— Что? — в ужасе округлила глаза Настя. — Что нам там делать?! Конечно, нет. Тем более Финист никогда не оставит отдел по доброй воле, тут же все на нем завязано, и он чувствует свою ответственность за него, и нравится ему это все, что уж греха таить. Да и я обратно совсем не рвусь, — Настя замерла на мгновение, видимо, пытаясь представить свою жизнь в тридевятом — огород, дом, внуки и стирка в реке — и ее передернуло. — Нет, — отрезала она. — Яре вот-вот исполнится два, и через полгода я планирую выйти на работу. Спасибо, тридевятый отлично существует без нас, а нам и здесь хорошо.
Она вдруг остановилась и внимательно посмотрела на Василису.
— Что с тобой? — нахмурилась она. — Краше в гроб кладут. Ты здорова?
— Все нормально, — отмахнулась Василиса. — Настя, я очень рада за вас, но я должна…
— Ничего не нормально! — воскликнула Настя. — Серьезно, ты словно тень.
— Кощей ушел в Навь сегодня утром, и я понятия не имею, когда он вернется, — призналась Василиса.
Разумеется, ей не стоило рассказывать об этом. Но периодически они с Настей доверяли друг другу вещи, которые в принципе никому не стоило знать.
— Уверена, он постарается разобраться с делами как можно быстрее… — постаралась успокоить ее Настя, но не выдержала и снова взорвалась. — Нет, эти мужики невыносимы! Ты два дня как его вспомнила, а он в Навь!
— В том-то и дело, — поморщилась Василиса, звонкий голос подруги набатом отдавался в голове. — Он не появлялся там месяц, опасаясь, что может понадобиться мне. Настя, я должна тебе кое-что сказать.
Василиса набрала в грудь воздуха, и Настя вдруг стала серьезной и собранной. Это происходило не так часто, и в такие минуты Василиса ее боялась. И тем не менее она должна была признаться.
— Это из-за меня пострадал Финист, — выдавила из себя Василиса, но каждое следующее слово далось уже легче. — Я рассказала про его клятву Кощею, и он приказал Баюну приказать ему… В общем, это Марья лишила меня памяти. Бывшая жена Кощея. И позапрошлой ночью она едва не убила меня, а Кощей убил ее. А Сокол ему помогал. Вот так.
В кабинете воцарилась тишина. Настя опустилась на стул.
— Так, — наконец произнесла она. — Это нужно переварить, и сейчас я не стану делать никаких выводов.
— Прости меня! — не выдержала Василиса и вдруг неожиданно для самой себя разрыдалась. — Я жутко виновата перед вами обоими. Ты доверилась мне, а я… Кощей знал, что Марья здесь, и молчал, и я решила, что это потому что она все еще дорога ему, дороже, чем я. Ты же знаешь, он считал, что она все еще его жена, ведь они вставали в круг, хотя после ее смерти выяснилось, что это не так… Я не знаю, что на меня нашло! Я просто хотела доказать ему, что я ему ближе! И… Настя, прости! Но если бы не Сокол, мы оба были бы мертвы, там такой ужас был! Настя, она лишила меня памяти! Все пятнадцать лет! Представь, что ты забыла все годы с Финистом, представь мой ужас, когда я осознала, что могла их не вспомнить!
Настя явственно побледнела, но Василиса не заметила, слезы душили и застилали глаза.
— А потом она меня едва не убила, я думала уже все, если бы не Финист, это и был бы конец! А потом Кощей отсек ей голову и сам сложил погребальный костер!
Василиса снова набрала в легкие воздуха, чтобы выдать очередную порцию извинений и откровений, но почувствовала, как тонкие легкие руки Насти уверенно обняли ее.
— Тише, тише, — прошептала Настя и погладила ее по голове. — То, что ты сейчас рассказала… Теперь я понимаю, почему Финист молчит. Но теперь он свободен… Жив и свободен… Как говорится, не было счастья…
— Я виновата, я предала тебя, — прошептала, всхлипывая Василиса.
— Да, виновата, да, предала, — спокойно подтвердила Настя, и от этого Василисе вдруг стало куда легче, чем если бы подруга принялась ее разубеждать. — Но я тебя слишком хорошо знаю, значит, не было другого выхода.
— Я увидела его на поляне и вылечила, он едва не умер.
Василиса явственно ощутила, как вздрогнула и сжалась Настя, но она быстро взяла себя в руки, обняла крепче.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Все-все, — прошептала она, возможно, уговаривая не только ее. — Финист жив и он свободен.
— У меня чувство, будто я схожу с ума, — простонала Василиса. — Слишком много всего сразу. Зачем Кош ушел? Почему не остался?
— Ну же, — Настя снова погладила ее по голове, потом обхватила ладонями за щеки, заставляя поднять голову и посмотрела ей в глаза. — Василиса, ты должна успокоиться, тебе нельзя так нервничать, ты же ведьма.
Нет ничего страшнее сорванного мага. Того момента, когда психика, не справляясь с чем-то, теряет контроль над силой. Магия — это намерение. Чистая сила, вырываясь, стремиться разрушить все, что попадается ей на пути, дабы защитить своего хозяина. Давным-давно она спросила Настю…
— А что делают с магами на грани срыва?
— А что с ними сделаешь? — хмыкнула Настя. — Магические кандалы на все время, что есть опасность, плюс на определенный срок после. Обычно от месяца до года, этот вопрос решает коллегия. Магический срыв — это серьезно, а как ни странно светлых срывает чаще. Темные себя лучше контролируют, они привычнее к негативным чувствам и эмоциям…
Василиса недоуменно нахмурилась.
— Был у нас случай в девяносто шестом, — продолжила Настя. — У одного слабенького светлого мага случайно во время бандитских разборок погибли жена и ребенок. К нему пришли, чтобы сообщить о случившемся и позвать на опознание. Почти полное отсутствие сил не помешало ему снести два этажа. Дело было днем. Пострадало пять квартир, двое погибших, трое раненых. Мы списали все на взрыв газа, но людей это не вернуло.
— А сам маг? — спросила Василиса.
— Сошел с ума, как и большинство сорванных, — пожала плечами Настя. — Из них редко кто сохраняет рассудок, хотя и есть те, кто потом неплохо притворяется. В общем, лучше не рисковать. Кандалы штука гадкая, но они спасают жизни. В двухтысячном тоже случай был. К нам пришла восемнадцатилетняя девушка и сказала, что предчувствует срыв. Там была клиническая депрессия. На первый раз обошлись наложением кандалов. Но лечение не помогало, и она добровольно отказалась от силы. Я тогда подумала, что наверное, в этом и есть главное отличие светлых от темных — готовность жертвовать собой ради каких-то абстрактных других…
Василиса постаралась продышаться. Настя была права, терять контроль было нельзя, особенно теперь, когда внутри нее жила сила Марьи и абсолютно непонятно было, на что она была способна.
— Ты меня ненавидишь? — спросила Василиса.
— Нет, — ответила Настя. — Хотя и зла. Очень зла. Но я понятия не имею, на что на самом деле готова ради Финиста, так что могу тебя понять. И я не буду ссориться с тобой на эмоциях. Финист выбил отпуск у Баюна. Сегодня днем мы уйдем в тридевятый на две здешние недели. Вот вернусь, тогда и поговорим.
— Настя, — прошептала Василиса, — спасибо.
— Пока не за что, — вздохнула Настя. — И ты правда ужасно выглядишь. Тебе бы тоже взять несколько выходных. И ты должна поговорить с Кощеем, когда он вернется.
— У него своих проблем хватает, — едва слышно прошелестела Василиса.
— Никто не говорит, что он должен бегать и решать твои, — нахмурилась Настя. — Но знать о них он обязан, иначе в чем смысл брака?
Василиса судорожно закивала головой. Она все никак не могла успокоиться, все всхлипывала и всхлипывала.
— Ну-ка, выпей, — приказала Настя, налила ей воды в стакан из графина и помогла сделать несколько глотков. — И как я должна тебя оставить? — спросила она, и ее плечи поникли.
— Ты обязана, — шмыгнула носом Василиса. — Хватай Сокола и бегите отсюда, пока Баюн не передумал давать ему отпуск. Вы вообще когда вдвоем последний раз нормально оставались?
— До рождения Яры, — вздохнула Настя. — Ты уверена, что мне не нужно остаться? Если хочешь, можешь пожить с нами, пока Кощея нет. Ну уйдем мы на неделю позже, в тридевятом время все равно течет медленнее.
