А внук твой до тех пор у нас побудет. Чтобы ты старый, дороги не позабыл.
Хирдманны со смехом впихнули отбивавшегося внучка в кожаный мешок. И завязали ремешок возле его шеи, так, чтобы не смог ни вылезти, ни удавиться.
Подняли несколько палубных планок и спустили мешок вниз — в темноту, к узлам и бочонкам, на смоленые доски, за которыми звенела невидимая вода. И поставили планки на место.
— Деда! — донеслось из-под палубы. Лицо старика мучительно передернулось, но его потащили к борту, к лодке, что плясала там, схваченная баграми. Хельги велел убрать весла, потому что в них больше не было нужды, и лодочку оттолкнули прочь.
Какое-то время дед сидел в ней неподвижно, бессильно свесив руки… И точно ждал, чтобы наваждение рассеялось. Но драккар не исчезал. И вода не расступалась под ним, наказывая за злодейство. Легко и хищно скользил он вперед, как ястреб, уносящий в когтях цыпленка.
Потом с корабля увидели, как старик подхватил свой гребок и что было силы погнал суденышко к берегу. Долбленка стремглав влетела в камыши и пропала из глаз…
Вечером три лодьи собрались у облюбованного Олавом островка. Полая вода только-только покинула его, обнажив пушистую траву и густые цепкие кусты.
Быстрый спад реки оставил в этих кустах, прямо посередине островка, какой-то плоскодонный корабль. Корабль выглядел широким и неуклюжим, и не было никакой возможности стащить его в воду. Мореходы внимательно осмотрели брошенную лодью, потом принесли топоры и принялись разделывать ее на дрова.
Хельги прибыл к острову последним. Хирдманны поставили корабль на якоря и пошли на берег, к светившим в сумерках кострам. Над берегом радостно звенели голодные комары. Воины отмахивались от них, ныряя в дым костров. Жены и матери расспрашивали их, как прошел день на корабле.
Поэтому братья узнали о случившемся еще раньше, чем сам Хельги подошел к их огню. Халльгрим сразу же спросил его:
— Зачем ты это сделал?
Хельги невозмутимо пожал плечами:
— Я ничего им не сделал, ни одному, ни другому. Зато теперь можно будет узнать, таков ли этот Торлейв конунг, как о нем говорят.
Халльгрим сказал ему:
— И если он таков, то очень скоро он будет здесь, и с красным щитом. Мы для этого уходили из дому?
Старый Можжевельник молча шевелил палочкой угли. Все, что он думал, он уже высказал Халльгриму наедине. Хевдинг между тем продолжал:
— Ты считаешь за доблесть подразнить сильного, а разговаривать с ним буду я! Ведь это я иду первым, не ты. Может, ты поэтому и не думаешь ни о чем прежде, чем делать?
У Хельги выступили на скулах красные пятна, тонкие ноздри бешено вздрогнули:
— Если ты испугался, я могу пойти первым вместо тебя!
Халльгрим тяжело помолчал, обдумывая ответ. Потом сказал:
— В храбрости мне, конечно, до тебя далеко. Я, кажется, никогда еще не гонялся на боевом корабле за стариками на лодках!
Хельги открыл рот, побагровев уже весь, но тут Халльгрим поднялся на ноги и гаркнул в полную силу:
— Умей помолчать, Хельги Виглафссон! Иди и принеси сюда этого мальчишку!
Хельги повернулся и молча ушел в темноту. Бедвар и Бьерн принесли в мешке внучка. Ни кусаться, ни царапаться он более не пытался, но серо-зеленые, рысьи, глаза глядели по-прежнему зло. Воины положили мешок на траву возле огня и отошли. Хельги с ними не вернулся.
— Пускай позовут Ас-стейнн-ки, — сказал Халльгрим. Но она уже стояла по другую сторону костра, и ее щеки были не румяней беленой рубахи. Сын Ворона хотел ей что-то сказать — она не глядя шагнула мимо него, к мешку:
— Мал!
Мальчишка уставился на нее, явно не узнавая, однако потом отшатнулся и в ужасе завопил:
— Щур! Щур! Пропади!
Было видно, что такого страха он не испытывал даже под палубой, когда звал на помощь деда. Звениславка бросилась к нему, дрожащими руками принялась распутывать узел:
— Да живая я, живая, не бойся…
— Я могу отпустить его, — сказал ей Халльгрим. — Завтра я велю высадить его на берег, а пока пусть твой раб поможет мне его расспросить.
Звениславка повернулась к нему и крикнула сквозь слезы:
— Зачем сюда пришел?!
Мальчишка Мал растянул руками ремешок, вывернулся из мешка и кинулся прочь с быстротой зайца, удирающего от выжлецов… Но на пути вырос Видга, схватил его поперек тела и приволок обратно к костру. Бьерн Олавссон помог ему водворить внучка в мешок.
Халльгрим велел сыну отнести мальчишку на черный корабль. Потом сел наземь и стал смотреть в веселый огонь. Языки пламени вспыхивали и опадали — как лезвия мечей, кружившихся в жестоком единоборстве…
И если бы у него выросли крылья и он смог бы подняться высоко над островом, в темно-синее небо, подернутое редкими облачками, то на берегу тихого притока, питавшего ключевой водой великую Рось, он увидел бы мерцающий огонек.
А спустившись пониже, услышал бы равномерные удары металла о металл.
В самой же кузнице стоял такой лязг, будто и не отгремел еще на земле молот великого искусника Кия! Сыпала жгучими искрами железная заготовка, ворочаясь с боку на бок на маленькой наковальне, всаженной для крепости в грузный деревянный пень… Звонко, радостно пел молоточек кузнеца, и на этот зов откуда-то из-под потолка, из-под стропил, обрушивалось тяжелое ковадло, взметаемое жилистыми руками молотобойца. Плетеная заготовка понемногу выдыхала из себя испепеляющий жар огня, плющилась, приобретала форму меча…
И если бы наделенный крыльями покружился над кузней еще немного, он увидел бы высокого сутулого старика и с ним двоих вооруженных отроков, шагавших берегом речки. Вот подошли… Сквозь раскрытую дверь было видно, как молотобоец передал ковадло товарищу, жадно опорожнил протянутый ковш и не спеша двинулся наружу. Работа за его спиной возобновилась как ни в чем не бывало.
Поднявшись по вдавленным в землю ступенькам, кузнец огляделся, приучая глаза к темноте, и сказал:
— Ты, что ли, дед Выщко? Что от работы оторвал — по делу, без дела?
Он прошел мимо старика, к речке, над которой курился теплый туман.
Стащил кожаный передник, сдвинул со лба ремешок — жесткие волосы разлетелись по плечам. Встал на колени у воды и принялся мыться, не обращая внимания на комаров.
— Ты уж не сердись, батюшка князь… — сказал ему старик. Батюшка князь годился ему во внуки, но дед Вышко и не заискивал и не подсмеивался. — Прости, княже, что помешал. Беда плывет по Роси, встречать велит…
Князь поднял голову. Из кузницы вспыхивало огнем — в светлых глазах родились медные блики.
— Какая беда, дед? Рассказывай толком. Вышко сцепил пальцы за спиной, чтобы унять поселившуюся в них дрожь.
