И тот же Иван спрашивает: может ли человеческий разум принять мир, созданный Богом, и поверить в предустановленную гармонию, если при этом сохраняются несправедливость, зло и страдания невинных людей? Вольтер в предустановленную гармонию не верил, а Достоевский верил, но считал, что достигается она как раз через страдания. С другой стороны, Достоевский считал, что человек должен уменьшать существующее в мире зло, и отказывался принять мировую гармонию, если в ее основе — слезинка невинного ребенка.
16 мая 1878 года умер сын Достоевских Алеша. Писатель тяжело переживал утрату и долгое время не мог работать. Отсюда, вероятно, пришло и имя любимого героя последнего романа — Алеша. «Чтобы хоть несколько успокоить Федора Михайловича и отвлечь его от грустных дум, — вспоминала А. Г. Достоевская, — я упросила Вл. С. Соловьева, посещавшего нас в эти дни нашей скорби, уговорить Федора Михайловича поехать с ним в Оптину пустынь, куда Соловьев собирался ехать этим летом. Посещение Оптиной пустыни было давнишнею мечтою Федора Михайловича…»
18 июня 1878 года Достоевский выехал с Владимиром Соловьевым из Петербурга в Москву, а оттуда через четыре дня в Оптину пустынь. Поездка длилась семь дней. Первые книги «Братьев Карамазовых» были написаны под впечатлением увиденного в этом монастыре.
Владимир Соловьев свидетельствовал на основе бесед с писателем, что «церковь как положительный общественный идеал должна была явиться центральною идеей нового романа или нового ряда романов, из которых написан только первый — „Братья Карамазовы“».
В подготовительных материалах к роману Достоевский писал о старце Зосиме: «И.В. Были в монастыре и враждебные Старцу монахи, но их было немного. Молчали, затаив злобу, хотя важные лица. Один постник, другой полуюродивый. Но большинство стояло, были фанатики до того, что, предвидя близкую смерть, многие честно считали за святого, не один Алеша, ждали смерти, будет святой. (Молчаливое ожидание.)»
Об Алеше Достоевский заметил: «Уединенность полюбит, целомудрие.
Красота пустыни, пение, вернее же всего, Старец. Честность поколения. Герой из нового поколения…
Он (Алеша) уверовал как реалист. Такой коли раз уверует, то уверует совсем, бесповоротно.
Мечтатель уверует с условиями, по-лютерански. Этакого же не только не смутит чудо, но он сам захочет чуда.
Он понял, что знание и вера — разное и противуположное, но он понял — постиг, по крайней мере, или почувствовал даже только, — что если есть другие миры и если правда, что человек бессмертен, то есть и сам из других миров, то, стало быть, есть и все, есть связь с другими мирами. Есть и чудо. И он жаждал чуда.
В мире много необъяснимого, если не чудеса.
Почему же и не быть чудесам? Но тут Старец…
Ждал чудес и даже уже видел их…
Действительный клад внутри себя, но какая-то внешность, чудо. Как будто ждавший чуда.
Старца святым. И хотя бы он хотел, но все же боялся.
Которая себя не нашла в себе — Фома.
Высшая красота не снаружи, а изнутри (см. Гете, 2-я часть „Фауста“)…
Старец: „Главное, не лгать. Имущества не собирать, любить (Дамаскина, Сирина)“.
А вот что говорится в подготовительных материалах о будущем Дмитрии Карамазове:
„Ильинский в келье говорит, что он еще не позволит читать ему наставления вслух за ребенка. Кутеж в городе.
Помещик желает после кельи отслужить молебен.
Ильинский рассчитывает еще что-нибудь получить наследства. Главное, ему поскорее нужны 3000, потому что он задержал невестины. Вечером, в 1-й части, после сцены в келье, Ильинский затем является к отцу с Идиотом, чтоб предложить мировую на 3000 тысячах. „Ведь у вас теперь есть“. И тут драка.
Деньги в пакете: „Моему цыпленочку“…
Воскресение предков. Помещик про Ильинского: „Этот не только не воскресит, но еще упечет“. Ильинский встает: „Недостойная комедия!“
„Все дозволено“. Вечером Убийце: „Знаешь, мой друг, я кой в чем усумнился, просто-запросто Христос был обыкновенный человек, как и все, но добродетельный. А все это сделал“.
— Я страстный человек…
Дидро и Платон. „Рече безумец в сердце своем несть Бог“. Преклонился…
Революция, кроме конца любви, ни к чему не приводила (права лучше).
Воскресение предков зависит от нас.
О родственных обязанностях. Старец говорит, что Бог дал родных, чтоб учиться на них любви. Общечеловеки ненавидят лиц в частности.
— Был бы один ум на свете, ничего бы и не было“.
В предваряющем „Братьев Карамазовых“ предисловии „От автора“ Достоевский характеризует свой последний роман как первый из задуманных двух романов, посвященных „жизнеописанию“ главного героя — Алексея Карамазова.
План романа-дилогии потребовал приурочить действие первой части к 1866 году, ко времени вскоре после введения в России нового судебного устава, гласного судопроизводства, адвокатуры и института присяжных заседателей. Вместе с тем в „Братьях Карамазовых“ отразились идейные споры 1870-х годов, в частности разворачивающийся в келье старца Зосимы спор о соотношении авторитета церкви и государства, государственного и церковного суда. Друг Достоевского, обер-прокурор Священного синода К. П. Победоносцев, говорил, что своего Зосиму тот писал по его совету.
Дочь писателя Л. Ф. Достоевская выдвинула предположение, что „Достоевский, создавая тип старика Карамазова, думал о своем отце“. „Но я должна обратить внимание моих читателей на то, — писала она при этом, — что мысль о сходстве между моим дедом Михаилом и стариком Карамазовым является исключительно моим предположением, которое я не могу подтвердить никаким документом. Возможно, что оно совершенно неверно“. „Карамазов был развратен; Михаил Достоевский искренно любил свою жену и был ей верен. Старик Карамазов забросил своих сыновей и не интересовался ими; мой дед дал своим детям тщательное воспитание“.
Л. Ф. Достоевская полагала, что отец не случайно назвал Чермашней деревню, куда старик Карамазов посылает своего сына Ивана накануне своей смерти, поскольку Чермашней называлась одна из двух деревень, принадлежащих родителям Достоевского. По ее мнению, Достоевский „изобразил себя в Иване Карамазове“.
Добавлю, что отец Достоевского тоже был не чужд разврату, по крайней мере в последний период своей жизни в деревне, из-за чего, как кажется, и погиб.
И здесь мы подходим к очень интересной теме связи героев Достоевского и самого Федора Михайловича с такой значительной и в то же время одиозной личностью, как маркиз де Сад. Эта связь впервые проявилась в „Преступлении и наказании“, а завершилась с „Братьями Карамазовыми“.
Кто же такой маркиз де Сад, в честь которого появился термин „садизм“, означающий тот вид сексуальной перверсии, когда сексуальное удовлетворение приносят только мучения партнера? Донасьен Альфонс Франсуа граф де Сад, в литературе выступавший под именем маркиза де Сада, долгие годы был известен лишь как порнографический писатель, эстетизировавший насилие и объяснявший разного рода половые извращения. Но при ближайшем рассмотрении многие идеи великих романов Достоевского предстают в новом свете при обращении к творчеству маркиза.
Один из первых биографов маркиза Жюль Жанен утверждал: „Книги маркиза де Сада убили столько детей, сколько не смогли бы убить и двадцать маршалов де Ретц (речь идет о прототипе легендарной Синей Бороды сказок Шарля Перро), и они продолжают убивать“. А вот писательница Симона де Бовуар была к де Саду гораздо снисходительнее: „Он сделал из своей сексуальности этику, этику выразил в литературе, и именно это сообщает ему истинную неповторимость и значение“. Известный же режиссер-сюрреалист Луис Бунюэль не стеснялся признаться: „Я любил Сада. Мне было более двадцати пяти лет, когда в Париже я впервые прочитал его книгу. Это чтение произвело на меня впечатление более сильное, чем чтение Дарвина“. Внимательными читателями маркиза были Флобер и Достоевский, Анатоль Франс и Юкио Мисима, Камю и Сартр. Де Сад стал предтечей многих философских и эстетических течений XX века, от сюрреализма до концептуализма и постмодернизма.
Также и первый российский биограф маркиза Владимир Бабенко уверен, что „гуляние по Саду“ для многих оказывалось небезопасным. Колючие ветки Маркизовых зарослей цепко хватают путников. Дурманящие цветы и травы вызывают психические расстройства». После страшного опыта XX века Сад видится провидцем, а его произведения — своеобразным сильнодействующим лекарством, помогающим пережить жуткую реальность. Вспомним, что в нацистских и советских лагерях люди, никогда не читавшие маркиза де Сада, с избытком претворяли в жизнь все его самые страшные фантазии. Маркиз обнажил перед нами все самое низменное, что присутствует в человеческой душе. Бабенко подчеркивает, что де Сад, «будучи фактически сексуальным маньяком, он вошел в историю титаном нравственной стойкости». Но на самом деле дальше легкой флагелляции (порки) по отношению к своим жертвам маркиз никогда не шел. И питался, из-за болезни желудка, вполне диетически, хотя и качественно. Это доказывает сохранившееся меню его тюремных обедов и ужинов. А вот свободу и ценность человеческой личности ставил, пожалуй, выше, чем вожди Великой французской революции, чуть не отправившие маркиза на гильотину за протест против смертной казни. Это было в разгар террора, когда в Медоне организовали выделку человеческих кож. Не Сад был маньяком, а сам дух времени был пропитан садизмом. Теперь во Франции выпускают шампанское «Маркиз де Сад», широко отмечаются его юбилеи, он признан великим французским писателем.
