(8) После прочтения исследовательской работы Паттерсон отправил Мерсеру записку, где пояснил, что она «вероятно, ложная и, безусловно, политически неграмотная». Мерсер ничего так и не ответил на это.
Мерсер особенно любил количественно оценивать вещи, как будто единственный способ измерить достижения, затраты и многое другое в обществе – это цифры, особенно доллары и центы.
«Почему нам нужно нечто большее, чем штрафы, чтобы наказывать людей?» – спросил он Уитни, старшего компьютерного руководителя, которого Мерсер также любил травить.
«О чем ты говоришь?» – не понял Уитни.
Некоторые из комментариев Мерсера были совершенно отвратительными. Однажды, вспоминает Магерман, Мерсер пытался посчитать, сколько денег правительство потратило на уголовное преследование афроамериканцев, их школьное образование, социальные выплаты и т. д., и вместо этого могли ли эти деньги быть использованы для их возвращения в Африку. (Мерсер позже отрицал, что делал такой комментарий.)
Как ни странно, Мерсер был ученым, который требовал веских аргументов и исчерпывающих доказательств в офисе, но полагался на ненадежные данные, когда дело касалось его личных взглядов. Однажды Мерсер провел исследование, целью которого было показать, что воздействие радиации… продлило жизни людей, живущих за пределами Хиросимы и Нагасаки, в годы после того, как США сбросили атомные бомбы на эти города, предполагая, что ядерная война была не такой уж и тяжелой, как это принято считать. Статья показалась исследователям неубедительной лженаукой.
В столовой Мерсер был самым старшим сотрудником по положению, поэтому некоторые прикусывали язык, не желая бросать вызов боссу. Однажды Мерсер сказал молодому исследователю и признанному атеисту, что он не признает эволюцию, и вручил ему книгу, в которой отстаивался креационизм, хотя сам Мерсер не верил в божественное происхождение.
«Недостаточно времени», чтобы судить о точности теории эволюции, заявил Мерсер сотруднику.
Для большинства коллег, даже объектов его травли, Мерсер был провокатором. Иногда забавным, часто раздражающим, но в целом безвредным. Однако позже их точка зрения изменится.
Саймонс не был готов передать эстафету Брауну и Мерсеру, но он поручил им больше обязанностей, иногда отвлекая их от текущей торговли. В это время новая группа сотрудников начала завоевывать признание на рабочем месте, коренным образом меняя компанию.
Стремясь к расширению в конце 1990-х – начале 2000-х годов, Renaissance иногда отклонялся от своей обычной практики найма и принимал в свои ряды сотрудников из конкурирующих фирм, многие из которых были учеными из России и Восточной Европы. Среди них был Александр Белопольский, ранее работавший в подразделении D. E. Shaw, квантовом хедж-фонде. Ник Паттерсон протестовал против такого решения. Дело было не только в том, что Белопольский работал на Уолл-стрит. Ник Паттерсон почувствовал, что на собеседовании в Renaissance тот слишком гладко отвечал на сложные вопросы, как будто его натренировали.
Другие ученые, родившиеся за границей, также продемонстрировали странную способность решать сложные вопросы, которые обычно ставили респондентов в тупик. После того как Уитни задавал свою любимую задачу кандидату, он получал в ответ всегда одну и ту же реакцию: драматическая пауза, явное замешательство, а затем – внезапный всплеск гениальности и абсолютно прекрасное решение.
«О, я понял!»
Позже Уитни осознал, что кто-то «сливал» ответы новичкам-иностранцам.
«Они были настоящими актерами, – говорит Уитни. – Я чувствовал себя марионеткой».
Сотрудники Medallion заработали огромное состояние, но из-за того, что размер фонда был ограничен примерно 5 миллиардами долларов в 2003 году, они иногда сталкивались с проблемой повышения зарплаты, что приводило к некоторой напряженности. Так часто бывает на Уолл-стрит: трейдеры оказываются более несчастными после нескольких лет процветания, а не кризиса. В прибыльные годы зависть одолевает многих из них: «Да я заработал кучу денег, но кто-то другой совершенно незаслуженно получил еще больше!»
В Renaissance некоторые из новичков развернули кампанию против своих коллег, зарабатывающих больше, включая Питера Вейнберджера, легендарного ученого-компьютерщика. В 1996 году Саймонс нанял Вейнберджера для работы с Лауфером по торговле фьючерсами. Бывший руководитель отдела компьютерных исследований в Bell Labs, Вейнберджер был известен тем, что помогал разрабатывать язык программирования под названием AWK (где W представляет собой его фамилию).
Новички обсуждали Вейнберджера за его спиной, утверждая, что его технология устарела и что он не вносит вклад в общее дело.
«Да, он знаменит, но что он делает?» – задавался вопросом один из них. (Вейнберджер покинул фирму в 2003 году.)
Некоторые «старики» сочувствовали новым сотрудникам, несмотря на грубость вторых. Защитники утверждали, что многие из новичков провели годы, живя под коммунистическим правлением, поэтому понятно, что они будут менее открыты и доверчивы. Иногда ученые, родившиеся за границей, рассказывали истории о трудностях, которые они испытывали в молодости. И не было похоже, что каждый представитель нового поколения презирал старших коллег.
Однако настроения в фирме менялись, и напряжение возрастало.
Дэвид Магерман был снова несчастлив. Он никогда не держал свое мнение при себе, не собирался начинать и сейчас.
Сначала его раздражало курение Саймонса. Да, Саймонс был пионером количественного инвестирования, миллиардером, основателем и владельцем большинства своих фирм. Но пора уже прекращать курить! Магерман чувствовал, что табачный дым усугубляет его астму, заставляя кашлять после встреч. Он был полон решимости что-то с этим сделать.
Это уже слишком!
«Джим, я позвонил в отдел кадров, чтобы подать жалобу в OSHA[133], – обратился однажды Магерман к Саймонсу, ссылаясь на федеральное агентство, регулирующее нарушения на рабочем месте. – Это незаконно».
Магерман сказал, что больше не будет посещать собрания, если Саймонс продолжит курить. Саймонс принял его претензию и вскоре купил машину, которая высасывала сигаретный дым из воздуха. Этого было достаточно, чтобы Магерман прекратил свой мини-бойкот.
Саймонс по-прежнему нанимал трейдеров старой школы, что беспокоило Магермана.
Саймонс верил в компьютерную торговлю, но он не полностью доверял автоматизированной системе на нестабильных рынках.
Такую позицию Магерман не мог понять. Иногда Магерман кидал вещи, чтобы выразить свое раздражение, – обычно это были банки с диетической колой, однажды – монитор компьютера. В конце концов Браун убедил Магермана, что эта проблема не стоит того, чтобы бороться за нее.
Другие в фирме оживились из-за более тривиальных проблем. В нескольких милях от штаб-квартиры Renaissance на Ист-Сетокет, рядом с Западным Медоу-Бич, самым длинным общественным пляжем к северу от Флориды, стоял ряд из 90 коттеджей. Сотрудники Renaissance владели некоторыми из деревянных бунгало, откуда открывался вид на гавань Стоуни Брук. Фирма также владела коттеджем. Здания были построены на незаконно приобретенных общественных землях, и город планировал снести их. Когда появилась группа, поддерживаемая сотрудниками Renaissance, стремившаяся удержать
