и…
– Слушай, – шепотом обратилась к Тане подруга. Одиночнице с трудом давались подобные приемы. Она считала их скучными и бессмысленными. Ксения чуть наклонилась вперед, бросив взгляд на ботинки Громова, сидевшего по другую руку от Тани.
Алексеева вопросительно посмотрела на подругу. Ей, в отличие от Ксении, любые приемы в Федерации казались запредельно важными и серьезными, поэтому она не хотела, чтобы кто-то из официальных лиц или журналистов увидел её болтающей с Ксюшей во время оглашения итогового состава олимпийской сборной.
– А какой размер ноги у Жени? – поинтересовалась Ксения, выпрямившись и поставив подобным вопросом Таню в тупик. Она ожидала сейчас чего угодно, но только не подобного.
– Эм… – растерялась Алексеева, чем изрядно веселила подругу, – сорок шестой. А что?
– Знаешь, есть одна теория о размере мужской ноги, – продолжила по-девичьи шушукаться с подругой Ксения.
– Какая теория? – не понимала Алексеева, чуть нахмурив темные брови. Она всё ещё наивно полагала, что то, о чем говорит подруга, хоть как-то относится к фигурному катанию.
– Таня! – строго обратился к ней Громов, чуть стукнув тыльной стороной ладони по бедру, призывая помолчать и послушать официальных лиц.
– Коллеги, не буду скрывать, что не совсем удовлетворен составом, заявившимся на командный турнир, – выразил своё мнение президент Федерации. – Я думаю, что причины для этого объективны, и вы понимаете, что я имею в виду.
– О чём идет речь? – тихо обратилась к партнеру Таня.
– Я ещё несколько дней назад сообщил через Ольгу Андреевну, что мы не будем участвовать в командном турнире, – пояснил Громов и немного напрягся, понимая, что Алексееву такая новость может не обрадовать. И по заметно округлившимся глазам, он понял, что в своих догадках не ошибся.
Евгений знал, что командный турнир сам по себе – задумка неплохая. Эти соревнования, которые будут проводиться на Олимпийских Играх только во второй раз, – хорошая возможность завоевать медали в эффектном противостоянии лучших мировых школ фигурного катания. Но Громов слишком переживал о личном зачете, который был дороже всего. Он боялся, что если им с Таней придется кататься ещё и в командном турнире, то в сумме будет необходимо чисто исполнить программы не два, а четыре раза, что является большой нагрузкой. И неизвестно, оправдается ли она, учитывая то, что откровенно слабые одиночники-мужчины и танцевальные пары вряд ли дадут их команде шансы на медали высшей пробы, а выкладываться ради серебра или бронзы у Громова не было ни сил, ни желания.
– Почему мы не будем участвовать? – от нахлынувших эмоций громко и требовательно спросила она, поставив Евгения в неловкое положение.
– Дома поговорим, – строго обрубил возмущения Громов, не желая, чтобы их диалог кто-либо услышал.
Татьяна недовольно перевела взгляд на небольшую трибуну, которую уже успел покинуть президент Федерации, теплые пожелания и напутствия которого она прослушала во время разговора с Женей. Официальная часть была окончена. Представители прессы и большинство официальных лиц начали покидать зал. Следующая часть должна стать обсуждением предстоящих игр непосредственно фигуристами, а место за трибуной занял Мельников.
– У меня остался к вам один небольшой и несколько неформальный вопрос. Вы знаете, что это условности, но всё же нужно определить капитана сборной, – вздохнул Арсений, понимая, что в данный момент занимается откровенной ерундой, но регламент действительно требовал назначить неформального руководителя сборной по фигурному катанию. – Женя? Может ты?
Громов, услышав своё имя, с неприкрытым недовольством посмотрел на Арсения.
– Вижу, тебе очень хочется, – шире ухмыльнулся он. – Твои глаза горят от предвкушения. Тем более, ты у нас самый взрослый и опытный.
– Не впутывайте меня в это, – угрожающе произнес Евгений, нахмурив брови. – Я не собираюсь проводить много времени на бессмысленных пресс-конференциях, комментируя неудачные прокаты вашей излюбленной отмазкой в стиле «лёд, знаете ли, скользкий».
– Я хочу быть капитаном! – внезапно включилась в разговор Ксения и уверенно подняла руку, радуясь, что здесь отсутствует её тренер, который ни за что не позволил бы подобного, полагая, что это плохо скажется на тренировочном процессе.
– Ксюша, – улыбнулся Мельников, посмотрев на одиночницу, – я не удивлен твоей инициативе.
– Я твой должник, – улыбнулся Громов, обратившись к подруге партнерши.
* * *
Ксения после приема хотела заехать к Тане с Женей, но предпочла всё же прогулку с Димой. Снова воспользовавшись отсутствием тренера и последним глотком свободы перед Олимпиадой, одиночница с радостью отправилась с ним на вечерние улицы Москвы, планируя переночевать в гостинице, которую Федерация предоставила всем фигуристам, не проживающим в столице. Алексеева и Громов, провожая одиночников взглядами, поймали себя на мысли, что рады побыть наедине друг с другом ночью перед отлетом на самый важный старт в жизни.
– Как-то быстро Дима переключился на Ксюшу, – улыбнулся Евгений, галантно открывая Татьяне дверь арендованной машины.
– Не этого ли ты добивался? – лукаво сверкнула темными глазами она, вспоминая дуэль в Кёльне. Однако Громов не ответил, захлопнув дверь, а затем быстро обошел автомобиль.
– Расскажи мне о себе, – крайне неожиданно попросил он, выезжая с парковки Федерации.
Евгений понимал, что нельзя сближаться с партнершей. Понимал, что, узнавая всё больше, не сможет вовремя остановиться. Но он видел Ксюшу, которая знала о Тане всё, и это разжигало внутри странное и ранее незнакомое чувство, которое, кажется, называется «ревность».
Татьяна непонимающе посмотрела на партнера, делавшего вид, что он очень сконцентрирован на дороге.
– Спросил это сейчас, чтобы увильнуть от разговора про командный турнир? – предположила она. – Думаешь, я оставлю это просто так?
– Спросил потому, что мне интересно, – признался Евгений, хотя и понимал, что от разговора про командные соревнования ему не отвертеться. Громов был удивлен, как эта маленькая девчонка ростом метр с кепкой окрутила его, давая глупые прозвища и разговаривая с ним подобным образом, угрожая, что она ничего не оставит просто так.
Татьяна задумчиво поджала губы. Она желала прояснить ситуацию с командными соревнованиями, но такой интерес Громова приятно порадовал, даря красноречивый комплимент о том, что она ему, скорее всего, не так уж и безразлична, и не такой уж и друг. Они оба ловили себя на мыслях о том, как это смешно и глупо – быть рядом с партнером круглые сутки, держаться за руки по восемь-десять часов, знать о нём всё как о спортсмене, но
