тех пор, пока не упали в траву, и тогда Тит засмеялся вновь. Свобода – вот чего ему не хватало. Все это время Тит брел во мраке, но теперь огонь, танцы и объятия подарили то, что он потерял.
Норвол сказал, что в эту ночь он сможет заново родиться, а Норвол никогда ему не врал.
Девушка поцеловала его снова – россыпь веснушек на курносом носу стала четче, когда она приблизила к нему свое лицо. Тит прикрыл глаза – и тут же кровь, горячая и соленая, наполнила его рот. Он поднял веки и увидел на груди не деву, а волка – зверь держал в зубах его язык. Мокрая серая шерсть воняла гнилью, капала слюна и прожигала в плоти дыры. Нога взорвалась от боли, острые зубы вгрызались в его мясистую плоть. Тит закричал, захрипел, схватился пальцами за горло.
Они окружали его, целая стая с горящими от голода глазами. «Я свободен, – хотел крикнуть им Тит, – я все вспомнил! Теперь я свободен!»
«Нет, – печальным голосом прошептал Норвол. – Пока еще нет».
Вместо звезд в небе кружились десятки разъяренных птиц, и каждая норовила выклевать его глаза.
Тит проснулся и схватился за меч. Прохладная рукоять отрезвила, но все же он продолжил судорожно ощупывать грудь. На камзоле не было никаких следов, и Тит утер холодный липкий пот со лба. Туман клубился вокруг них, густой и желтоватый. Земля отморозила зад даже сквозь толстый, подбитый мехом плащ.
– Волки, – прошептал Тит, не до конца понимая, спит он еще или уже нет.
– Волки, – согласился Винке, сидевший рядом, и натянул на голову капюшон. – Обычное дело в этих краях.
Они и правда выли, да так проникновенно, что впору заслушаться. Тит поежился. Вокруг Горта уже многие годы не было зверья – за дичью приходилось уезжать в самую глушь. В последний раз на охоте волк отобрал у них добычу, и что это был за волк! Таких огромных зверей он никогда прежде не встречал и хотел бы, чтобы впредь их дороги расходились. Болота порождали туман, с вечера пошла морось, и плащи отяжелели. Сейчас бы развести костер, сварить похлебку – что угодно, только не сидеть в зарослях в ожидании непонятно кого. Тит проверил бурдюк еще раз, но вопреки вере в чудо вино в нем так и не появилось.
Напротив него расположился яграт, и хоть лица его в темноте было не видно, Тит мог поспорить на что угодно: тот косился на него с осуждением. Бледные руки перебирали деревянные бусины, но вмешиваться в разговор молец не спешил.
Вой повторился, на этот раз ближе. Волки часто подступали к деревням. Зима заставляла зверей покидать безопасные леса в поисках еды. Здесь их ждали вилы и огонь, но голод всегда побеждал страх.
Тит вытащил клинок из ножен. Прежде этот меч принадлежал Абеларду, а теперь так удобно лежал в его руке. «Проклятие. Прости меня, старик». Туман был плотным и казался сотканным из колдовства. Но Тит давно перестал чего-либо бояться. Вино прекрасно справлялось со всеми его бедами.
Поднялся ветер. Ветви раскачивались над их головами, как огромные руки великанов, и казалось, будто сам лес восстает против них. Вот сейчас деревья шагнут вперед, как в давние времена, и будут топтать их одного за другим. Тит подумал, что уж его-то затопчут первым. Шегеш помнил предательство и ничего не прощал.
Волчья песня прозвучала совсем рядом, и Тит вздрогнул от неожиданности. План вот-вот развалится, стоит им выскочить из кустов и затеять драку с диким зверем.
– Это не волки, – Винке вдруг поднялся на ноги и подался вперед, – это люди.
Тит встал так резко, что едва не завалился набок, и от удивления раззявил рот. Даже дергающий щеку зуб и тот затих.
И вправду: из тумана, мерцающего в лунном свете, один за другим выныривали всадники. Их было больше десятка, и каждый выглядел как оживший кошмар из старой сказки. Черные плащи развевались за спинами, и из горла у них вылетали звериные звуки. Они захлебывались криками, улюлюкали и неслись мимо них. Каждый держал факел – пламя трепетало на ветру, готовясь уничтожить все на своем пути. Не было ни гербов, ни стягов – безымянное войско безумных воинов.
Всадники под знаменем короля Абнера ждали их в деревне и вокруг нее, а Тит должен был подать им знак. Но он, как дурак, замер и не мог пошевелиться. Впрочем, только слепой не заметил бы такую громкую топочущую ораву. Земля дрожала, и Титу казалось, что он вот-вот потеряет не то сознание, не то опору. Выпитое вино явно пришлось не к добру.
– Стоять, – рявкнул он, когда яграт, поднявшись, начал решительно продираться сквозь кусты. Татра его зловеще развевалась и цеплялась за колючки. – Стоять, я сказал!
Но тот и не подумал его слушаться. Только повернулся, сбросил капюшон и показал себе на грудь.
– Со мною бог. Он не даст меня в обиду, – и пошел дальше, не обращая больше на окрики никакого внимания. Вскоре темные одежды яграта слились с мраком.
– Дерьмо. – Тит сплюнул под ноги и двинулся в обход. Неведомые разбойники рассредоточились и двигались к Совам ровным полумесяцем. – Настоящее дерьмо.
– Я же говорил, – прошептал Винке, и Тит едва удержался от того, чтобы дать ему по зубам. – Он все испортит.
«Или умрет, и туда ему дорога».
– Нам лучше поторопиться.
Вдвоем они – Тит и Винке – начали спускаться с низкого холма и пошли вдоль лесной полосы. Деревья, при дневном свете угрюмо скрючившиеся, сейчас казались настоящими монстрами. Эта земля будет защищать себя сама – так всегда говорил старый Абелард, то же повторял Титу и Норвол. И Тит не в первый раз поймал себя на мысли, что охотно им верит.
Однако туман был не на его стороне – клочковатый и клубящийся, он скрыл дорогу, лес, и казалось, что с каждой минутой марево становилось гуще. Страшнее. Тит бежал вслепую и очень скоро потерял из виду Винке. Страх колотился в горле и душил его. Со стороны деревни раздались крики и тут же увязли в тумане. Тит рубанул мечом по воздуху, как будто мог его победить, однако уж этот враг точно был ему не по силам.
Улюлюканье смешалось с воплями, безумным ржанием лошадей. Тит замер. Меч выскальзывал из липкой ладони, и Тит цеплялся за него, как за свою последнюю надежду. Без клинка он будет все равно что голый.
Внезапно туман разрезала черная тень. Она мелькнула справа от Тита и, громко засвистев, исчезла. Но вслед
