Я уверена, что ещё многого здесь не видела и мне предстоит ещё стольким удивиться и восхититься. Помнится мне взгляд посыльного, который приходил к Грэму. Ему было некомфортно, даже неприятно, словно он окунул чистую руку в грязь. Он держался крепко, хотя время от времени проскальзывало беспокойство. Вместо своей чудесной сферы ему пришлось ходить по жаркой земле, видеть жёсткие лица покровителей и рельефный неаккуратный замок. А ещё ему приходилось общаться с Коши.
Если кто и господствует среди всех сфер — это Аметистовая. Джюель никогда не беспокоилась о своём народе, своей семье, даже о своих любовниках. Её заботит власть, убийства, месть и пытки. Такова жизнь Владычицы, таков её смысл. Флавиан Эбурн — воплощение жестокости и невежества, а семья Бодо хоть и удерживает на себе всю сферу, но не имеют доверия своих подданных. Подобных правителей не должно быть, их нужно скидывать, как фигурки на шахматной доске и это могут сделать лишь сильнейшие.
Я умываюсь в ванной, которая кажется мне мрачной из-за тёмных оттенков чёрного, фиолетового и синего. Моя слабость видна невооружённым глазом. Щёки упали, веки подпухли, а взгляд как у бродячего пса. Я заметно похудела: лицо вытянулось, стало острее. Я, бывает, забываю поесть или не ем пару дней. Когда я стану покровителем, об этом даже думать не придётся. Я заглядываю в холодильник и обнаруживаю графин из аметиста с красным вином. Запах напитка соблазняет, поэтому я делаю один глоток и возвращаю на место. Не знаю, сколько этим панкейкам лет, точно не десять — они мягкие. Я достаю тарелку десятиэтажного медового здания. Одну за другой мой желудок с жалостью переваривает. На вкус оладьи чересчур сахарные, даже немного тёплые внутри. От приторно сладкого мёда сводит зубы, но в этой сладости ощущается горечь. Боль. Этот вкус напоминает мне ушедшее прошлое, раннее детство, когда бабушка то и дело откармливала меня чайными ложками «жёлтого варенья» — так я его называла.
— А я ни на секунду не сомневалась, что ты всё съешь, — Киара смотрит на пустую тарелку. — Собирайся, пойдём.
Киара подвигает к моим ногам коричневый чемодан. Я вопросительно смотрю на неё. Она кивает, чтобы я поскорее открыла. Девушка постукивает ногтем по своим доспехам, пока я распутываю ремешки. Я готова разорвать их, но моих сил будет недостаточно, чтобы сделать это голыми руками.
В серебряных блестящих доспехах искажённо отображается моя физиономия, полная злости и возмущения. Я вытаскиваю металлические штаны при всём наборе: сапоги, набедренники, наколенники, пояс. На дне покоится облегающий и неудобный на вид корсет.
— Я буду ожидать тебя. Если стесняешься, я могу выйти, — предлагает покровитель.
— Не переодеваться же мне перед незнакомкой.
Губы Киары опускаются, а глаза дрожат. И что такого неправильного я сказала? Это всего лишь личные границы.
— А… буду снаружи.
Она поспешно выбегает из моей комнаты.
Я с трудом натягиваю на себя металлический хлам. Чувствую себя отвратительно, скованно: старым деревом, ветки которого не колышутся даже во время грозы. Обувь сдавливает пальцы, корсет маловат, двигаться в нём невозможно. Каждый второй носит это «недоразумение», никто не обделён, если только сама Владычица не расхаживает в шикарных платьях, лениво высиживая трон и дожидаясь появления только вылупившихся покровителей.
— Готово, — выхожу я.
— Замечательно, — Киара радостно подпрыгивает и поворачивается ко мне. — А что на тебе надето? Где доспехи?!
Оно обеспокоено осматривает меня, стараясь найти хоть крупицу того металла, который я затолкала в чемодан.
— Если Владычица ждала меня, её не будет интересовать, как я выгляжу. Я не влезла.
— Как это размер не подошёл?! — вспыхивает девушка и круглыми глазами смотрит на меня. Круглые и чёрные сияющие глаза. Добрые и доверчивые глаза. — Они это специально!
— Они — это…
— Забудь, — резко отмахивается Киара и берёт меня за руку, позабыв про все приличия. — Идём, обещаю, тебе понравится.
Она тащит меня по коридору некоторое время, только после этого вспоминает, что может перенести нас.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
На одной длинной и высокой аметистовой стене располагаются три двери. Одна из них значительно выше остальных и минимально украшена камнями. Две остальные отличаются только цветом, но резьба, высота и ширина полностью одинаковы. Первая (светлая) — это, по моим предположениям, спальня Владычицы, а вторая, на несколько тонов темнее — ванная комната. Даже на расстоянии трёх метров доносится терпкий аромат мыла. Я чётко улавливаю сирень, её запах хранит в себе столько приятных мелочных воспоминаний. Каждый год, когда начинала цвести сирень, и пока её небольшие цветочки не сдувало ветром, разнося по земле и воздуху, я отламывала себе самые махровые ветки и ставила на рабочем столе. Вся комната пахла цветами, и Айк непрерывно жаловался, что мой мерзкий освежитель захватил весь дом. Порой он даже не заходил ко мне, а говорил за дверью, предварительно отойдя на метр.
На противоположной стене следует череда других комнат. Я догадываюсь, что в них живут приближённые. Это не этаж Владычицы, как в других сферах, а этаж власти. Здесь обосновались самые доверенные посыльные, хранители и покровители. Посыльный, принимавший меня у ворот направляется к нам сразу после того как захлопнул дверь своей спальни.
— Снова приветствую, — обращается он ко мне, а затем переключается на Киару. — Киара, ты заставила меня ждать. Уверен, Милдред это не пришлось по нраву.
Звучало это как упрёк. Чтобы посыльный так общался с сокрушающим… Все кругом твердили мне, что они лишь прислужники, заполняющие дно сословия мира сфер.
— Давай спросим у неё, Норвуд, — девушка вроде бы и возмущённо, но дружелюбно вскидывает брови. Оба смотрят на меня в ожидании, что я предотвращу разгорающийся спор. К их досаде, слышится естественный скрип: перед нами открывается тронный зал.
Глаза быстро свыкаются с пронзительным жёлтым светом. Сияние разнообразных ламп похоже на солнце, но тем не менее некоторые углы остаются темноватыми и укромными.
Сомневаюсь, что туда часто ступает чья-то нога. Как и в каждом тронном зале, верх — это крестовые своды. По бокам идут двухэтажные протяжённые аркады. Это больше похоже не театр, в котором горит только сцена, а зрители во мраке восхищаются действом. Ранее здесь точно сидели покровители и хранители и наблюдали за чем-то грандиозным. Сейчас эти специальные места для зрителей пустуют, и давно — это чувствуется.
Киара подводит меня к ступенькам, чтоб подняться на невысокую платформу. Я иду по красной дорожке, обделанной по бокам золотыми вставками. Конечно, нам приходится пройти длинный путь, чтобы добраться до вершины, как и в залах других сфер.
Трон, на котором она располагается, создал слово «великолепие». Спинка высокая, расширяется к концу, по краям отделана золотом. Подлокотники и ножки блестят тем же драгоценным металлом. Сама Владычица небольшая по телосложению, её «сиденье» ей великовато, из-за чего мне хорошо видно его фиолетовый цвет. Позади Юми, у толстенных пилястр, навытяжку стоит старенький хранитель — он облачён в сине-серебряные доспехи, и правая рука Юми — на нём педантично вычищенные доспехи из золота. Мужчина сияет в золоте, но лицо его подозрительно сосредоточенное. Мы встречаемся взглядами и его настойчивость не оставляет мне выбора, кроме как продолжать смотреть. Долгий контакт даёт понять, что я ему совсем не нравлюсь.
Из окон на пол тронного зала падает свет вышедшей из тени облаков луны. Я ловлю один луч глазом и неконтролируемо морщусь. На Земле такой эффект могло производить лишь полуденное солнце, а не вечная луна.
— Приветствую тебя, Милдред, — ангельским голосом произносит Владычица. Я подмечаю в нём не столько доброты, сколько авторитета, выработанного годами правления. Она встаёт со своего положенного места. Это действие вызывает беспокойство и недоумение у её правой руки. Он хочет подорваться и усадить её на трон, но сдерживается, сильно стискивая зубы. — Я Юми Нисимура, Владычица Аметистовой сферы.
