– У меня таких записей нет. И они об этом могут знать.
– Они также знают, что если такие записи тебе понадобятся, ты их легко приобретешь.
– Каким образом?
– Что значит – каким образом? Помести объявление в газету. «Требуется: Лучшие Сексуальные Хиты Имярека. Хорошее качество желательно. Вознаграждение щедрое». Завтра же получишь штук десять, можно будет выбрать лучшую.
Еще подумав, Роберт сказал:
– Похоже, ты прав. Да. Думаю, что ты прав.
– Рад, что ты пришел к такому заключению, – откликнулся Лерой. – Слушай, ты ведь губернатор Вермонта, в конце концов. В Вермонте людям целый день нечем заняться. Они на все пойдут, чтобы только не скучать. Наверняка есть и другие записи, с тобой в главной роли. Если за каждую из них тебе пришлось бы платить из штатной казны, Вермонт бы обанкротился за неделю. И если бы ты захотел «убрать», как ты выразился, всех владельцев таких записей до начала избирательной кампании, тебе бы пришлось нанять целый батальон убийц.
– Ладно. Вот что мне в тебе нравится – ты порой очень здраво рассуждаешь. Где ты был всю прошлую неделю? Я пытался на тебя выйти. Мне пришлось нанять команду горлохватов для поездки в Голливуд, а так бы я взял тебя одного.
– Я ездил во Францию.
– Не шутишь? Во Францию? За тобой там разве больше не охотятся?
– Они слишком высокого обо мне мнения. Они совершенно не ждут, что я совершу вдруг ни с того ни с сего какую-нибудь дебильную глупость – ну, например, приеду к ним в страну и начну соваться в полицейские участки и тюрьмы. И, поступая именно так, я чувствовал себя в безопасности.
– Участки? По делу ездил, значит. Что ты задумал?
– Мне нужно было услышать голос одного парня. Живой голос, а не по телефону. Парня я знаю, но не мог припомнить тембр.
– О! Ты все еще этим занимаешься? Имитируешь голоса?
– Да, и все лучше получается. Вот, послушай. – Лерой сдвинул брови. – Эй, Франк, – сказал он голосом Роберта. – Зайди пока что в Брейдиз и выпей там чего-нибудь. Ты мне сегодня вечером не нужен … Вы уверены, сэр? – спросил он голосом Франка, телохранителя Роберта. – Да, уверен. Но на всякий случай сиди все время в Брейдиз, чтобы я мог тебя найти, если нужно…. Да, сэр, я, значит, просто буду в Брейдиз, сейчас как раз хоккейный матч начинается.
– Блеск, – сказал Роберт, смеясь. – Потрясающе. Действительно, не отличишь. Может, позвонишь Франку – посмотрим, купится ли он?
– Уже звонил. Именно поэтому он сидит сейчас в Брейдиз и смотрит матч.
***
Роджер Вудз пил виски в ирландском пабе и одновременно разговаривал по телефону с коллегой, неким Барри Уайнстайном, с которым было легко говорить, поскольку Барри мало волновало, слушают его монолог или нет.
– Во всех заголовках, – говорил Барри, – везде пропечатали. Целая толпа подростков в Восточном Нью-Йорке забирается на крышу здания, а там два копа, патрулируют. Один из детишек выбивает дверь ногой, и дверь попадает копу по носу. Второй коп стреляет, и убивает подростка наповал. Уверен, что ты слышал.
– Да, я слышал, – сказал Роджер.
– … Это такой примитив, это все время бывает, Родж, старик. Они не соображают ни черта, тупые репортеры. Обычное дело, но они думают, что это сенсация. Везде печатают, по телевизору обсуждают. Напишут теперь целые тома – ни о чем. А негритянские газеты, конечно, объявят это все расизмом, и администрация начнет так называемое расследование, и никто не задаст самый естественный в данном случае вопрос – ты знаешь, что это за вопрос, Родж?
– Были ли подростки вооружены? – предположил Роджер.
– Это так просто, даже удивительно. Вопрос такой – сколько еще они будут назначать белых копов в черные районы? Это естественный вопрос, очевидный. В смысле, чего тут понимать, это самая дурная практика со времен введения, ну, скажем, массового образования. Что они хотят этим достигнуть, расовой гармонии, что ли? Иди ты! В конце концов даже мексиканские копы были бы лучше. По крайней мере это доказывало бы, что у властей есть чувство юмора. А, да, еще и Золотой Глобус – ты видел награждения? В «Поуст» были фотографии. Забудь про «Таймз» и «Крониклер». Парни из «Поуста» превзошли самих себя. Ты видел?
– Да, – сказал Роджер.
– Я к тому, Родж, старик, что тебе следует открывать газеты иногда. Интернет не дает полной картины. В конце концов ты ведь сам репортер. В общем, дураки помещают супер-сексуальную, с пухлыми щеками голливудскую куклу за один стол с жирной свиньей Хербертом Молцем, близко друг к другу, и снимают, и печатают в газете. Это что, такая специальная тайная антисемитская операция? Совсем обалдели, старик. У меня был ланч с одним из друзей давеча, так у него, знаешь, все комплексы человека, у которого еврейский папа и нееврейская мама. Знаешь. Он похож на еврея, ходит, как еврей, говорит, как еврей, и все думают что он совершенный, блядь, еврей, но некоторые евреи думают, что он ебаный тупой гой, делающийся под еврея. Он считает, что вся мировая структура сегодня – результат одного большого еврейского заговора, и он заговор поддерживает. Поверишь? Он говорит…
Роджер не слушал. У Барри Уайнстайна был успокаивающий, бархатный голос, который было приятно слышать, а сами слова большого значения не имели.
Глава восемнадцатая. Нападение на Гейл
В иную ночь бесконечная река красных и оранжевых огней на Лонгайлендском Экспресс-Шоссе не произвела бы на Гейл большого впечатления, но, расстроенная изначально, теперь она расстроилась еще пуще. Назначивший ей свидание мужчина не явился, а когда она попыталась развлечь себя сама, несколько курящих у входа яппи, чей шумный, Голливудом воспетый псевдо-урбанизм так раздражает провинциалов и так забавляет горожан, унизили ее, предположив вслух, что ей нужно записаться к приличному парикмахеру и купить себе менее глупо выглядящий наряд, прежде чем украшать заведение У Жевера своим присутствием. Она все равно зашла внутрь, и бармен выдал ей полный спектр холодных барменских взглядов, ответов сквозь зубы, и долгих отлучек. После этого она решила не ужинать в одиночестве, боясь, что ее унизят еще больше.
Она была несчастна в любви (как она выражалась); иными словами, ей не везло с мужским полом. Проблема достаточно распространена и хорошо исследована романистами; и существует на эту тему по крайней мере одна опера, «Мадама Баттерфляй». Гейл это не утешило. Оперу она слышала только один раз, и совпадения с ее собственной судьбой остались ею незамеченными, замаскированные японским происхождением героини. Трудно сравнивать себя с японкой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
