Не обращая внимания на стылые брызги и порывистый ветер, он пристально, до рези в глазах всматривался в клокочущую пену.
Ну и? Куда ткнуться-то?
Эрван чувствовал, как беспокойство мало-помалу превращается в страх.
Ну не может, не может барьер быть сплошным! Море бы его давно сточило, проделало бреши… Только где?
Он угрюмо посмотрел влево, на бурлящие у чёрных скал волны. Потом вправо: оттенок воды между камнями был вроде чуть темнее. И пены как будто меньше… Показалось?
Он наклонился к Конюху, гаркнул в ухо, надеясь, что его крик ещё можно расслышать в грохоте волн:
– Девятнадцать румбов!!!
«Медленно… Ну до чего же медленно!»
«Горностай» преодолевал сажень за саженью: рифы щерились возле бортов, словно зубы гигантской пасти, готовой расплющить, перемолоть, утащить на дно… Волны бешено атаковали судно – гулкие удары воды о дерево перекрывали грохот прибоя.
Румпель резко дёргался, норовя выскользнуть из рук. Палуба мелко дрожала – словно корабль чувствовал опасность и боялся её.
«Ты только держись, старина… – Эрван изловчился, провёл ладонью по мокрому дереву. – Чуть-чуть осталось: а если дашь слабину – конец всем. Из этой каши не выбраться. Ни тебе, ни нам».
Эрвану почудилось, что корабль всхлипнул. Потом напрягся, словно загнанный зверь перед схваткой, – Эрван готов был поклясться, что слышит скрип каждого гвоздя в обшивке… И проскользнул между рифами, едва не царапнув дно килем.
Уф! Поживём ещё…
Эрван вытер лоб.
Дальше что?
Он окинул взглядом лагуну: ближе к берегу рифы становились мельче. Некоторые едва виднелись на поверхности, иные скрывались под водой – их присутствие выдавали пенные островки.
Дно паршивое, мелкое… Вон там, в ста саженях, – едва десяток футов наберётся. Не пройдём. Слева попробовать? Футов пятнадцать будет – а то и больше!
От неожиданности Эрван едва не выпустил румпель: десять футов, пятнадцать… откуда он это взял? Неужели?!
Он закрыл глаза… Да! Он снова чувствовал море: видел скрытые под водой каменные шипы, кожей ощущал буйные течения и водовороты.
Короткая вспышка радости быстро сменилась тревогой: он видел, как водяная масса, повинуясь ритму отлива, медленно откатывается из лагуны в океан. Поток усиливался с каждой минутой: ещё немного – и «Горностай» окажется на скалах. Тех самых, что он с таким трудом преодолел.
«Опоздали! Ещё бы час… – с горечью подумал Эрван. – И назад поздно, и вперёд страшно – мелеет».
Он хлопнул Яника по плечу. Притянул, заорал в ухо что есть мочи:
– Дуй к Басту, пусть ставит все паруса! Быстрей!
Повернулся к Конюху:
– Давай к команде, там каждый человек на счету.
– А ты? – Эрван скорее догадался, чем услышал ответ:
– Справлюсь.
Эрван остался один. Не спеша накинул на румпель верёвочную петлю. Закрепил. С тоской посмотрел на работающих в поте лица матросов.
«И кто сказал, что в минуту опасности раздумывать некогда? Да у меня целый океан времени: курс менять уже не нужно – остаётся ждать».
Эрван ругнулся вполголоса.
Вот, значит, каково это – быть капитаном! Отдать приказ… и ждать. И быть готовым к ответу за всё – что бы ни случилось.
В сердце будто вонзилась ледяная игла: Эрван вспомнил о Салауне.
Вот, значит, каково это – быть добровольно запертым в каюте, вслушиваться в тревожные звуки снаружи, в любой момент ожидать гибели… И каждую минуту, каждый миг выдерживать неистовую внутреннюю борьбу! Заставлять себя не делать ничего – и быть готовым ответить за всё.
Эрван физически ощущал, как уменьшается глубина: сорок футов, тридцать пять…
Буруны щерились возле бушприта: казалось, протяни руку – и упрёшься в ребристые камни.
Двадцать пять футов. Двадцать…
«Горностай» замер на мгновение, будто собираясь с духом…
Пятнадцать футов!
«Если будет мельче – сядем! Осадка не позволит». – О том, во что превратится корабль, он старался не думать.
– Вижу дно! – Напряжённый голос Бастиана едва пробился сквозь грохот воды.
Удар! Потом – оглушительный, рвущий душу скрежет. И треск – тошнотворный звук лопнувшей обшивки.
Эрван едва удержался на ногах. Намертво вцепился в румпель – оледеневшие руки отозвались болью.
«Старина, давай жми! Потерпи чуть-чуть – в лагуне проще…»
«Горностай» продирался между скалами, царапая дно килем. Порыв ветра, новый скрежет, резкий толчок… И корабль, грузно осев на левый борт, вполз в лагуну.
– Мы прошли!!!
Ликующие вопли матросов на миг заглушили шум прибоя.
И сразу за этим – крик, полный тревоги и ярости:
– Течь в трюме!
Эрван почувствовал, как палуба заметно кренится вправо: «Горностай» заваливался на борт. Эрвану показалось, что он слышит гудение воды в пробоине.
На миг Эрвана охватило безумное, невыполнимое желание оказаться где угодно – лишь бы не ожидать смерти на тонущем судне…
«Ну какой я моряк? – успел он подумать. – Чего мне в горах не сиделось?»
Он почувствовал горячие слёзы на щеках.
«И это все? А Баст, Лоэ, капитан? А Яник, наконец? Ему что, тоже умирать? Из-за меня?»
Стылый ветер хлестнул по лицу, пробрал сквозь мокрую рубаху. Эрван вздрогнул, приходя в себя… и гаркнул что есть силы:
– Заводи полотно! Балласт на левый борт! Осмотреть повреждения в трюме, заделать брешь!
Его услышали. Резкий голос Бастиана пробился сквозь грохот моря:
– Слышали, обалдуи? Выполнять!
Эрван закрыл глаза. Сосредоточился.
Вроде всё… Или нет?
Корабль продолжал крениться: Эрван чувствовал, как падает скорость, как грузно оседает судно.
«Не успеют! Пока заведут полотно к пробоине, пока переместят балласт – поди попробуй перекидать такие камушки! – черпанём столько, что потеряем управление. И тогда…»
Эрван мотнул головой, отгоняя мрачные предчувствия.
«Всего-то и нужно: резко переложить румпель! Судно компенсирует крен – во всяком случае, должно… Наверное…»
Эрван сбросил башмаки – голые ступни сковала судорога. Не обращая внимания на боль в сведённых мышцах, сосредоточенно поплевал на ладони. Глубоко вздохнул.
«Резко переложить. В одиночку. Ну-ну… Эх, зря я Конюха отпустил. Теперь кричи не кричи – без толку. Не услышат».
Он навалился на румпель – брус не сдвинулся ни на дюйм.
Эрван выругался. Заскользил по мокрым доскам, силясь найти опору. Кое-как закрепился. Выгнувшись дугой, хрипя от натуги, он толкал, дёргал, тянул упрямую деревяшку…
Напряжение становилось невыносимым: из прокушенной губы потекла кровь, глаза затянуло багровой поволокой, застучало в висках…
Эрван понял без тени сомнения: он сейчас умрёт – сердце не выдержит.
Мысль не вызвала страха, лишь ярость – беспощадную ярость смертельно раненного зверя, готового на все. Смерть? Пусть так! Но оставался злейший враг! Враг, готовый погубить всю стаю! Враг, которого нужно одолеть! Любой ценой…
Оскалясь, словно горный волк, рыча от бешенства и роняя пену, Эрван вступил в последнюю схватку.* * *
– Капитан, течь остановлена, судно вне опасности. Мы прошли.
Эрван старался не обращать внимания на боль в груди. Украдкой спрятал за спину израненные руки.
Салаун отодвинул было стул, неловко попытался встать… Рухнул обратно. Медленно поднял голову…
Эрван едва не закричал.
На измождённом лице капитана зияли тёмные провалы глазниц. В самой глубине их еле угадывался тусклый блеск – всё, что осталось от пронзительного взгляда. Небритые ввалившиеся щеки приобрели грязно-серый оттенок. На лбу и возле носа паутиной легла сетка морщин.
– Зачем ты здесь?
Голос был сухим и безжизненным – словно шелест древнего пергамента.
Эрван сглотнул и отвёл глаза. Он догадывался, что Салауну нелегко далось бдение в каюте, мрачной и тёмной, словно нора… Но и предположить не мог, что всего несколько часов могут превратить здорового, сильного человека почти в мертвеца.
– Я пришёл за вами, капитан, – Эрван с трудом удержался, чтобы не говорить вполголоса: затхлый, будто в склепе, воздух гасил звуки.
– Судно ещё не встало на якорь. Поход не закончен, – бесцветным голосом произнёс Салаун. – Твоё место на мостике.
– Нет, – Эрван твёрдо покачал головой. – Ваше.
Капитан смотрел пристально, испытующе – словно хотел проникнуть в самые потаённые уголки сознания.
«У судьбы был шанс. Зачем давать ей второй?»
«Верно. Но теперь корабль в безопасности. Значит, я все сделал правильно. И вы – тоже».
Эрван вдруг понял: и он, и капитан не произнесли ни слова. Понял – и нисколько не удивился.
«Молодец, кадет. До сих пор не понимаю, как ты умудрился в одиночку переложить румпель? Откуда такая сила? А по виду не скажешь…»
Капитан слабо улыбнулся.
Странное это было зрелище. Странное и отталкивающее: уголки губ поползли вверх, словно привязанные; морщины зашевелились… Будто невидимый паук потянул за нити.
«Ты спас корабль. И не просто корабль… „Горностай“! Это все, что у меня осталось от той, прошлой, жизни. Теперь я твой должник, Эрван Гвент. И готов заплатить долг: закончи начатое, брось якорь – и ты станешь первооткрывателем новой земли. Впиши своё имя в историю, Эрван Гвент! Если судьба дала тебе шанс – держи крепче и ни за что не упускай! Второго может и не быть! Поверь: уж я-то знаю…»
