почему я? — воскликнула она испуганно. — Почему сразу я? Я умею держать язык за зубами! Умею! Подумаешь, один раз проболталась! Больше такой глупости не совершу! Можно мы с Элей… пойдем уже? Пожалуйста!
— Да бога ради! — устало выдохнул Каримов. — Но сперва видео мне скинь!
— Какое… видео?
— То самое, Тоня! То самое! Мне отправляешь, у себя удаляешь! Understand?
Антонина замерла в нерешительности:
— Юль?
Попова впервые за последние минуты подала признаки жизни.
— Так будет лучше, — тихо обронила она, гипнотизируя взглядом пол под своими ногами. — Сделай, пожалуйста, как он просит.
— Ты уверена?
— Да!
— Ну, ладно…
Муравьева извлекла из кармана свой мобильник, но в последний момент что-то пошло не так. То ли ее слишком сильно от страха колошматило, то ли пальцы вспотели — не суть. Главное, что телефон выскользнул из ее рук.
Взвизгнув, Тоня попыталась поймать его, уподобившись жонглеру.
В итоге лишь усугубила ситуацию. Взмыв в воздухе, ее многострадальный смартфон приземлился на пол. Ринувшись к нему, девушка неуклюже задела гаджет носком своей обуви. Тот словно хоккейная шайба с глухим хлопком залетел прямо под стол к друзьям Марата. Назимов и Мазур молча наблюдали за этой картиной, а вот их спутницы сдержать смеха не могли.
Наталья, Лиля и Есения искренне веселились. Даже умилялись, что ли.
Только Егор, впрочем, как и его дама, выглядели жутко недовольными.
Марат задумался. Стрельцов, конечно, не подарок. Но никогда прежде он не выказывал так открыто своего пренебрежения к кому-либо. Тем более к девушке.
Со смесью раздражения и нетерпения Каримов предостерегающе рыкнул:
— Антонина! Я теряю терпение!
— Сейчас, Марат Евгеньевич! Я мигом!
В попытке достать свой телефон Муравьева проворно забралась под стол.
— Простите! — восклицала она, неуклюже задевая присутствующих. — Извините! Ах, вот он где! Марат Евгеньевич, я уже… скоро… ай! Ай!
В следующий миг эта сумасшедшая знатно приложилось своим черепом о крышку стола. Удар был такой сильный, что наверху задребезжала посуда.
— Тоня, черт подери! — процедил сквозь зубы Каримов. — Ты там живая?
Вскоре студентка показалась из-под стола. Вернее, показалась только ее голова, но… Марат чудом не заржал в голосину от представшей взору картины. Скривившись от боли, Муравьева растирала рукой ушибленное место и даже не соображала, что восседает сейчас прямо между широко расставленных ног Стрельцова. А вот Егор соображал. И соображал исключительно в мужской манере. Черты его лица заострились. Дыхание участилось. А хищный злобный взгляд был прикован к глазам и губам Антонины. Казалось, еще секунда, еще краткий миг, и приятель точно схватит ее за волосы. Схватит и вдавит лицо девчонки в свой пах.
Благо Тоня поспешила выбраться из-под стола окончательно.
— Я прошу прощения! — предупредила она, хватая Егора за бедро и пытаясь подняться. — Я дико извиняюсь! И не смотрите так! Извинилась же, ну! Наконец этот спектакль одного актера подошел к концу.
Муравьева доковыляла до них и задала один-единственный вопрос:
— Куда отправлять?
Каримов быстро продиктовал ей адрес своей электронной почты.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
А после, убедившись, что Тоня окончательно и бесповоротно удалила провокационную видеозапись со своего телефона, удовлетворенно кивнул. Как нельзя кстати в этот момент в их «беседу» вмешался Олег.
Мазур сообщил, что его водитель уже ожидает их на парковке.
Более медлить было нельзя. В который раз попрощавшись с друзьями, Марат обнял Юлю за плечи и направил в сторону выхода. Проходя мимо столика, за которым отдыхала с соседками по общежитию, Попова забрала свою сумку и тонкий бежевый плащ. Больше их ничего не задерживало в стенах «Запретного плода», и они беспрепятственно вышли на парковку. Там их и правда поджидал человек Мазура. Вручив ему ключи от автомобиля, Каримов помог Юле разместиться на заднем сиденье. Позволив себе маленькую слабость, буквально на секунду уткнулся носом в ее шелковистые темные волосы. Их аромат дурманил. Дурманил столь нещадно, что Марат всерьез задумался над тем, чтобы выпроводить водителя к чертям собачьим. Особенно когда Юля приложила ладони к его тяжело вздымающейся груди и прошептала:
— Так сильно сердце бьется…
— Мое или твое?
Она слабо улыбнулась:
— Мое тоже!
«Дьявол раздери! Это выше моих сил!»
Скрипя зубами, Каримов отстранился. Отступил назад и захлопнул дверь, временно отсекая Юлю от себя. Возводя между ними хоть какую-то преграду, уселся на переднее пассажирское кресло и назвал водителю свой домашний адрес.
Глава 36
Это было сложно. Тем не менее они добрались без происшествий.
— Всего наилучшего! — добродушно попрощался с ними водитель Мазура, когда полностью выполнил поручение своего работодателя. Припарковав автомобиль Каримова во дворе его дома, мужчина почти сразу вышел за территорию особняка и принялся вызывать такси, дабы немедленно вернуться в «Запретный плод». Марат сопроводил парня до ворот, которые затем благополучно запер изнутри. Высокий двухметровый забор отсек его жилище от внешнего мира. Ощущая себя самым настоящим маньяком, загнавшим в угол свою жертву, он напряженно стиснул зубы и глубоко втянул прохладный осенний воздух полной грудью в надежде хоть немного успокоиться. Хоть немного усмирить свой дикий нрав. Да какой там!
Легкие обожгло изнутри. Изо рта вырвалось облако пара. Холодало. Температура воздуха стремительно понижалась. Но ему было жарко.
До безумия. До крайности. Казалось, будто под кожей раскаленная лава бурлит. И остудить ее можно лишь одним-единственным способом.
«Да твою ж мать! Что она делает со мной? В кого превращает? Сколько мне лет? Снова пятнадцать? Жесткий пубертат? Сука! Не могу…»
Невольно набычившись, Каримов развернулся на сто восемьдесят градусов, прожигая свой внедорожник тяжелым немигающим взглядом.
В мыслях неугомонным набатом звучало:
«Все, пташечка! Все! Это предел! Мой. Личный. Гребаный. Предел!»
Твердой поступью он направился к машине, когда обнаружил, что Юля не спешила покидать салон. Она почему-то до сих пор оставалась внутри.
«Придушу! — беззвучный рев. — Если эта девчонка снова передумала… если опять играет со мной, придушу к чертям собачьим!»
Однако, когда он распахнул дверь автомобиля с ее стороны… даже замер сперва от представшей взору картины. Юля суетливо разглядывала себя в крохотное дамское зеркало. Наспех поправляла прическу. Проверяла макияж.
Словно прихорашивалась. Прихорашивалась для него. Для него одного.
Заметив Марата, она испуганно вздрогнула. Смутилась. Растерялась.
И выпалила взволнованно, торопливо пряча зеркало в сумке:
— Хм… в глаз что-то попало!
Оглушенный ревом собственного пульса, Каримов запустил руку в ее шелковистые волосы. Надавив на затылок, приблизил ее лицо к своему.
— Дай-ка взглянуть, — пробасил пересохшим горлом, включаясь в игру.
