мной попозже, – говорит Джулия. – Меня сегодня утром выписывают. В одном ты была права – мы все в опасности. И эта опасность – ты. Доктор Кэрол увезет нас в надежное место, и мы будем там отсиживаться, пока тебя не арестуют.
– В Сейджфайр, – говорю я.
– Таков план, – говорит Джулия. – Не могу поверить, что я пришла к тебе, считая, что ту книгу написала Хизер, а оказалось, что это ты. А теперь ты похитила ребенка. Я думала, что знаю тебя.
– Ее зовут Стефани Фьюгейт, – говорю я ей. – Девочка из бойни в лагере «Красное озеро». Она со мной в безопасности. Послушай, я видела Крисси…
– Девочка с тобой в безопасности, и ты берешь ее увидеться с Крисси Ку-ку? – кричит Джулия. – Ты и в самом деле спятила.
– Джулия, – говорю я, – ты меня знаешь, а потому, пожалуйста, послушай меня одну минуту. Откуда у Кристофа Волкера появился адрес Адриенн? Откуда он узнал, как можно проникнуть в лагерь «Красное озеро»? Почему Гарри Питер Уарден и Билли Уолкер одновременно дали показания на Дани и на меня? Кто-то стрелял в тебя. Кто-то пытался убить меня в тюрьме. Кто-то координирует все это, и Крисси знала кто.
– И? – говорит она.
– Это доктор Кэрол, – говорю я. – Я видела доказательства.
– Доказательства от Крисси Куку? – говорит Джулия.
– Верь мне, – говорю ей я.
– Ты сделала это невозможным, – говорит она.
– Тогда обеспечь свою безопасность, – говорю я. – Не верь никому. Я тебя умоляю. Позвони Мэрилин, пусть ее охранники заберут тебя. И уезжайте все – она, Дани, Хизер и ты – куда-нибудь на сорок восемь часов. Это все, о чем я прошу. Не говорите мне, куда вы едете. Не говорите доктору Кэрол, куда едете. Просто уезжайте. Мы живы только потому, что были умными. Мы – те, кто не спустился в тот подвал. Мы не открыли ту дверь. Пожалуйста.
Долгая пауза.
– Ты слушаешь? – спрашиваю я.
– В общем, я не стану тебе говорить, сделаю я это или нет, – говорит она.
– Верно, конечно, здорово, – говорю я и тут же вспоминаю про Пэкса и Ская. – Постой, прежде чем вы уедете. У доктора Кэрол два сына. Попробуйте их взять с собой. Я что говорю – они ребята, но я не думаю, что рядом с ней сейчас может кто-то находиться. Пока я не… – На самом деле я еще не знаю, что буду делать. – Пока я не поговорю с ней.
– До свидания, Линнетт, – говорит Джулия. – Я возненавидела твою книгу.
Я чувствую себя опустошенной. Я возвращаюсь в комнату, кладу телефон на место – в изголовье Стефани, выпиваю чашку ужасного мотельного чая и вдруг замечаю, что она смотрит на меня. Она подносит руку ко швам.
– Что со мной? – спрашивает она.
Солнечный луч, проникающий через шторы, силен и ярок, пылинки танцуют в воздухе в том месте, где луч падает на ее живот.
– Доктор сказал, что сотрясения у тебя нет, – говорю я ей. – Выпей водички.
Стеф садится на кровати, хватает стакан и выпивает воду до дна.
– Вы меня спасли, – говорит она и сама не верит своим словам. – Спасли мою задницу. Он собирался забить меня до смерти этой битой, и вдруг все взорвалось, а этот телевизор сбил ее с ног.
– Я не хочу об этом говорить, – говорю я.
– Она это заслужила, – говорит она.
– Я не убийца, – говорю я, и это сильно осложнит мои предстоящие разборки с доктором Кэрол.
– Это не похоже на хороший инстинкт выживания, – говорит Стеф.
Я чувствую иррациональную злость по отношению к ней за то, что она сказала об этом как о чем-то обыденном, но ввязываться в спор не хочу. Я открываю мою тревожную сумку и выкладываю на стол то, что в ней осталось. Мультитул от «Лизермана»[68], маленький фонарик от «Мэглайта», складной нож, навигатор, двадцать пять футов нейлонового шнура, четыре пары пластмассовых наручников, восемьсот тридцать долларов.
– Бр-р, от меня воняет, – говорит Стеф. Она встает и на негнущихся ногах бредет в ванную, пьет воду из крана, потом наполняет стакан и выпивает и его. – Если вопрос стоит «я или они», – говорит она, вытирая подбородок, – то я каждый раз выбираю «они». И говорить тут не о чем. Вам лучше к этому привыкнуть.
– Я не хочу привыкать к убийству, – говорю я.
– Я не знала, что вы такая сердобольная, – говорит она, падая на кровать и поправляя под собой подушку.
Мой.22 – последнее, что я достаю из сумки. Я кладу его на письменный стол.
– Мы выбросим его в воду с первого моста, какой нам попадется, – говорю я.
– Нет, черт побери, – говорит Стефани. Она встает и идет по комнате. – Никто больше не сделает меня их заложницей. Вы можете сколько угодно впадать в благодушие, но мне нужно средство самообороны.
Она берет пистолет и прицеливается в дверь, держа его горизонтально, как видела это в кино.
– Я не хочу больше никого убивать, – говорю я.
– Тогда оставьте его мне, – говорит она голосом чересчур непримиримым, чересчур уверенным.
Она не знает, что такое убийство. Но я позволяю ей взять пистолет. В конечном счете она поймет, насколько бесполезна эта вещь.
На дне моей сумки лежит «Военный призрак» – самодельная книга-комикс Пэкса Эллиотта. Мне кажется, он выудил у меня сто долларов два месяца, я не семь дней назад. Я надеюсь, Джулия сделает то, что я просила. Я не хочу иметь дело с этими двумя мальчиками, когда поеду к доктору Кэрол в Сейджфайр.
– Мы поедем в Лос-Анджелес, – говорю я ей. – Мы сможем купить лекарства по твоему рецепту по дороге.
Я листаю комикс. Картинки такие, какие я и предполагала: любительские и ужасные. Я едва понимаю, что вижу перед собой.
– Я думаю, ваша машина уже накрылась, – говорит Стеф. – Может быть, нам придется взять машину в аренду. У вас есть кредитка?
Я рассматриваю страничку комикса и не могу ответить. Огромная фигура с широко распахнутым ртом, полным неровных зубов, и с иксами вместо глаз вцепилась когтями во льва и отрывает ему голову. Повсюду неразборчивые подписи красным. Широко распахнутый рот – знак сексуального домогательства; когти символизируют возможное насилие, как и огромное тело относительно маленького ребенка, над которым оно возвышается. Злоупотребление одним цветом может быть знаком эмоциональной неуравновешенности. Как и иксы вместо глаз, как и клыки. Но дыхание у меня перехватывает от того, что я вижу на груди монстра. А вижу я имя:
Скай.
– Если у вас есть кредитка, то мы можем просто взять машину в аренду, верно? – повторяет Стефани.
«Скаймэн токой
