которую делил с одним англичанином, намереваясь распороть пояс покойного португальца и ознакомиться с его содержимым. Однако этому намерению не было суждено осуществиться.
Навстречу аббату бежал знакомый матрос с перекошенным от ужаса лицом.
– Что случилось, сын мой? – осведомился священник, попытавшись остановить моряка.
– Пираты! – выкрикнул тот, вырываясь. – Молитесь, святой отец, это все, что нам осталось!
Аббат взглянул на море – и понял причину страха, пылающего в глазах матроса.
Примерно в трех морских милях виднелся трехмачтовый корабль, под всеми парусами приближающийся к «Сирене». На топе фок-мачты развевался флаг, наводящий ужас на моряков во всех морях от Лондона до Гаваны – красный пиратский флаг, который французские пираты прозвали «веселый красный», по-французски – «Joyeux Rouge». Английские моряки, не понимавшие французского языка, услышав это название, поняли его как «Веселый Роджер», и это имя навсегда пристало к красному пиратскому флагу.
Капитан «Сирены» с мостика хриплым сорванным голосом отдавал приказания. Матросы носились как угорелые, понимая, что от их расторопности зависят жизни всех на борту. Они поднимали паруса, сбрасывали за борт все лишнее, чтобы облегчить корабль и хотя бы немного ускорить его ход.
Однако и под всеми парусами «Сирена» явно проигрывала пирату в скорости. Корабль под красным флагом неумолимо приближался, аббат уже мог различить столпившихся на баке моряков. Если, конечно, это скопище разноплеменного сброда можно было назвать моряками.
– Дело плохо, святой отец! – проговорил, проходя мимо аббата, служащий французской Вест-Индской компании. – Видите, что висит у них рядом с флагом?
Приглядевшись, аббат увидел прикрепленного к мачте мертвого ворона.
– Это корабль Черного Ворона, Франсуа Делоннэ, самого кошмарного пирата этих морей, – пояснил француз и скрылся в своей каюте.
Капитан отдал новый приказ – готовиться к бою.
Матросы бросились на орудийную палубу, одни из них заряжали пушки, другие открывали пушечные порты.
Капитан заметил аббата на верхней палубе и крикнул ему:
– Уходите в каюту, святой отец, сейчас здесь будет жарко!
– Я буду молиться за вас, сын мой! – ответил ему священник.
– Делайте что хотите, святой отец, только не путайтесь под ногами у моих людей!
Аббат здраво рассудил, что в каюте он будет в не меньшей опасности, нежели на палубе, и нашел укромный уголок за шкафутом, откуда мог наблюдать за перипетиями начинающегося боя. Тут он вспомнил о поясе покойного португальца и спрятал его под свернутым канатом.
А бой был неизбежен – расстояние между кораблями сократилось до трех или четырех кабельтовых.
«Сирена» развернулась, чтобы встать против пиратского корабля левым бортом, ощетиненным стволами пушек. Канониры, не дождавшись окончания маневра, зажгли запалы и выстрелили разом из всех стволов. Залп прогремел, окутав пиратский корабль черным дымом. Вскоре дым рассеялся, и стало видно, что, несмотря на малое расстояние, пиратам не причинено почти никакого вреда – только рея была сломана ядром, да одному пирату оторвало руку осколком снаряда.
Должно быть, канониры поторопились, и большая часть ядер и гранат пролетела мимо.
Пиратский корабль не ответил залпом на залп – то ли у пиратов было мало пороха, то ли они не хотели портить «Сирену», которой вскоре рассчитывали завладеть.
Капитан отдал новый приказ.
Сирена начала разворачиваться, чтобы встать к пирату правым бортом для нового залпа, но маневр прошел неудачно: «Сирена» потеряла ветер, паруса обвисли и безжизненно заполоскались. Тем временем пиратский корабль подошел к ней вплотную, и в воздух взлетели десятки абордажных крючьев.
И тотчас на корабль хлынули самые страшные люди, каких когда-либо видел аббат Батайль. Белые, черные и желтые лица, перекошенные свирепыми гримасами, дорогие камзолы с золотым шитьем и нищенские лохмотья смешались в сплошную кровожадную массу, и вся эта толпа кричала и выла, как тысяча демонов.
В церкви своего родного городка в Провансе аббат видел изображенные средневековым художником сцены Страшного суда. На левой створке алтаря были нарисованы демоны, мучающие грешников в аду. Сейчас аббат невольно вспомнил ту старую картину, потому что рвущиеся на борт «Сирены» пираты были
