Удивительно, но Марло заметил ее первым. Пес зашевелился, наверное, пытаясь встать, и Кощей резко открыл глаза и выпрямился.
— Что-что? — спросил он, и Василиса догадалась, что он задремал.
Он осмотрел Марло и только потом обнаружил ее.
— Василиса? — нахмурился Кощей, словно не веря, что правда ее видит. — Что ты здесь делаешь?
Он прищурился, и Василиса ощутила себя не в своей тарелке.
— Я не морок, — она медленно подошла ближе и аккуратно опустилась на колени рядом с Марло. — Я приехала потому что… потому что… не нужно тебе сейчас быть одному.
Пес снова шевельнулся, приоткрыл глаза и в них мелькнуло узнавание. Слабо дернулся хвост. Она протянула руку к Марло, чтобы погладить, но Кощей вдруг перехватил ее запястье и больно сжал, явно не понимая, с какой силой это делает.
— Не надо! Не надо, — повторил он, медленно отпуская её руку, — не питай его. Дай уйти.
— Не питать? — не поняла Василиса.
Не то чтобы она никогда не слышала об этой практике, но она не обладала ни такой силой, ни такими умениями. Впрочем, Кощей, судя по всему, был уверен в обратном, и сейчас было не лучшее время, чтобы его переубеждать.
— Сейчас день, — напомнила Василиса. — Мои силы спят.
Кощей пристально посмотрел на нее, потом дергано кивнул, убрал руку, освобождая ей место. Василиса провела по шерсти, бок под ее рукой надулся и опал.
— Давно так? — спросила она.
— Со вчерашнего вечера, — ответил он, внимательно следя за тем, как она гладит Марло, и явно готовый в любой момент прервать этот процесс. — Недолго осталось.
Василиса легла рядом с псом на пол, положив под голову руку, и продолжила гладить. Кощей опустил ладонь Марло на голову, почесал его между ушами и снова закрыл глаза. Пес иногда поднимал веки, заглядывал ей в глаза, и Василиса заставляла себя улыбаться, но с каждым разом между этими моментами проходило все больше и больше времени, и где-то через час, когда она в очередной раз провела по теплому боку, он опустился и больше не поднялся.
— Вот и все, — пробормотал Кощей. Она была уверена, что он спит, но нет. Он провел пальцами вниз по морде, окончательно закрывая Марло глаза. — Надо вызвать службу.
— Что? — не поняла Василиса, садясь на колени и машинально продолжая гладить спину собаки. Голова была тяжелой и думать было тяжело. — Какую службу?
— Чтобы увезли и кремировали тело, — пояснил Кощей, и ей показалось, что ответ дался ему тяжело.
— Но это как-то… — начала она, но поняла, о чем говорит, спохватилась и замолчала.
— Неправильно? — сморщился Кощей и добавил зло. — Зима на улице, как ты предлагаешь хоронить?
— Но ты же колдун, — неуверенно ответила Василиса.
Кощей посмотрел на нее так, словно она открыла ему какую-то тайну, о которой он раньше не догадывался.
— Да, — повторил он. — Я колдун.
Он тяжело встал и поднял на руках тело Марло. Василиса подумала, что пес должен весить немало, но Кощей, кажется, этого даже не почувствовал.
— Возьми плед, — сказал он, кивнув на диван.
Плед был хороший, новый. Но Василиса не стала спорить.
Зимний лес — мертвое место. Место покоя. Вдоль застывшей реки тянулась дорога, они проехали по ней с десяток километров, потом Кощей свернул в лес, проехал еще немного, вышел из джипа, достал тело пса из багажника и пошел вглубь леса, не закрыв машину и не обращая внимания на сугробы. Василиса поплелась за ним, то и дело проваливаясь и увязая в снегу. Но когда она уже решила, что эта пытка никогда не закончится, а Кощей сошел с ума, он вдруг остановился, огляделся и положил Марло на снег.
— Он любил здесь гулять, — сказал он тихо, наверное, самому себе.
Кощей развел руки, держа их ладонями вниз. И прямоугольник снега возле Василисы полыхнул алым. От неожиданности она судорожно вдохнула и отшатнулась.
— Не бойся, — отстраненно произнес Кощей. — Власть над огнем была моей первой способностью. Я владею ею в совершенстве. Ты в безопасности.
Снег быстро таял, сдаваясь под натиском пламени, под ним показалась прошлогодняя трава, но и она занялась и сгорела. А вот теперь горела земля. Василиса помнила этот запах: так пахли поля, которые жгли перед тем, как оставить их на год под паром. Это был запах из детства, давно забытый — хорошее, но такое неуместное сейчас воспоминание.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Когда земля оттаяла, Кощей снова поднял руки. И, повинуясь его воле, тяжело поднялся вверх большой земляной ком, оставив на месте себя яму. Кощей отложил землю в сторону, принял из рук Василисы плед и осторожно постелил его на дно. А потом отлевитировал на него собаку. Посидел на корточках немного, глядя на пса, который еще вчера ночью беспокойно ворочался на подстилке в его спальне, мешая спать. Потом завернул тело в края пледа и распрямился.
— Покойся с миром, — сказал он.
Василиса всхлипнула.
Кощей взял немного земли и кинул на плед. Василиса повторила этот жест. А потом он единым махом засыпал яму обратно и утрамбовал, совершив резкий пас ладонями, словно припечатывая воздух. С реки подул пронизывающий ветер. Василиса пожалела, что сейчас день, а не ночь. Ночью она смогла бы вырастить на могиле цветок. Но недалеко росла рябина. Она отошла к ней, сломала ветку, вернулась и аккуратно положила ее сверху на землю, на которую ветер уже успел намести тонкий слой снега. Алые ягоды на белом смотрелись словно капли крови. Где-то вдалеке застучал о дерево дятел, с ветки сорвалась снежная шапка и упала вниз с легким шлепком. Василиса перевела взгляд на Кощея. Он не мигая смотрел на могилу, тяжело дышал, и в воздухе чувствовалось растущее напряжение, словно перед бурей. Это было нехорошее, злое напряжение. Василисе почему-то вспомнились рассказы о сорванных магах и о страшных последствиях этих срывов. Но разве мог сорваться Кощей?
Ей не хотелось проверять. И, повинуясь порыву, она взяла его за руку.
— Я с тобой, — шепнула она.
Кощей отмер. Посмотрел на их сомкнутые ладони, и взгляд его стал удивленным и каким-то недоверчивым. Однако не отпустил. Сжал сильнее.
В дом они ехали в полном молчании.
— Пойдем, — сказал Кощей, когда они въехали в ворота, — напою тебя чаем, ты, наверное, замерзла. А потом отвезу в Контору.
Василиса кивнула, хотя и чувствовала, что надо отказаться. Неловкость между ними, возникшая после того, как они расцепили руки, только нарастала. На кухне она тоже не стала меньше. Василиса уткнулась в поставленную перед ней чашку. На дне танцевали чаинки, но не спешили складываться в узор. Впрочем, гадания Василисе никогда не давались. Даже в юности, когда она вместе со всеми пыталась колядовать, выходило что-то странное.
И вдруг Василиса поняла, что если она сейчас не вручит ему свой подарок, то есть вероятность, что не вручит больше никогда. Баюн обещал найти им других напарников после Нового года. А это значит, что у них больше не будет повода встретиться. Момент был хуже некуда, но ей нужно было отблагодарить его.
— Сейчас вернусь, — сказала Василиса, встала из-за стола и пошла в коридор.
Нашла во внутреннем кармане пуховика сверток и подумала о том, что он оформлен как-то совсем просто.
Наверное, все это было глупо, и зря она это затеяла. Но она знала, что если отступит сейчас, то никогда себе не простит. Поэтому пошла на кухню и, бесконечно смущаясь, положила сверток перед хозяином дома и мгновенно устыдилась за зеленую ленточку.
— Что это? — нахмурился Кощей.
— Это тебе, — выдавила Василиса. — Я знаю, это не мое дело, но ты дважды спас мне жизнь, и мне хотелось отблагодарить тебя. Так что… с Новым годом…
Кощей бросил на нее еще один недоверчивый взгляд, развязал ленту и раскрыл сверток. На холсте лежали, переливаясь серебром, два плетеных браслета.
— Это лунная пряжа, — быстро пояснила Василиса, пока он не успел задать вопрос. — Она снимает боль. Любую. Прости, что лезу не в свое дело, но я не смогла придумать ничего другого. Мне почему-то показалось, что это хорошая идея, но, наверное, я ошиблась, и сейчас я уже так не думаю… — сбивчиво закончила она, окончательно смутилась и уставилась в пол.
