Старший слесарь почему-то вбил себе в голову, что директору вздумалось оборудовать катапультами все свои рабочие места, с тем чтобы не терять времени на пешие перемещения.
— Пошли. — Директор стремительно поднялся из-за стола и направился в мастерскую.
Слегка прихрамывая, за ним поспешил старший слесарь.
Роботы постарались на славу. Конструкция состояла из глубокого удобного кресла на колёсиках, рельсов и двух пружин. Главная пружина, упиравшаяся в спинку кресла, взводилась специальной лебёдкой. В кресло садился коротышка или робот, нажимал кнопку в подлокотнике и — выстреливался в необходимом направлении.
Кресло же налетало на другую, вспомогательную, пружину и отскакивало обратно.
— Хотите опробовать, хозяин? — предложил старший слесарь.
— Нет… не сейчас. Тащите её к «Волчку», но в кратере не показывайтесь.
Оставьте в тоннеле за закрытыми воротами, настройте и закрепите.
Помощники с кое-как прилаженными новыми руками и ногами засуетились вокруг катапульты, а директор вышел из мастерской и направился в святая святых — особо секретный цех, в котором подготовлялся к своей великой миссии большой алмазный шар «Жало Змеи».
Цех располагался в восточной части склона, и директору пришлось миновать длинную цепь узких коридорчиков, прежде чем он оказался перед массивной металлической стеной, преграждавшей доступ в секретную лабораторию. Директор протянул руку к панели замка и набрал двадцатизначный код. Плита въехала в стену, и перед его взором, в центре просторного помещения, установленный на специальных опорах, засверкал всем своим великолепием гигантский алмаз.
Два робота-электронщика в белых халатах вытянулись перед директором. Его необычный внешний вид с шарообразной загипсованной головой их ничуть не смутил: если бы даже сюда заползла змея, они бы перед ней точно так1 же вытянулись по стойке «смирно». Потому что НИКТО, кроме хозяина, не смог бы миновать сеть расположенных на подходе к металлической плите хитроумнейших степеней защиты.
Проверялось всё: от частоты излучаемых мозгом электромагнитных колебаний до молекулярной структуры его позвоночника.
— Всё в порядке?
— Так точно, хозяин, всё в порядке! — в один голос отрапортовали электронщики.
Не глядя на роботов, директор, вскинув подбородок и прищурив глаза, всматривался в своё детище. Шар был, строго говоря, не совсем шаром. Он имел несколько выпуклую, яйцевидную форму. Предполагалось, что при вращении вокруг Колобка по космической орбите он будет постоянно обращён к планете тупым, более тяжёлым концом. Алмаз имел высоту не менее пятнадцати ногтей, то есть почти три роста нормального коротышки. В середине у него помещалось сложное электронное устройство, предназначенное для прицельных, а также рассеянных ударов по непокорным населённым пунктам. Этот алмаз аккумулировал в себе и направлял под воздействием электрического тока отрицательную биологическую энергию, которую впитывал в себя от всех попадавших в зону его действия живых существ. Он мог в одно мгновение подвергнуть психологическому шоку сотни, тысячи мирных коротышек, а затем подчинить их воле диктатора.
Принцип его работы не был похож на принцип работы примитивного «комара» или даже «Укуса Скорпиона» — эти шары стреляли всего-навсего ультразвуком. Их алмазная оболочка служила лишь средством для наблюдения, глазом, тогда как оболочка алмаза «Жало Змеи» предназначалась для сбора, накопления и направленного выплеска биологической энергии. Этот алмаз, подобно вампиру, сосущему кровь, питался энергией живых существ, возвращая им её в виде безжалостных разрушающих ударов. Адмирал Прибамбас наивно ошибался, полагая, что большой алмаз построен так же, как привычные ультразвуковые конструкции. Это было несравненно более грозное и опасное оружие.
Директор обошёл яйцо, любовно ведя пальцами по его гладкой, холодной поверхности. «Трепещите, трепещите, презренные букашки, — бормотал он себе под нос. — Трепещите…»
И он вспомнил, как ему впервые пришла мысль о гигантском алмазе…
Глава шестьдесят седьмая
СНОГСШИБАТЕЛЬНОЕ ОТКРЫТИЕ
Это было очень давно, ещё в те времена, когда он был нормальным коротышкой и работал младшим сотрудником в экспериментальной лаборатории конструкторского бюро. Он занимался разработками по конструированию и усовершенствованию органов зрения у роботов, которые имели форму хрустальных шариков. Самые лучшие глаза получались из алмазов, но алмазы стоили очень дорого, а роботов на Колобке было хоть пруд пруди. Внутри прозрачного шарика находился миниатюрный передатчик, посредством которого осуществлялась беспроводная видеосвязь с процессорами искусственного головного мозга робота.
Курносик разрабатывал технологии производства этих искусственных глаз — делал подробные описания, чертежи и модели конструкций. Затем глаз изготовляли на заводе, а затем Курносик испытывал опытный образец в лаборатории. Кроме того, он учился на заочном отделении института робототехники, на последнем пятом курсе.
На своём факультете он считался самым способным и подающим надежды студентом.
Курносик был необщительным коротышкой, на работе ему всегда казалось, что никто не замечает его выдающихся способностей. Платили ему всего-навсего 750 фантиков, даже меньше одного золотого. А его начальник, заведующий лабораторией Мензура, дурак и выскочка, получал 2500 фантиков, то есть два с половиной золотых! На эти деньги, по тогдашним представлениям Курносика, можно было купаться в роскоши!
Всего в лаборатории работали пять коротышек: Мензура, Курносик, а также три малышки-лаборантки. Эти малышки зарабатывали и вовсе по 350 фантиков, меньше, чем пособие по безработице, но почему-то они всегда выглядели весёлыми и жизнерадостными, и это Курносика сильно раздражало. Он сидел за своим рабочим столом, ковырялся в схемах и дулся как мышь на крупу. А малышки весело щебетали, обсуждая вчерашние вечеринки и завтрашние встречи, листали модные журналы и примеряли на себя разную чепуху, нисколько не стесняясь Курносика. Строго говоря, платили им ещё и больше, чем они того заслуживали.
Малышки любили подшутить над Курносиком. Или он садился на какую-нибудь липкую гадость, или бежал к начальству по вызову, подстроенному малышками. А однажды ему подсыпали в чай снотворное, и Мензура застал его спящим в разгар рабочего дня.
Но более всего Курносика раздражало то, что никто не замечает его выдающихся способностей. Конечно, Мензуре замечать его способности было ни к чему. Ведь в своих отчётах все заслуги и достижения отдела он приписывал на свой счёт.
Мензура умел поддерживать хорошие отношения с начальством. Это было, наверное, его единственное достоинство, отлично заменявшее ему все остальные. Он вообще редко бывал в своём кабинете, а когда ему звонили по телефону или заглядывал кто-нибудь из начальства, велено было отвечать, что он «только что выехал в филиал». Что это за филиал, никто из сотрудников лаборатории понятия не имел.
Постепенно Курносик осознал, что добиться настоящего успеха он сможет только благодаря какому-нибудь выдающемуся, сногсшибательному научному открытию. Такого масштаба, что его не сможет присвоить себе ни Мензура, ни даже директор КБ. Он начал просиживать в лаборатории вечера и ночи напролёт, изучая возможности кристалла, которые считал абсолютно безграничными.
Шло время, однако ничего выдающегося, при всём его старании, не изобреталось.
Вскоре он с отличием закончил институт робототехники, и в КБ стали поговаривать о его переводе на более престижную работу. Но и на более престижной работе без выдающегося открытия Курносик затерялся бы среди других серых пиджаков.
Однажды, засидевшись по своему обыкновению до ночи в лаборатории, он по неосторожности с перекосом обработал хрустальный глаз, придав ему несколько выпуклую, яйцеобразную форму. Он бросил отбракованный шарик в мусорное ведро и забыл о нём. Утром, когда лаборантки пили чай и болтали, как всегда, о разной чепухе, Курносик включил на столе приборы и принялся за работу. Вдруг одна из малышек вскрикнула, схватилась за сердце и повалилась со стула на пол. Её подхватили, похлопали по щекам, побрызгали водой и кое-как привели в сознание.
Подоспевший врач не обнаружил у больной никаких явных отклонений, за исключением сильного психологического стресса, и прописал ей принимать валерьяновые капли.
Бедняжка смогла рассказать только то, что ей вдруг ни с того ни с сего стало очень страшно, так страшно, что она буквально лишилась чувств.
В конце дня все разошлись, и Курносик остался в лаборатории один. Он заварил чай, смахнул со стола мусор и… повалился на пол, переворачивая стол и стулья.
