Одна дама с терпевшего бедствие судна в панике бросилась в воду, но ее тут же вытащили и привели в чувство. Оправившись от шока, пассажиры «Валаамо» тотчас же пригласили священника и тут же, на берегу Невы, отслужили благодарственный молебен за избавление от неминуемой смерти, в шаге от которой они находились. Затем богомольцы продолжили свой путь в Петербург: «Петр I» принял с разбившегося корабля 106 пассажиров, «Койта» – около 40 человек, а остальные из трехсот пассажиров «Валаамо» пересели на другие невские пароходы.
Вот как выглядела картина катастрофы глазами очевидца: «Пункт гибели парохода оказался саженях в ста от самых порогов. Это – каменистая луда, на которой сидят два громадных, конусообразных камня, огражденных плавучим веслом. Когда идешь по течению, оно должно быть оставлено саженях в десяти влево. За туманом его не видели, и "Валаамо" с хода ткнулся о камень носом и разворотил всю переднюю часть корпуса. Пароход буквально сидит на камне, как на игле, глубина реки в этом месте по крайней мере три сажени. Если бы несчастный "Валаамо" уклонился бы еще малость в сторону, он попал бы между двух камней, то его окончательно раздавило бы, и тогда Бог знает, сколько бы осталось в живых».
По факту катастрофы на Ивановских порогах, как это и полагается, проводилась проверка. Команда «Валаамо» настаивала на том, что пароход был крепок, имел достаточную команду и был снабжен всеми принадлежностями для плавания, поэтому несчастье произошло совершенно не по вине или нерадению команды. Причиной катастрофы капитан «Валаамо» называл сильный туман и невозможность остановить пароход из-за сильного течения, а также из-за того, что судно не слушалось руля…
Весной 1902 года на Ивановских порогах случилась серьезная авария с пароходом «Рыбка», принадлежавшим шлиссельбургскому пароходству. Пароход старый, постройки 1878 года. Он вышел 30 апреля из Шлиссельбурга в Петербург. Из-за большого скопления льда на большом невском фарватере «Рыбка» не могла идти по нему и свернула на малый фарватер, по которому во время ледохода обычно ходили все пароходы – и пассажирские, и буксирные. Пароходом управлял опытный шкипер, который плавал по этому плесу уже больше четверти века.
В сорока двух верстах от Петербурга, напротив деревни Островки, ближе к левому берегу Невы, пароход настолько затерло льдинами, что он уже перестал слушаться руля и не мог дать заднего хода. Тут-то корабль и наскочил на полном ходу на подводный камень, где получил пролом в подводной части и в течение пяти минут накренился на левый борт. Ситуация становилась критической, и, чтобы предотвратить опасность взрыва котла, матросы сразу же выгребли уголь из топки, открыли предохранительные клапаны и выпустили пар.
На пароходе в тот момент насчитывалось 197 человек, половина из них (сто человек) – партия рабочих. Когда пароход резко накренился набок часть пассажиров, находившихся в этот момент на палубе, упала в воду. Был конец апреля, вода совершенно ледяная, и упавшие пассажиры на глазах у всех начали тонуть. Только благодаря тому, что команда парохода не растерялась, большинство утопавших удалось спасти.
Во время этой катастрофы вблизи проходил пароход министерства путей сообщения «Шквал», который и поспешил на помощь «Рыбке». Кроме того, на помощь устремился оказавшийся поблизости пароход «Воля», а также многочисленные лодки. Сняв с борта «Рыбки» пассажиров, они доставили их в село Ивановское, откуда рано утром их забрал пароход «Екатерина» и отвез в Петербург. «Предполагают, что жертв не было, – сообщал репортер "Санкт-Петербургских ведомостей", – так как хотя после и не досчитались в артели двух человек, но сами артельщики заявили, что они не знают, наверное, было у них в артели ровно 100 человек или 98, сколько оказалось после аварии»…
Пассажирские корабли обществ «Базис» и «Чайка». Фото начала XX века
В Петербурге хорошо помнили печальную историю, случившуюся с пароходом «Нева»: он получил пробоину и затонул у Ивановских порогов. Впрочем, подобных историй происходило немало. В конце августа 1911 года на Ивановских порогах едва не разбился буксирный пароход купца Забелина. Из-за густого тумана пароход сбился с курса и наскочил на подводный камень. Удар оказался настолько сильным, что у парохода повредилась подводная часть и сломался руль. Течением неуправляемое судно стало относить на другие камни Ивановских порогов.
С парохода раздались свистки и гудки тревоги, однако на берегу их услышали не сразу и помощь долго не подходила. По словам очевидца, «команда парохода потеряла надежду на спасение и готовилась к гибели». Наконец, только спустя два часа после катастрофы послышался ответный сигнал, и из тумана вынырнул пароход-спасатель. После долгих усилий потерпевший бедствие пароход купца Забелина вывели на свободный путь и затем отбуксировали к пристани судоходной дистанции Министерства путей сообщения…
Так что каждый раз речники с большой осторожностью, а пассажиры с немалой тревогой проходили этот участок Невы. Тем не менее, спустя несколько часов небезопасного речного путешествия, пассажиры оказывались в старинном петровском «ключ-городе». «Вот и Шлиссельбург, – с едкой иронией писал тот же репортер "Петербургского листка", – жалкий городишко, с деревянными домами, с собором, бульваром и толпами нищих и ссыльных, осаждающих каждого приезжего. Извозчики предлагают за два рубля обвести вас вокруг Ладожского озера».
На обратном маршруте из Шлиссельбурга в Петербург на пароходах наблюдалась та же толчея. И снова – опасные пороги на Неве. «Да тут случись не то что авария вроде той, которая произошла с пароходом "Нева", но простое замешательство, и из нескольких сот пассажиров получилась бы гора трупов, из нижних кают никто бы и не выбрался, – замечал современник. – Значит, мало нам старых уроков и старых катастроф на воде».
К сожалению, исторические уроки редко когда шли впрок. Впрочем, кроме коварных порогов речные пароходы подстерегала и другая опасность: в ту пору Нева была настолько загружена пассажирским и грузовым транспортом, что нередкими оказывались случаи «водно-транспортных происшествий».
1 августа 1913 года на Неве, в черте Петербурга, возле Троицкого моста, столкнулись два парохода – пассажирский пароход шлиссельбургского товарищества «Нева», следовавший из Шлиссельбурга, и буксирный пароход «С.-Петербург», принадлежавший купцу Забелину. Вслед за столкновением пароход «Нева» волной отбросило к правому боку Троицкого моста. После удара о каменную опору моста на пароходе упала дымоходная труба и разрушила бортовые поручни.
Пассажиров, среди которых было много женщин и детей, охватила страшная паника. «Женщины, предполагая, что пароход может затонуть, стали истерически кричать, – описывал потом происходившую картину бедствия репортер одной из газет. – Мужчины, не обращая внимания на женщин, бросились к спасательным кругам и поясам. На Троицком мосту, около которого застрял пароход, и на берегу около Летнего сада, собралась масса публики, наблюдавшей за бедствием судна. По распоряжению начальника первой дистанции речной полиции капитана В.Д. Иванова любопытные были удалены».
Первым поспешило на помощь стоявшее около пристани у Летнего сада судно «Финляндского легкого пароходства». Подойдя вплотную к терпящему бедствие пароходу «Нева», оно приняло к себе на борт всех пассажиров. К счастью, во время этой аварии никто не пострадал, хотя повреждения, полученные «Невой», оказались довольно серьезными.
Вскоре стало известно, что пассажиры шлиссельбургских пароходов решили объявить бойкот пароходу «Нева». К такому решению дачники пришли по той причине, что «Нева», как выяснилось, тот же самый пароход, что пятнадцать лет назад чуть не развалился, ударившись о подводные камни около злополучных Ивановских порогов, но тогда он именовался «Рыбка».
После того случая администрация пароходства, убедившись, что пассажиры боятся «Рыбки», перекрасила ее в другой цвет и переименовала в «Неву». «Как же теперь будет окрашен злополучный шлиссельбургский пароход?» – иронизировал репортер «Петербургской газеты».
Чтобы избежать катастроф на Ивановских порогах, здесь не раз проводились дноуглубительные работы. Одна из таких операций проводилась в районе порогов, близ пристаней «Отрадное» и «Пирогова», в начале 1913 года и осуществлялась на средства Министерства путей сообщения.
На порогах расставили полтора десятка подъемников, на которых при помощи лебедки со дна реки доставали громадные, весом свыше пятисот (!) пудов, камни. Их зацепляли внизу водолазы. На их долю выпала тяжелейшая работа: по многу раз в день (иногда до 25-30 раз) они спускались на дно Невы. Подъемы камней сверх восьмого считались сверхурочными, и за каждый дополнительный подъем водолазы получали по 27 копеек. Так что в некоторые дни они зарабатывали по десять рублей и больше, учитывая жалование. Что и говорить, труд у них был адский, и большие деньги они получали не зря.
