Но Фауст с Гретой уже отправились дальше, в столицу бывшей Австрийской империи. Накануне Грете тайком передали записку от Муноди, в которой назывался адрес и время — где и когда надо было ей с Фаустом быть в Вене. Без всяких объяснений.
Что рэперы носят на шее
В Вене, наученные горьким опытом, Фауст и Грета заказали номер на фамилию Розенкрейц в гостинице поприличнее и гарантировано в цивилизованном районе — в двух шагах от оживленной, со множеством магазинов Марияхильферштрассе.
За ними наверняка охотились, но просто сидеть в номере, ожидая звонка, было бы невыносимо тоскливо. Фауст и Грета отправились было по местным бутикам и торговым центрам, но вскоре им это занятие наскучило. Да и денег лишних не было при себе.
Настала пора отправляться во «время и место», назначенное Муноди. Местом оказался старинный аукционный дом «Доротеум».
— Там можно посмотреть всякие забавные вещицы. У них есть залы свободных продаж, не связанных непосредственно с торгами, — сказала Грета. — Да и люди там ходят весьма занятные.
У ценителей искусства и ученых есть страсть посещать аукционы, получая эстетическое удовольствие. Купить что-то они обычно не могут. Хотя встречаются и коллекционеры, приобретающие действительно драгоценные предметы, приходя на аукцион в потертых отнюдь не ради моды штанах и рваных ботинках.
Время, обозначенное в записке, неумолимо приближалось, и Фауст с Гретой отправились к монументальному подъезду, над которым красовались золотые буквы DOROTHEUM. Побродив по залам (самого Муноди нигде не было видно), где продавались причудливые стеклянные вазы, фарфоровые чашки, тарелки и статуэтки, они увидели в одной из витрин причудливое золотое изделие. Это была крупная подвеска, на массивной золотой цепочке. В каталоге, который Грета немедленно раздобыла, вещица значилась как «медальон в стиле Сецессион». Она была выставлена на продажу ради благотворительных целей популярным исполнителем рэп-композиций.
— Ничего не понимаю, — проговорила Грета. — Цепочка современная, это сразу видно. Но сам медальон никакой не Сецессион, это явно более старая вещь. Если бы я ничего о ней не знала, то сказала бы, что она из клада Шлимана, а то и более раннего происхождения.
— А тут часто так бывает, что характеристика продаваемой вещи не соответствует реальному ее происхождению?
— Бывает, конечно. Но тут могли записать со слов владельца. И какой смысл представлять как вещь эпохи модерна предмет, прямо скажем, древний? Не понимаю…
— Он вроде не так дорого стоит, практически на вес продается.
— Давай купим!
Фауст задумчиво рассматривал вещицу. Очевидно было, что это никакой не медальон, подвешен кое-как, у предмета явно раньше было другое назначение.
Подошедший сотрудник аукционного дома подтвердил, что деньги за «медальон в стиле Сецессион» пойдут на благотворительность. И после настойчивых расспросов признался, что «скорее всего,прежнему владельцу вещица попросту надоела».
На поверхности медальона виднелся какой-то сложный рисунок. Рассмотреть его Фауст не успел, покупку уже упаковали в фирменную коробку и учтиво вручили ему. Выходя из «Доротеума», Фауст сказал Грете о рисунке, похожем на схему или чертеж.
— Интересно, что там могло быть, — проговорила Грета. — Может, карта, где клад лежит.
— Ага, сокровища твоей прабабушки!
— Думаешь, сохранились?
— Не знаю. Но можем поискать.
— А давай прямо сейчас посмотрим.
Она извлекла покупку из коробочки, повертела ее в руках.
— Смотри, да этот рэпер или кто он там, просто согнул ее, наверно, чтобы удобнее носить было. Вот ведь варвар!
Грета осторожно попыталась распрямить предмет. Металл подался неожиданно легко, обретя изначальную форму без малейших следов недавнего перегиба. Рисунок на нем действительно был.
— Это вимана, — сообразил Фауст, вспомнив материалы из папки Мунована Муноди.
— Да ты что?! — ахнула Грета.
И тут же поспешно спрятала находку обратно в коробку и пакет, встревоженно озираясь по сторонам.
— Что случилось? — спросил Фауст.
— За нами следят, — проговорила Грета. — Вон тот тип в желтой ветровке и блондинка на каблуках.
Фауст осторожно скосил глаза в указанном направлении и узнал блондинку-сигома, когда-то им отвергнутую. Действительно, кто кроме сигома может так непринужденно разгуливать на высоченных шпильках по средневековой брусчатке…
— Да фиг с ними. Мы же не собираемся устраивать прямо тут еще одну пресс-конференцию.
— И даже разврат не организуем?
— Для начала пьянку, а то нервы не выдерживают. Тут есть хоть одна винная лавка?
— Пойдем на Ринг, там точно была.
Магазин на Рингштрассе, здешнем бульварном кольце, напротив бело-кружевной Обетной церкви и впрямь был уже открыт. Но кафе при нем еще не работало. Поэтому требование немедленно откупорить одну из двух приобретенных бутылок бургундского и подать два стакана вызвало у продавцов легкий ступор.
— Мы еще не работаем.
— Вино продаете?
— Да.
— А емкости для него принести не можете?
— Мы еще не работаем.
— Ну хотя бы штопор дайте!
Штопор нашелся, пробка была извлечена. Фауст и Грета, купив в ближайшем супермаркете упаковку козьего сыра и пакет булок-кайзерок, расположились в крохотном, на две скамейки и стаю голубей, скверике. Голуби немедленно слетелись поближе — ждали крошек. Голуби везде, во всех городах одинаковые.
— А у тебя на планете такие же звезды, как у нас? — спросила Грета, в очередной раз отхлебнув прямо из горлышка.
— Звезды другие, но в целом то же самое, спальный район галактики. Ты понимаешь, что жизнь на моей планете не сахар? Это в основном, пустыня. Отсталая техника, минимум самых простых развлечений. Там гораздо скучнее, чем здесь, на Земле.
— Ну, здесь, если задуматься, тоже не очень весело. Недаром у нас так популярен анекдот о другом глобусе.
— Мне будет тяжело, если ты потом передумаешь и будешь втайне мечтать о возвращении на родную планету.
— Здесь я посмотрела всё и пережила многое. На самом деле я выбирала не планету, а тебя. С первой же встречи. Хочешь увидеть Вену с высоты? Я читала легенду, что колокольни собора архитекторам помогал строить чуть ли не твой дедушка…
— Это очень старое сооружение?
— Да. Колокольня не разрушалась даже во время Второй мировой войны, тогда только упал и разбился самый большой колокол Пуммерин.
…Узкая винтовая лестница, выводя на колокольню святого Стефана, кружит голову почище бургундского.
— Как же они тут лазили, в рясах и латах?.. — выдохнула Грета, вскарабкавшись на верхнюю площадку.
— Искусство телепортации утрачено в наши дни, — голосом телеведущего проговорил Фауст.
Снизу донесся истошный вопль.
— Что там такое?
— Неважно. Смотри.
— Что-то случилось… Пожалуй, лучше спуститься.
Внизу возле кассы стояла машина скорой помощи и метался, потрясая какими-то бумагами субъект в желтой ветровке. Грета прислушалась к разговору двух классических венских «альтер фрау», захихикала и потащила Фауста прочь.
— Ты что?
— Быстро уходим!
Остановились они, только миновав несколько кривых узких улочек старого города.
— Что стряслось?
— Да сигомшу твою на лестнице стенами раздавило!
— Насмерть?
— Не знаю, не присматривалась. Да и чему там умирать, одни шестеренки да силикон! Бабульки обсуждали, мол, не зря в старину архитекторы ставили защиту от хтонических тварей и боевых големов. Видимо, система ее за голема и посчитала…
— Да, а официально сигомов на Земле быть еще не должно…
— Похоже, у чувака в желтом сейчас большие проблемы!
— Ну да. Однако лучше нам и здесь не задерживаться. Куда теперь?
— Обедать!
Оказалось, что найти открытый в середине дня ресторан не так уже легко. Пришлось возвращаться в центр города и долго бродить по улицам.
На стене одного дома — тушка окаменевшего василиска. Ему показали зеркало — кажется, даже по совету премудрого доктора Фауста, — и вот что вышло…
— И все-таки, что мы теперь будем делать?
— Знаешь, у одного вашего писателя я прочитал: «Прежде всего мы должны построить фабрику зеркал. И в ближайший год выдавать зеркала, зеркала, ничего, кроме зеркал, чтобы человечество могло хорошенько рассмотреть в них себя».
— И получится с человечеством, как с этим василиском…
— А что это за улица такая кривая?
— Шёнлатернгассе. О! Тут же ресторан должен быть, как раз в доме, где василиск висит. Я когда-то была здесь.
Ресторан «У василиска» был открыт. Обосновавшись в почти пустом зале, среди тяжелой мебели темного дерева и ослепительно белых скатертей, путешественники заказали мясо и овощи.
