– Любое животное, что попадало в силки, даже мышь, казалось Божьим даром нашим ссохшимся желудкам.
Их скот умирал, одно животное за другим. Джон Борден и Джоан Уоррен умерли от поноса.
Но колония выжила, и снова наступила весна. Весна 1589 года, затем лето. И наконец, в начале июля того года прибыли корабли. Под гордо реющими английскими флагами матросы приветствовали поселенцев с бортов шлюпок, в которых они гребли к берегу.
– Никогда прежде, ни после того дня я не видела зрелища, которое так грело бы сердце, – с горьким смехом произнесла Элеонора. К ним прибыло четыре корабля, две барки и два военных галеона. Элеонора заговорила медленней, вспоминая тот роковой день.
– На берег с криками приветствия сошло тридцать или около того человек, и мы сразу же узнали двоих из них, с которыми познакомились еще во время путешествия к берегам Роанока: Дейви Брэмер и господин Слайгафф. Среди них был и человек, которого, как я теперь знаю, зовут Чарльз Макганн, он широко улыбался и выкрикивал приветствия.
Без оружия, мужчины, женщины и дети – все бросились им навстречу. Но Элеонора удержалась от порыва.
– Не могу сказать почему, просто у меня было дурное предчувствие. Когда кто-то радуется, у меня возникают подозрения.
Поэтому она тихонько пошла к частоколу и спряталась в одном из сараев, прижимая к себе Вирджинию, которой к тому времени было почти два года.
Услышав крики и приказы, она поняла, что что-то пошло не так.
– Вскоре голоса моих товарищей затихли, я слышала только моряков, что прибыли на берег. Они говорили не только по-английски, но и по-испански. Я осталась жива благодаря Дейви Брэмеру, который искал меня и нашел в сарае раньше остальных.
Дейви Брэмер и был тем моряком, что приносил ей еду во время путешествия к Роаноку. Там, в сарае, где в мешках хранились их скудные запасы, он приложил палец к губам и жестом показал ей следовать за ним в лес. Их никто не видел. Теперь временами ей хочется, чтобы их тогда заметили, ибо тогда ей не пришлось бы пережить того, что случилось потом.
Словно предвидя то, что Элеонора собирается рассказать, Кэтрин сжала ее ладони в своих.
– Вы не обязаны все рассказывать…
Элеонора покачала головой.
– Я должна. Тот ужас останется со мной навсегда. Когда я вижу ребенка, то вспоминаю тот день. Он забрал Вирджинию из моих рук и попросил поцеловать ее. Она дрожала, даже в таком возрасте ей было страшно. Он положил ее на землю, головой на плоский камень. Я стояла и смотрела, хотя понимала, что он задумал, но я ничего не сделала, чтобы спасти ее, просто не смогла. Дейви взял валун весом, наверно, в полцентнера и со всей силой обрушил его малышке на голову, убив одним махом. Не знаю, что произошло потом, я задыхалась. Мое платье было в крови моего дитя. Помню только, что мы похоронили ее под какими-то листьями, а потом Дейви переправил меня на борт галеона, но не помню как.
Тело ее было живо, а разум мертв. Дейви посадил ее в мешок и сказал, чтобы она сидела тихо, словно мертвая. Каким-то образом он перевез ее на борт, словно она была мешком моркови или еще чем-то. Она помнит только, что ее волокли, она слышала голоса и чувствовала запах моря, смолы и трюмной воды.
Потом ее бросили на палубу, но даже тогда она не вскрикнула и даже не пошевелилась.
– Каким-то образом ему удалось втащить меня на борт этого вонючего корабля смерти и спрятать в самом низу среди балласта и трюмной воды, мотков каната и бочек смолы, куда редко кто заглядывал, кроме случаев, когда им нужно было что-то забрать. Там было темно и пахло, как в нужнике, зато нашлось место, где можно спрятаться, когда во время долгого плавания туда спускался кто-нибудь из моряков.
Элеонора жила там словно крыса, прячась при любом звуке шагов за бочки или ложась вдоль киля корабля, слушая биение своего сердца и страшась, что даже его может кто-то услышать. Дейви приносил ей остатки еды и эль, после чего быстро уходил. Только спустя несколько недель Элеонора спросила у него, что стало с остальными. Сначала он не хотел рассказывать ей, да и у нее не было особого желания это знать, потому что она понимала, что случилось что-то страшное. Элеонора знала, что Вирджинию он убил, потому что всех колонистов все равно ждала смерть, а он не мог взять с собой ребенка.
– Я знала, что он поступил так, чтобы спасти меня и уберечь Вирджинию от еще более ужасной участи. Он был очень смел, ибо рисковал собственной жизнью. Но я часто желала, чтобы он убил вместе с ней и меня.
Он рассказал, что остальных, угрожая оружием, заставили подняться на борт корабля. Ирландец со злорадством вырезал буквы «КРО» на дереве и слово «кроатоан» на воротах частокола. А еще они разобрали и унесли дома, чтобы на берегу ничего не осталось.
Корабли оказались испанскими: к берегу они подошли под фальшивыми флагами. Экипаж был на большую половину испанским, много ирландцев и несколько голландцев, включая Дейви. Большинство были военными, моряками или ирландскими обедневшими крестьянами, которых забрали в пехоту. Дейви рассказал ей, что Слайгаффу еще раньше во время плавания на борту «Льва» каким-то образом удалось добыть копии навигационных карт Фернандеса – так им удалось добраться до острова. Дейви догадался, что денег на это плавание дал Филипп Испанский, но организовал все Макганн.
– Что они сделали с колонистами? – спросил Шекспир.
– Дейви сказал, что все случилось в первые часы, после того как они покинули Роанок, в четырех или пяти лигах от берега. Макганн лично убил колонистов. Всех до единого. Женщин он повесил, а мужчин зарезал. Он вешал женщин на реях и заставлял мужчин на это смотреть. Затем он разделался и с мужчинами. Сначала он рассекал жертве шею, затем наносил удар мечом в живот. Когда жертва падала замертво, он сбрасывал тело в море. А когда меч становился тупым, то он брал другой, потом еще один, пока не убил всех до одного. Палуба была покрыта запекшейся кровью, да и вся его одежда была насквозь пропитана кровью сотни невинно убиенных душ.
Испанцы и все остальные в молчании наблюдали за происходящим. Они думали, что это месть от имени короля Филиппа за разгром армады, но ни Элеонора, ни Дейви в это не верили. Макганн сделал это из-за черной ненависти, что поселилась у него в сердце.
– Я единственная оставшаяся в живых, и теперь Макганн знает, что я жива. Он будет преследовать меня, пока не повесит, как тех женщин. Не знаю почему, но он должен меня именно повесить.
Где-то за стенами дома раздался звук. Шекспир приложил палец к губам и выглянул наружу. На мгновение ему показалось, что он видит огонек среди деревьев, но затем огонек исчез. Быть может, это отблеск луны в просвете между облаками? Джон взял каливер Болтфута; оружие было заряжено. Он вскинул каливер, целясь в дверь.
– Это может быть олень или дикая собака, – неуверенно произнесла Кэтрин.
– Я должна рассказать до конца.
Шекспир кивнул в знак согласия.
– Говорите шепотом.
Спустя шесть недель судно пришвартовалось у южной оконечности острова Терсейра, в порту Ангра, чтобы пополнить запасы. Это был португальский остров, однако правили там испанцы, здесь можно было повстречать людей всех цветов кожи и говоривших на самых разных языках. Этот остров был из числа тех, что называются Азорскими, именно туда заходили корабли, везущие сокровища из Нового Света. В порту на якорях стояло множество судов.
Ночью с помощью Дейви Элеонора без труда покинула корабль, пока весь экипаж пьянствовал и развратничал на берегу. Ей удалось найти жилье с видом на порт на втором этаже старого беленого португальского дома, затерявшегося среди узких улочек города. Домовладелец оказался честным и благочестивым католиком-фламандцем, который назначил умеренную плату и хорошо их накормил.
Они оставались в доме, пока не увидели, что корабли Макганна покидают порт. И даже после отплытия кораблей они просидели в доме еще неделю из страха, что это уловка и они вернутся, чтобы отыскать Дейви.
– То были странные дни. Мы лучше узнали друг друга, мы с Дейви. Он рисковал ради меня жизнью, и я полюбила его, но так и не простила. Дейви говорил, что, отправившись с Макганном, он не знал о его планах. И только когда ему сказали, что они должны забрать всех колонистов на борт так, чтобы они ничего не заподозрили, он забеспокоился. Дейви понимал, что единственной причиной обмана может быть только убийство колонистов. Он боялся, что еще до окончания плавания они убьют и его.
Осень и зиму они провели в Ангре.
– Там было хорошо. На пристани пахло свежей рыбой, которую жарили на раскаленных углях.
Но они знали, что не могут остаться на острове. Кто-нибудь из испанцев или ирландцев с их корабля могли вернуться и увидеть их. Суда заходили в порт и покидали его каждую неделю, поэтому оставаться там было небезопасно. Весной 1590 года Дейви услышал о торговом судне из испанских Нижних земель и разузнал о его хозяине. За двадцать дукатов золотом тот согласился отвезти их в Антверпен, куда направлялся сам.
