Кошусь на беднягу. Я бы с тоски на его месте помер. Ладно, хоть мне ничего не сломали, а то веселые были бы у меня летне-гипсовые каникулы.
Дверь в палату распахнулась. Показалась каталка, уставленная тарелками и стаканами.
– Завтракать будем, молодой человек? – осведомилась санитарка.
Несмотря на остаточное ощущение тошноты, позавтракать следовало. Мне выставили на тумбочку тарелку с тонким блином растекшейся манной каши, стакан чая и два кусочка белого хлеба. Не весть какая сытность, но аппетит раздраконила всерьез.
– Что, добавки надо? – Санитарка, видать, опытная, или у меня голод на лице написан.
– Не откажусь.
– Сейчас принесу.
Но санитарка вернулась без добавки.
– Там родители к тебе приехали, – сказала она. Потом повернулась к врачу, который осматривал соседа напротив.
– Валерий Андреевич, там ВАС спрашивают.
Врач глянул на неё и очень шустро выскочил из палаты. Я надел тапочки и поковылял следом. Тошноты почти не было, и голова кружилась не так, как в первый раз, однако слабости прибавилось.
В коридоре узрел отца, маму и… Марину, а чуть дальше в ординаторскую входили Зеленин-старший, мужик в сером костюме и врач. С Зелениным понятно, он дочь подвез, возможно, и моих родителей, а что за перец в сером? Тоже чекист? Нет, вряд ли, как-то не подходит он по типажу. Вид усталый, костюм куплен явно на самую первую зарплату, и вообще, Зеленина он почтительно перед собой пропустил, как и врач. Еще папку в руках держал. Скорей всего, следователь. М-да, все-таки убийство есть убийство. О последствиях мне думать не хотелось, да и некогда – меня увидели мои родные.
– Сережка! – Марина и мама чуть ли не наперегонки ринулись ко мне.
– Осторожно! – На всякий случай предупредил я. Лишь бы тискать не начали. Вокруг меня, как спутники, закружились две дамы. Тут же ощутил себя пупом мира, центром вселенной…
Вопросы сыпались как из мешка, я не успевал на них ответить, как они начинали одновременно рассказывать последние новости, не касаясь последних конкретных «событий». Специально, наверное.
Еще меня начали кормить, точнее, закармливать – яблоки, черешня, соки, пироги… мама творог на ложечке подает…
Лишь отец не суетится, с улыбкой наблюдая за всеми эволюциями вокруг меня.
Как же хорошо!
Мама и Марина, похоже, успели спеться и устроили соревнование – кто до меня больше нежности донесет. Даже не заметил, как время пролетело.
– Сережа, съешь еще пирожок.
Я уже наелся до СЫТОСТИ, то есть когда становится плохо от съеденного. А еще слабость усилилась и в сон не по-детски потянуло.
– Мам, ничего не надо больше. Просто не влезет.
Тогда мама и Марина все, что осталось, в пакет сложили.
– Поешь потом.
Мама на прощание не удержалась, всплакнула. А Марина такой взгляд подарила, даже на мгновение вся слабость исчезла. И я был готов хоть звезду с неба сорвать…
– Как дела на службе? – спросил я отца, когда мама с Мариной отошли.
– Нормально, сын. Рапорт на отпуск подписан. Билеты уже взяли, через полторы недели на рыбалку с тобой пойдем. Или на охоту. Дядя Ваня обещал лучшие угодья показать.
Как-то все просто выходит. Раз и отпустили.
– Что бы ни случилось, сын, знай – я горжусь тобой.
Отец догнал маму и Марину, они скрылись в дверях, но я не торопился в палату. Так и сидел на стуле. Зеленин подошел и присел рядом.
– Дочь мне все рассказала. Спасибо тебе, что защитил её.
– А разве вы не так же поступили бы?
Зеленин промолчал, только кивнул.
– Спасибо вам за лекарство.
– Не за что, – улыбнулся он. – Разве ты сам не поступил бы так же?
– У отца проблем не будет?
– Нет. У тебя тоже. Кстати… – Зеленин оглянулся и показал на стоящего мужчину в сером костюме. – Тут со мной следователь приехал, но я вижу, ты сейчас не в состоянии долго разговаривать.
Ага, мне все труднее с накатывающей слабостью бороться. Даже моргать медленнее стал. Зеленин оглянулся на ожидающего недалеко следователя:
– Приедете вечером.
Тот кивнул и ушел. Я удивленно посмотрел вслед. Странно все. Или дело параллельно ведут обе конторы, или… не знаю что… тогда при чем тут КГБ?
– Ответишь на вопросы. Не беспокойся на этот счет, пустая формальность, не более.
Запутал он меня. Похоже, у чекиста особое мнение на мой счет. Зачем эти шпионские игры? Ладно, посмотрим – что за пустая формальность. Хотя я не представляю, как может убийство, даже при самообороне, быть пустой формальностью.
– Да ничего, – пожал плечами я, – пусть приезжает.
– Тогда, до свидания.
– До свидания. – Я протянул руку и посмотрел на Зеленина. – Иван Михайлович, когда похороны?
Не знаю, что чекист увидел в моих глазах. Он замер и какое-то время молчал.
– Через неделю. Сам понимаешь, но… – и вновь запнулся, затем отвел глаза, – хоронить не здесь будут, на родину повезут. Так родные решили.
На родине хоронить… и никто здесь не узнает, кем был Тихомиров. Может, так родным в конторе «посоветовали»? Я бы… только не знаю, смог бы я в глаза родным дяди Миши посмотреть, но все равно…
До палаты ковылял еще медленнее. Навалилась дикая усталость и головокружение, без тошноты. Скорей бы все прошло. Лег на кровать, и стоило лишь закрыть глаза, как пришел сон. Опять слепит яркое африканское солнце, и вновь я живу чужой жизнью. Жизнью, которую изменить не в силах. Остается лишь ощущать чужое тело, видеть чужими глазами… и чувствовать чужую боль.
* * *Мобильная группа съехала с камней на грунтовку, тут же поднимая над собой столбы пыли. Если за дорогой наблюдают, то решат, что мы идем прежним путем. Командир, выждав полчаса, дал команду на движение оставшимся машинам. Наш новый маршрут длиннее раза в три. Скальная гряда изгибается, и из-за особенностей ландшафта северной стороны дорога делает приличный крюк от гряды, затем обратно.
Наш сто пятьдесят седьмой, натужно взвывая движком, преодолевал каменный подъем. На самом пике, сквозь кроны приземистой акации, я рассмотрел далекое, но отчетливое облако пыли. Наша разведка отмахала уже прилично. Посмотрел севернее, туда, где поедем мы. Вдалеке проглядывалась немного искаженная разогретым воздухом, северо-восточная оконечность черных скал, а левее, над низкорослыми плоскими вершинами деревьев, отчетливо выделялась большая крона огромного дерева. И тут душу начал подтачивать червячок беспокойства.
– Антон, – повернулся я к командиру, – дай-ка карту.
– Что случилось? – спросил Свиридов, подавая планшетку.
– Чуйка сработала. Что-то упустили мы.
Рассматриваю карту. В северной части никаких отметок о растительности нет. Только жирно нарисованная точка на карте с подписанной от руки литерой «б», что означает – одиноко растущий баобаб, но то, что недалеко от него находится парковая саванна, то есть густо растущий лес, на карте почему-то не обозначено. А плотная растительность – прекрасное укрытие для диверсантов и прочих супостатов.
Интересно, почему Азуро думает, что засада может быть в двух местах с южной стороны, и не указал на это место в северной части скальной гряды?
– Рамон, – спросил командира наших опекунов, – ты сам бывал в этом районе?
– Нет, а что?
– Вот, – показываю на точку, – эта точка означает большой баобаб. Кроме него на карте никаких обозначений, но там есть полоса густого леса. Начинается от дороги, шириной тридцать-сорок метров, идет вдоль, иногда расширяясь до ста пятидесяти метров, затем дугой уходит к гряде. Ближе к камням сужается. До лесополосы имеются полосы буша, то есть колючего кустарника, а между ними густая трава. Эта лесополоса, кстати, в низине.
Свиридов и Азуро переглядываются:
– И?
– Идеальное место для засады. Смотри, – я прямо на карте карандашом зарисовываю особенности той местности, – вот тут и вот тут полосы кустарника и леса врезаются в камни, а здесь начинаются осыпи и собственно сами скалы. Если в лесополосе засада, то путь отхода через перевал идеален. Поставь пару пулеметов вот тут в камнях, и они сдержат хоть батальон. Там, считай, природа потенциальных дотов с полдесятка понастроила.
Свиридов смотрит на Азуро.
– Рамон, ты что скажешь?
– Если все так, то я согласен с Мишей. – Командир наших «опекунов» внимательно изучает карту. – Там я не был и то место не знаю, а то указал бы на возможность засады.
– Когда ты успел там побывать? – спрашивает меня Антон.
– Когда в самый первый раз на базу ехали. Наша колонна тогда тоже севернее пошла.
– Э-э-э… а, ну да, помню. Тогда мы на соединение с ангольским батальоном шли. У того дерева и остановились.
– Остановились там потому, что половину наших внезапно «прихватило», – добавил Яневич.
– Вот! – Поднимаю палец. – Какие подробности Паша помнит. А пока вы там баобаб удобряли, я на него слазил и осмотрелся.
