И, самое главное – взгляд. Настороженный, неприветливый. Где та свобода духа? Корона признала ее грехом и запретила людям радость. Вот уж действительно благие времена.
– Разве это вина короля? – Яграт выдвинулся вперед на своей кобыле, и женщина тут же испуганно осенила себя знамением бога и отступила прочь. – Вороны годами высасывали вашу кровь, безбожники разжигали костры и призывали сюда темных духов, которые плясали вместе с вами на человеческих костях. Слепой бог приветствует скромность потребностей и мыслей. В смирении – сила. Вороны испоганили и прокляли ваш край. Мы призваны спасти его.
В одном из дворов завизжала свинья, и лошадь Винке, испугавшись, облегчилась прямо перед носом Тита. Ему стоило больших усилий удержаться от смеха. Слова яграта не встретили ни одобрения, ни порицания – слишком многие здесь лишились родственников во время казней. Казней, призванных остановить жертвы. Но человеческая кровь продолжала литься и после вальравнов. Иногда Титу казалось, что конца этому видно не будет до тех пор, пока весь мир в ней не утонет.
– В общем, – кашлянув, Тит махнул рукой в сторону жалких лачуг, – вам нужно запереть скотину в хлевах и остаться дома на всю ночь. Для вашего же блага.
– В прошлый раз, когда нас защищали, погибли простые люди. Меня зовут Дарка, милорд. – Чернявый бородач насмешливо поклонился, показав Титу проплешину на голове. – Надо ли нам бояться за свои жизни?
– Цыц. – Вперед, растолкав прочих, выступил старик, закутанный в какую-то неимоверную хламиду, полную дырок. Она все время норовила сползти с его плеч, и ему приходилось поправлять ее дрожащими, покрытыми пятнами руками. Ноги его оказались босы, все в струпьях и ранах. – Милорд нас не обидит. Но милорд не знает этих мест. С тех пор как вы здесь жили, слишком многое изменилось. Берегите себя, лорд Дага.
– Это – угроза? – вскинулся яграт, и Титу захотелось ударить его по макушке. – Вы смеете угрожать нам?!
– Пустое. – Тит вяло отмахнулся. Блеклые глаза старика глядели на него внимательно, и сам он говорил мягко, но во взгляде его сочувствия не было. – Посчитаем это предупреждение заботой о моем здоровье. Спасибо, добрый человек. Есть у вас какие-то пожелания? – Вопрос показался Титу жалобным, как будто он хотел заново завоевать доверие этих людей. Ответом ему было молчание. – Тогда прошу последовать моему совету. У вас дети. – Он указал на малышей, затравленно глядящих на своего лорда. – Подумайте в первую очередь о них. Яграт, прошу, отпустите грехи этим бедным людям. Убедите в том, что мы их единственная защита.
«Какой же ты лжец, Тит Дага».
Оставив гвардейцев и мольца, Тит спешился и привязал коня к высохшему старому дереву. Животное посмотрело на него с тоской и покорно принялось щипать жухлую траву. Хлопья снега покачивались на тонких стеблях. Тит не давал имен лошадям: в ту ночь, когда потерял своего верного друга, он решил, что с него хватит. Не привязываться ни к кому – самый лучший способ выжить в этом безумном мире.
– Вы куда, милорд?
Винке догнал его уже на опушке, когда Тит, наклонившись к земле, выискивал одному ему знакомую тропу. Но та давно затерялась, заросла сорной травой, спряталась в колючих кустарниках. С трудом разогнув спину, Тит оперся ладонью о ствол дуба. Годы брали свое. Да и зачем искать ту поляну? В конце концов, не собирался же он и в самом деле плясать посреди Митрима. Яграт может неправильно понять. Представив лицо мольца, который застанет его, нарезающего круги по смятой траве, Тит улыбнулся.
Да и Норвола больше нет. Нет Велы. А что за веселье без них?
– Не обращай внимания. Хотел поискать следы, вдруг здесь уже кто-то бывал. Как там наш святой человек? Общается с народом?
Винке криво улыбнулся.
– Сказать по правде, милорд, я бы его с собой не брал. Чую, испортит нам все дело. Война не для таких, как яграт.
– Не забывай: даже в отрядах тахери состоит по одному мольцу. Толку от них, конечно, немного, но божья помощь лишней не бывает.
Гвардеец скептически изогнул бровь.
– А вы-то сами в это верите, лорд Дага?
Кровь стекала по его рукам, окрашивала длинную, до пят, рубаху, в алый цвет, подсыхала на губах и в волосах, пока Тит подносил свою жертву каждому из богов. Скольких он сменил за всю свою жизнь? Подменыш, найденыш, чужой и там, и тут. Он потерял дом, имя и семью дважды. Потерял все, и себя в том числе. Тит поморщился.
– Не так важно, во что мы верим, Винке. Значение имеет лишь то, что мы при этом делаем. А сейчас мне надо отлить, ты уж прости.
Парень смутился и послушно отступил. Пожалуй, Винке, разделявший с ним каждую казнь, был самым верным малым из всех гвардейцев. Преданность – вот то, что было у Винке и не было у него самого. Тит наблюдал за ним, вышагивающим к Совам, и не мог избавиться от чувства, что ему самому здесь не место. Больше – нет. Но где же он должен быть? Он, погибший сын рода Меродов, самый младший из наследников калахатского лордства? Абнер знал – конечно же, знал. Мог доказать, но этого Тит не боялся. Бесчестное имя Дага летело по землям быстрее иной птицы. И гадило с такой же скоростью.
А вот Рунд…
Неохотно, но крестьяне все же послушались доброго совета. С наступлением вечера в Совах оказалось тихо, как будто поселение вымерло много лет назад. В это верилось тем охотнее, чем дольше Тит рассматривал опустевшие дворы и закрытые выщербленные ставни. Нищий, скудный край. Ко всему этому он приложил свои руки и меч – и готов был ответить перед богами. Что бы сказал ему Норвол?
Снег превратился в дождь, и Тит подставил лицо под прохладные прикосновения капель.
Пора.
✦✦✦✦
Его сморил сон, пусть недолгий, но яркий. Снова звучала свирель, и под ее волшебные звуки Тит кружился по лугу, сжимая в руках хорошенькую девицу. Она пахла медовухой и приторно-сладкими травами, от которых кружилась голова. Длинные золотистые волосы распущены, разноцветные ленты развевались, повязанные на руках. Музыка ускорялась, и лицо каменного идола размывалось, искажалось. Иногда казалось, что бог Керн улыбается ему. Тит запрокинул голову, чтобы всмотреться в ночное небо. Оттуда глазами-звездами за его танцем наблюдали сотни духов. Тит засмеялся.
Босые ноги щекотала трава, в пятки больно вонзались мелкие камни, воздух наполняли дым, кровь и аромат жареного мяса. Девушка наклонилась к нему, и горячее дыхание защекотало ухо. Губы на поверку оказались у нее сладкими, словно мед.
Они кружились до
