Во Фландрии продолжалось сражение при Лосе. В атаке на редут Гогенцоллерна 13 октября погиб 20-летний поэт Чарльз Сорли, незадолго до смерти написавший:
Где воздвигли крест Христов,Расцвели поля цветов,А теперь взойдут плодыТам, где в землю ляжешь ты.
Веселей на смерть иди.Песня, лейся из груди.Лейся радость, смолкни грусть,Мертвый радуется пусть.
Словно белой простыней,Этой радостью святойТы сегодня застелиЛоже смертное земли.
Тело Сорли не нашли. Его имя высечено на камне в Мемориале без вести пропавших в Лосе. После его гибели в вещмешке нашли стихотворение, в котором говорилось о «миллионах мертвых бессловесных», о которых вряд ли кто будет помнить:
Любимое лицо не различишь в толпе,Черты людей печально озирая.Старуха смерть взяла его к себе.Теперь он призрак или житель рая.
В ту ночь, когда под Лосом погиб Чарльз Сорли, немцы совершили самый массированный за время войны воздушный налет на Британию. В нем приняли участие пять «цеппелинов», которые сбросили 189 бомб на Лондон и близлежащие графства. Погиб 71 мирный житель.
В тот месяц на фронте в Шампани погиб французский поэт Огюст Компаньон. На Восточном фронте среди раненых австрийских солдат оказался и художник Оскар Кокошка, глубоко гражданский по духу человек. «Раны у меня скорее декоративные, чем смертельные, – написал 29-летний второй лейтенант другу. – Пуля в голове и дырка в груди. Помолвка разорвана, дела закончены, а взамен – большая серебряная медаль. Я пенсионер!!!» Продуктовая посылка, собранная по его просьбе так, чтобы и на фронте чувствовать себя с максимальным комфортом, пришла уже после ранения и была отправлена назад, в Вену. Вскоре и он последовал за ней.
Этой осенью неудачи преследовали всех – Россию, Британию, Францию и Италию. На фронте у Изонцо эпидемия холеры вынудила итальянское командование изолировать некоторые воинские части. Большую опасность представлял и паратиф. Среди его жертв оказался и рядовой Бенито Муссолини, социалист, приветствовавший вступление Италии в войну. Своего сына, родившегося осенью, отец, уже находившийся в окопах, назвал Витторио Алессандро – в честь будущей победы («виктории») и одного британского военного моряка, недавно отличившегося своим мужеством. «Дожди и вши – два главных врага итальянского солдата, – записал в дневнике Муссолини. – Пушки после них». Его окопы располагались на Монте-Неро, на высоте более 1800 метров. «Мы не захватываем крепости, – записал он, – нам приходится брать горы». Но австрийцы чрезвычайно умело построили оборону этих гор.
Отсутствие успехов у Антанты продолжало контрастировать с успехами Центральных держав. 5 октября мощная артиллерийская подготовка с использованием 170 тяжелых оружий и 420 тяжелых минометов стала прелюдией к австро-немецкому вторжению в Сербию. Наконец, и несмотря на неудачу осени 1914 г., должно было наступить возмездие за убийство Франца Фердинанда. В тот же день 13-тысячные англо-французские войска высадились в Салониках с целью быстрого продвижения на север, на помощь Сербии. Австро-немецким войскам, форсировавшим Дунай и направлявшимся к Белграду, противостояли, помимо всего прочего, четыре мощных англо-французских корабельных орудия. Но сопротивление было сломлено. Сербы, ослабленные эпидемией тифа, 9 октября приступили к эвакуации столицы. В этот же день австрийцы вторглись на территорию союзницы и соседки Сербии – Черногории. Через два дня на Сербию напала Болгария, жаждущая захватить ее южный регион – Македонию. У Центральных держав появился новый партнер.
Страны Антанты поспешили на помощь Сербии, как в 1941 г. Британия придет на помощь Югославии. 14 октября, когда первые французские части подошли к греко-сербской границе, в Салониках высадился 18-тысячный контингент французской армии. Но мысли французов в первую очередь были связаны с тяжелым положением на Западном фронте. 19 октября в Шампани 815 французских солдат погибли и более 4000 серьезно пострадали после того, как немцы на фронте шириной 15 километров провели газовую атаку с применением хлора и фосгена [104]. Для итальянцев Третья битва при Изонцо, начавшаяся 18 октября, тоже полностью затмила нападение австрийских, немецких и болгарских войск на Сербию. Численное превосходство итальянских сил – 19 дивизий против 11 и 1250 артиллерийских орудий против 604 – не помогло им овладеть двумя целями, горами Саботино и Сан-Микеле.
21 октября болгары, положившие глаз на сербскую провинцию Македонию, вошли в город Скопье. Прибывшие на Салоникский фронт французы первые выстрелы сделали против болгар, пытавшихся захватить железнодорожную станцию Струмица в 30 километрах от болгарской границы. Возник новый театр боевых действий, двенадцатый на данный момент в этой войне [105]. Этот регион отличался малым количеством дорог, высокими горами, глубокими ущельями и быстрыми реками. Французские войска, продолжая продвижение на север от Неготина к Велесу, вышли к реке Вардар, где на карте был обозначен мост. Оказалось, что мост был разрушен еще в Первую балканскую войну.
У одного из ведущих участников боевых действий, австрийского генерала Конрада, быстрый успех новой операции в Сербии зародил мысль о том, что после поражения Сербии может появиться возможность каким-то образом заключить мир с Россией и завершить войну, пока существующая карта Европы не подверглась значительным изменениям. 22 октября он в докладной записке изложил свои соображения Францу Иосифу. Однако мир наступит почти ровно через три года, а вместе с ним – и полный распад империи Габсбургов. Тогда же победа казалась неизбежной, что располагало скорее к торжеству и наступлению, чем к размышлениям и компромиссам. 22 октября в Потсдаме кайзер сердито выговаривал американскому послу Джеймсу У. Джерарду за то, что Соединенные Штаты оказывают финансовую помощь Британии и Франции, и выразил протест в связи с тем, что «некоторое количество подводных лодок», построенных в Америке, переведены в Британию при сопровождении кораблей американского флота. «Америка должна вести себя осмотрительней, – предупредил он посла. – После войны я не потерплю от Америки никаких глупостей». Тем не менее он проявил осторожность, дистанцировавшись от потопления «Лузитании» и заявив Джерарду, что «не разрешил бы» торпедировать корабль, если бы знал об этом, и что «порядочный человек не стал бы губить столько женщин и детей».
Участники боевых действий повсюду испытывали страдания и лишения. 24 октября болгары вбили клин между сербскими войсками и французами, спешившими им на помощь. Через три дня немецкие войска вошли в Княжевац, захватив в плен 1400 сербских солдат. Пока немецкие, австрийские и болгарские войска овладевали Сербией, на два участка боевых действий Антанты свалилось проклятье в виде дождя и распутицы. На Галлипольском полуострове войска теснились в переполненных, сырых, постоянно подвергавшихся артиллерийским обстрелам траншеях, не имея возможности согнать турок с господствующих высот. На участках при Изонцо и в Доломитовых Альпах итальянские части, продолжавшие сражаться за вершины, терпели неудачи или отвоевывали небольшие территории ценой значительных потерь.
В итоге Третьей битвы за Изонцо, закончившейся 4 ноября, итальянцы потеряли более 20 000 убитыми и 60 000 ранеными. 30 октября в Доломитовых Альпах появился повод для торжества, когда правнук Гарибальди, генерал Пеппино Гарибальди, захватил горную деревушку Паннетоне. 7 ноября ему удалось занять горный перевал Коль-ди-Лана высотой 1420 метров, но через два дня под натиском противника его пришлось оставить [106].
На Западном фронте, в Шампани, немецкие войска, многие из которых были только что переброшены с русского фронта, выбили французов из Ла-Куртины, всего лишь месяц назад освобожденной под гром аплодисментов. 4 ноября они также вытеснили французов с 800-метрового участка линии обороны к северу от Массижа, убив большинство защитников и взяв в плен 25 человек. Но французы предприняли контратаку, забросав противника гранатами, и немцы были вынуждены отступить [107].
Сражения в Шампани были жестокими. В регионе радиусом всего 8 километров между Ла-Куртиной и Массижем были полностью уничтожены пять деревень: Юрлю, Перт-ле-Юрлю, Ле-Мениль-ле-Юрлю, Таюр и Рипон. В 15 километрах к западу, за фермой Наварен, есть еще две разрушенные деревни, Норуа и Моронвиллье. На современных картах Мишлен эти следы боевых действий 80-летней давности помечены значком «руины».
Но Восточном фронте положение сил Антанты продолжало ухудшаться. Вся русская Польша оказалась в руках немцев. За двенадцать месяцев конфликта количество русских военнопленных достигло 1 740 000 человек. В Хельсинки моряки линкора «Гангут» и крейсера «Рюрик» взбунтовались против плохого питания и жестокости офицеров. Пятьдесят человек арестовали. Министр финансов России Петр Барк отправился морем из Архангельска через Великобританию во Францию, чтобы просить о дополнительных кредитах для укрепления боеспособности России. Миллион фунтов стерлингов был одолжен на вторую неделю войны, а со временем сумма достигла 50 миллионов фунтов, и еще 100 миллионов было обещано. Барк просил больше, но президент Пуанкаре не пошел ему навстречу. «Я мог бы напомнить господину Барку, – отмечено в протоколе их встречи, – что ни буква, ни дух нашего союза не предполагают, что Россия когда-либо будет просить нас о кредите». Барк выложил свой козырь: не золотые запасы или сырьевые ресурсы России, а угрозу того, что она не сможет продолжать войну без французской экономической помощи. Пуанкаре пришлось уступить. Перспектива высвобождения немецких и австрийских армий для отправки на Запад оказалась решающим аргументом. Россия не вышла из войны, но ее задолженность росла с каждым днем.
