— Теперь безо всяких сомнений ты об этом знаешь, поэтому он больше этого не повторит.
Мила кивнула.
— Но я пришла не только по этому поводу.
Горан снова посмотрел на девушку.
— Ты что-то нашла?
— Более того, думаю, что я кое-что поняла. Один из фокусов Альберта.
— Какой именно?
— Тот самый, когда он выкрал девочку с каруселей так, что никто ничего не заметил.
Теперь глаза Горана засветились интересом.
— Ну, я слушаю тебя…
— Мы всегда считали само собой разумеющимся тот факт, что Альберт — похититель. Следовательно, он — мужчина. А если речь идет о женщине?
— Почему ты так думаешь?
— Именно мать Сабины натолкнула меня впервые на мысль принять во внимание эту версию. Я не спрашивала ее об этом, и тем не менее она сказала, что, будь рядом с каруселями кто-то посторонний, а не отец какого-либо ребенка, она бы это непременно заметила. Женщина добавила, что у матери на такие вещи есть что-то вроде чутья. И я ей верю.
— Почему?
— Потому что следователи отсмотрели сотни сделанных в тот вечер снимков и любительских видеосъемок, но никто не обнаружил на них никакого подозрительного человека. Из этого мы сделали вывод, что наш Альберт имеет вполне заурядную внешность… Тогда мне сказали, что женщине было бы куда легче выкрасть ребенка.
— По-твоему получается, что у него есть сообщник… — Эта мысль криминологу понравилась. — Но у нас нет доказательств, подтверждающих подобную теорию.
— Я это знаю. И в этом проблема.
Горан встал и принялся расхаживать по комнате. Он теребил бороду и размышлял.
— И это должно быть не первый раз… Такое уже было в прошлом… Например, в Глочестере, с Фредом и Розмари Вест.
И криминолог вкратце пересказал дело супругов-убийц. Он — каменщик, она — домохозяйка. Десять детей. Они вместе заманивали и убивали невинных девушек после их принудительного участия в эротических празднествах, а затем закапывали трупы во дворе своего дома под номером 25 на Кромвелл-роуд. Под крыльцом была погребена и шестнадцатилетняя дочь супружеской пары, которая, вероятно, осмелилась воспротивиться. Были обнаружены еще две жертвы, которые и навели на Фреда. Всего двенадцать трупов. Но полиция прекратила раскопки под этим зловещим домом, опасаясь, что он может рухнуть.
В свете этого весьма показательного примера Горан подумал, что теория Милы относительно существования сообщника Альберта уже не выглядела такой безосновательной.
— Возможно, именно женщина заботится сейчас о шестой девочке.
Горан, казалось, совсем запутался. Но он не хотел поддаваться эйфории.
— Пойми меня правильно, Мила: у тебя великолепная интуиция. Но нам нужны доказательства.
— Ты расскажешь об этом остальным?
— Мы обязательно учтем это. А тем временем я попрошу кого-нибудь из наших людей снова пересмотреть все фотографии и видеозаписи из луна-парка.
— Я тоже могла бы это сделать.
— Хорошо.
— И еще… Просто мое любопытство. Я самостоятельно попыталась найти ответ, но так и не смогла.
— И о чем речь?
— Во время разложения глаза трупа претерпевают изменения. Ведь так?
— Ну, обычно со временем радужная оболочка глаза мутнеет…
Горан остановился и уставился на девушку, недоумевая, куда она клонит.
— Почему ты меня об этом спрашиваешь?
Мила вытащила из кармана фотографию Сабины, которую ей дала мать девочки на прощание. Ту самую, которая на протяжении всего обратного пути лежала на соседнем сиденье. Ту самую, которая, после испытанного девушкой шока от преследования, оказалась у нее перед глазами и породила это сомнение.
В ней было что-то не так.
Горан взял снимок и внимательно на него посмотрел.
— У трупа девочки, которую мы нашли в доме Кобаши, глаза голубые, — заметила Мила. — В то время как у Сабины они были карие.
Сидя в такси, Горан не проронил ни слова. Сделав это открытие, Мила заметила, как у криминолога неожиданно сменилось настроение. И тогда он произнес фразу, очень сильно поразившую девушку:
— Мы живем рядом с людьми, о которых, как нам думается, знаем абсолютно все, а в действительности нам ничего о них не известно… — Затем он добавил: — Он обвел нас вокруг пальца.
Поначалу девушка подумала, что слова криминолога относились к Альберту. Но это было далеко не так.
Горан в присутствии Милы по очереди сделал несколько кратких телефонных звонков членам следственной группы, а также няне Томми.
— Нам нужно ехать, — чуть позже обратился он к девушке без объяснения причин.
— А твой сын?
— Госпожа Руна приедет сюда через двадцать минут, он еще будет спать.
И они вызвали такси.
В центральном офисе федеральной полиции в этот час все еще горел свет. Внутри здания было заметно оживленное движение полицейских, сменявших друг друга на дежурстве. Почти все они были задействованы в расследовании этого дела. Целыми днями продолжались обыски либо в квартирах подозреваемых, либо вблизи мест, указанных по телефону наиболее бдительными горожанами с целью обнаружения шестой девочки.
Заплатив таксисту, Горан направился к центральному входу, не обращая внимания на Милу, старавшуюся не отставать от него. На этаже отделения ФБР они встретили поджидавших их Розу, Бориса и Стерна.
— Что случилось? — спросил Стерн.
— Нужно кое-что выяснить, — ответил Горан. — Нам необходимо срочно увидеться с Роке.
Старший инспектор уже несколько часов кряду заседал вместе с руководством федеральной полиции. Главным поводом к этому послужило как раз дело Альберта.
— Нам нужно поговорить.
Роке приподнялся из кресла и указал на него присутствующим в зале:
— Господа, вы все хорошо знаете доктора Гавилу, который на протяжении многих лет вносит свой вклад в работу моего отделения…
Горан шепнул ему на ухо:
— Прямо сейчас.
Дежурная улыбка тут же исчезла с лица Роке.
— Прошу прощения, но есть некоторые известия, которые требуют моего присутствия в другом месте.
Забирая документы со стола зала собраний, Роке спиной чувствовал на себе взгляды присутствующих. Горан стоял в двух шагах позади него, а оставшиеся члены группы остались его ждать за порогом.
— Надеюсь, что это действительно очень важные сведения, — произнес старший инспектор, бросив на стол в своем кабинете папку с документами.
Горан дождался, пока все вошли в комнату, закрыл дверь и решительно набросился на Роке:
— Труп, обнаруженный в гостиной дома Кобаши, не принадлежит третьей пропавшей девочке.
Твердость тона криминолога не оставляла места для оправданий. Старший инспектор сел, скрестив руки на груди.
— Продолжай…
— Это труп не Сабины, а Мелиссы.
Мила вспомнила девочку под номером четыре. По возрасту она была самой старшей изо всех шести, но физическая незрелость ее тела могла ввести в заблуждение. И у нее были голубые глаза.
— Продолжай, я тебя внимательно слушаю, — вновь повторил Роке.
— А это может значить только две вещи. Или Альберт изменил своему modus operandi, поскольку вплоть до сегодняшнего дня он подбрасывал нам тела девочек в соответствии с порядком их похищений. Либо Чанг напутал что-то с анализом на ДНК…
— Полагаю, что обе гипотезы вполне допустимы, — с уверенностью заявил Роке.
— Я, напротив, считаю, что первая почти невозможна… А что касается второй, то полагаю, это ты приказал ему сфальсифицировать результаты анализа, прежде чем они попали в руки к Миле!
Роке побагровел.
— Знаешь ли, доктор, я здесь не для того, чтобы выслушивать твои обвинения!
— Где было обнаружено тело третьей девочки?
— Что?
Старший инспектор, услышав такой вопрос, всеми силами постарался изобразить крайнее удивление.
— Это вполне очевидно, что тело было найдено, иначе Альберт ни за что не стал бы забегать вперед, чтобы навести нас на труп под номером четыре.
— Труп находился в доме Кобаши больше недели! Может, прежде, как ты говоришь, мы и должны были отыскать тело третьей девочки. Неужели получается, что сначала мы обнаружили четвертую! И потом, откуда мне знать, что Чанг чего-нибудь не напутал!
Криминолог посмотрел Роке прямо в глаза.
— Так вот почему после происшествия в сиротском приюте ты распустил нас на сутки. Чтобы мы не мешались у тебя под ногами!
— Горан, я довольно наслушался твоих смехотворных обвинений! Ты не можешь доказать ничего из всего того, о чем говоришь сейчас!
— И все это из-за дела Вильсона Пикетта, не так ли?
— Все, что тогда произошло, к этому не имеет никакого отношения, уверяю тебя.
— И тем не менее ты больше не доверяешь мне. А может, ты вовсе и не замешан в этом… Но если ты считаешь, что и это расследование у меня не клеится, то я предпочел бы, чтобы ты сказал мне об этом прямо в лицо, без обиняков. Скажи, и мы расстанемся, чтобы не создавать тебе помех, и возьмем на себя всю полноту ответственности.
