Весть о смерти отца, последовавшая всего через два года после смерти матери, произвела тяжелое впечатление на Федора Михайловича и, по одной из версий, стала причиной первого эпилептического припадка у Достоевского, еще не ярко выраженного. Неудивительно, что он не простил Гоголю карикатуры на отца и сам очень зло спародировал автора «Мертвых душ» и «Выбранных мест из переписки с друзьями» в 1859 году в образе Фомы Фомича Опискина в повести «Село Степанчиково и его обитатели». Опискин, в частности, распускает слухи о феноменальном сластолюбии полковника Ростанева, одним из прототипов которого послужил М А. Достоевский (напомню, что отец писателя ушел в отставку в 1837 году коллежским советником, а это соответствовало армейскому званию полковника), и требует изгнания из дома гувернантки Насти, в которую влюблен полковник Опискин уверяет, что видел Ростанева с Настей «в саду, под кустами», за что сам в конечном счете подвергается позорному выдворению вон из имения.
В то же время Достоевский очень ценил талант Гоголя, проявившийся в первую очередь в его художественных творениях. Николай фон Фохт, молодой человек, воспитанник Константиновского межевого института, познакомившийся с Достоевским в 1866 году, вспоминал: «Половой, подававший нам холодную закуску (кстати замечу, что Федор Михайлович почти ничего не пил), был очень вертлявый и услужливый человек, так что он невольно напомнил мне того трактирного слугу, который подавал обед П. И. Чичикову в гостинице города N. Когда я об этом заметил Федору Михайловичу, то привел его в самое веселое настроение. Вообще достаточно было по ка-кому-либо поводу упомянуть о Гоголе, чтобы вызвать у Достоевского горячий восторг, — до такой степени он преклонялся пред гением этого великого писателя. Много раз, вспоминая различные места из произведений Гоголя, он говорил, что по реальности изображаемых лиц и неподражаемому юмору он ничего высшего не знает ни в русской, ни в иностранной литературах. Например, говорил он однажды, ничего более характерного и остроумного не мог придумать ни один писатель, как это сделал Гоголь, когда Ноздрев, после тщетных усилий заставить Чичикова играть в карты и окончательно рассердившись, вдруг отдает приказание своему слуге: „Порфирий, ступай скажи конюху, чтобы не давал овса лошадям его, пусть их едят одно сено“. Это был такой гениальный штрих в характеристике Ноздрева, который сразу выдвинул всю фигуру его и наиболее сильно очертил все внутреннее содержание этого бесшабашного человека».
Можно предположить, что с годами обида на Гоголя стерлась, и после преждевременной смерти Николая Васильевича у Достоевского осталось только преклонение перед его талантом.
Но вернемся к Михаилу Андреевичу Достоевскому. Любовь Достоевская, дочь писателя, характеризует своего деда, отца Федора Михайловича, как «очень своеобразного человека». «Пятнадцати лет от роду он вступил в смертельную вражду со своим отцом и братьями и ушел из родительского дома». Он отправился в Москву изучать медицину, тогда как родители готовили его к духовному званию. С тех пор он никогда не упоминал о своей семье и никогда не распространялся на тему о своем происхождении. И только уже пятидесяти лет от роду у него, как думает внучка, появились угрызения совести, что он бросил отчий дом, и тогда он напечатал в газетах объявление, в котором просил родных дать о себе сведения, но никто не ответил ему.
Как писал психоаналитик И. Д. Ермаков в работе «Ф. М. Достоевский (Он и его произведения)», «в воспоминаниях писателя отец его оставался всегда чем-то вроде военнослужащего ввиду того, что свое поприще он начал штаб-лекарем и на всю жизнь сохранил военную выправку. Михаил Андреевич был человек упорный, неутомимый работник, честно исполнявший свой жизненный долг, и сознание всего этого позволяло ему с тем большей нетерпимостью и требовательностью относиться к окружающим.
Еще больше имели на него влияние тяжелые жизненные условия, которые ожесточили его, сделав его угрюмее и нетерпимее. Крайне энергичный, упорный, властный, Михаил Андреевич в то же время отличался крайней, даже патологической скупостью (не отсюда ли возник гоголевский Плюшкин? — Б. С.), подозрительностью и жестокостью, причем страдал еще алкоголизмом и был особенно зол и подозрителен в пьяном виде. Семье приходилось жестоко страдать от его скупости, о чем немало грустного можно узнать из семейной переписки. Сыновьям приходится выпрашивать у отца самую ничтожную сумму. „Неужели Вы можете думать, — пишет 17-летний Ф. М. в письме от 5—10 мая 1839 года, — что сын Ваш, прося от Вас денежной помощи, просит у Вас лишнего. Бог свидетель, ежели я хочу сделать Вам хоть какое бы то ни было лишенье…“ „Уважая Вашу нужду, не буду пить чаю“, — пишет отцу Ф.М. из инженерных лагерей, где ему приходится зябнуть и мокнуть в палатке холодной петербургской весной в худых сапогах.
„Когда вы мокнете в сырую погоду под дождем в полотняной палатке, или в такую погоду, придя с ученья усталый, озябший, без чаю можно заболеть; что со мною случилось прошлого года на походе. Но все-таки я, уважая Вашу нужду, не буду пить чаю. Требую только необходимого на две пары простых сапогов — 16 р.“. Скупость и жестокость отца нередко заставляют старшего брата писателя Михаила отказывать себе в пище, он нуждается иногда в пяти копейках, которых тщетно стал бы ждать от отца. В письме к брату Михаилу от 9 августа 1838 года Достоевский, жалуясь на свою бедность, признает, что брат находится в еще худшем положении: „Можно ли иметь 5 копеек; питаться Бог знает чем и лакомым взором ощущать всю сладость прелестных ягод, до которых ты такой охотник! Как мне жаль тебя“. Свою скупость и жестокость Михаил Андреевич прикрывал особой елейностью и сентиментальностью, чертою очень нередкой у жестоких людей (например, барыня в крепостное время, проливающая слезы над страданиями молодого Вертера и заставляющая мальчишку-казачка за какую-то провинность лизать кипящий самовар). В письмах отца писателя, как правило, встречаются такие чрезвычайно выразительные в этом смысле места: он постоянно жалуется на свою бедность, на то, что он оставлен всеми, и т. п. „Ах, как жаль, что по теперешней моей бедности не могу тебе ничего послать ко дню твоего ангела, душа изнывает“; или: „Не забывай меня, бедного, бесприютного“, „не забывай меня, бедного, горемыку“. В параллель к этим выдержкам можно было бы привести слова 16-летнего Ф. М., который о своем отце в письме выражается так „Мне жаль бедного отца! Странный характер! Ах, сколько несчастий перенес он! Горько до слез, что нечем его утешить“.
Наряду с такой сентиментальностью, склонностью чувствовать себя обиженным и покинутым всеми (припадки мнительности и беспричинной тоски, по всей вероятности, следует связывать с его алкоголизмом), отец Достоевского проявлял жестокость, неблагодарность и даже циничность — факты жестокого отношения Михаила Андреевича к своим крепостным, приведшие его к трагической насильственной смерти.
Не потому ли Ф. М. назвал старика Карамазова своим именем, чтобы все его дети как бы были с ним самим связаны и их объединяло не только общее их желание убить отца? Отчество Карамазова — Павлович — может быть навеяно убийством Павла I в Инженерном замке, где воспитывался сам Достоевский, очень интересовавшийся подробностями этого цареубийства.
Об этих качествах отца пишет не Ф. М. Достоевский, а его брат Андрей: „Отец, при всей своей доброте, был чрезвычайно взыскателен и нетерпелив, а главное, очень вспыльчив“.
„Мой дед Михаил, — сообщает Любовь Достоевская, — обращался всегда очень строго со своими крепостными. Чем больше он пил, тем свирепее становился, до тех пор, пока они в конце концов не убили его. В один летний день он отправился из своего имения Дарового в свое другое имение под названием Чермашня и больше не вернулся. Его нашли позже на полпути, задушенным подушкой из экипажа. Кучер исчез вместе с лошадьми, одновременно исчезли еще некоторые крестьяне из деревни. Во время судебного разбирательства другие крепостные моего деда показали, что это был акт мести“.
Как думает дочь писателя, Ф. М. в образе старика Карамазова изобразил своего отца: „Достоевский, создавая тип Федора Карамазова, может быть, вспомнил о скупости своего отца, доставившей его юным сыновьям столько страданий в училище и столь возмущавшей их, и об его пьянстве, как и о физическом отвращении, которое оно внушало его детям… Вероятно, Достоевского всю жизнь преследовала окровавленная тень его отца, и он следил с болезненным вниманием за своими собственными поступками в постоянном страхе, что он мог унаследовать пороки своего отца“.
Сам Достоевский тяготился воспоминаниями о своем детстве, в его творчестве нет никаких следов светлых воспоминаний об отце. Впоследствии, вскоре после смерти отца, рассказывая одному из друзей историю своей жизни, Достоевский сообщил ему немало о своем безрадостном детстве, но при этом „об отце он решительно не любил говорить и просил о нем не спрашивать“.
