— Что? — вырвалось у Алекса. Он был совершенно сбит с толку. — Какого черта ты делаешь?
— Ни малейшего представления не имею. До свидания, Мелани. Мне очень жаль. Правда. Надеюсь, когда-нибудь нам удастся снова стать друзьями.
— Может быть, — откликнулась я и против воли улыбнулась.
— И помни, что я сказала об этих симпатягах Маккональдах. Пока, Энгус!
Она помахала ему, и он охотно помахал в ответ.
Потом Чарли и Фран забрались в спортивное авто. Фран накинула на голову шарф, совсем как Одри Хепберн, и надела темные очки.
— Всем пока! — Она царственно качнула рукой. Машина вылетела с церковного двора и с адским шумом понеслась по дороге.
Оставшиеся изумленно переглядывались. Вот тут я и не выдержала. Я плакала и смеялась одновременно и при этом весьма непривлекательно фыркала.
Алекс машинально придвинулся поближе, чтобы обнять меня. Но Энгус опередил его.
— Позволь, — холодно сказал он.
Тот попятился с растерянным видом.
Энгус набросил мне на плечи свое пальто и повел к машине. Я оглянулась. Алекс встретился со мной взглядом, а потом повернулся и зашагал прочь.
— Ты в порядке?
— Да. У меня просто… истерика! Извини! Это сейчас пройдет.
Энгус открыл дверцу, я забралась на пассажирское сиденье, а он залез в свою кожаную сумку и достал оттуда фляжку.
— Вот. Я захватил это для Фрейзера — на случай, если понадобится. Промочи горло. Сразу полегчает.
Не прекращая фыркать, я отпила глоток. Огненная жидкость, казалось, сразу разлилась по всему телу, принося тепло и покой. Постепенно я пришла в норму.
Энгус, обойдя машину, залез на водительское место, и некоторое время мы сидели молча.
— Что будем делать? — спросил он наконец.
— Понятия не имею.
— О чем ты сейчас думаешь?
— О Фрейзере, — честно ответила я. — В смысле, где он? Что делает? Ведь все это, я так понимаю, означает, что он не женится, верно?
Энгус повернул голову:
— Ты думаешь о Фрейзере!
— Да.
— Не об Алексе… или обо мне?
Я посмотрела на его милое лицо.
— Ну, понимаешь, просто Фрейзер прошел через такое… Это, наверное, так трудно, я не знаю, как он…
У Энгуса вырвался тяжелый вздох.
— А я все время думаю о тебе, — просто сказал он.
Что ему ответить? Конечно, хотелось сказать, что он самый славный, честный, замечательный и очаровательный человек, какого я только знала, но я… Я не могла.
— Ты любишь моего брата, — произнес Энгус.
— Не говори глупостей! — вскинулась я.
— Увы, это так. Я думал, что нравлюсь тебе, но это лишь потому, что я напоминал тебе его.
— Неправда! — яростно сказала я.
— Ну, может, и неправда.
— Определенно. Есть миллион причин, почему ты мне нравишься, — и вовсе не поэтому.
— Только нравлюсь?
— Нет, я люблю тебя. Но, понимаешь, в другом смысле.
— Не в таком, в каком ты любишь моего брата.
Я ничего не говорила. И ни о чем не могла думать.
— Я знал это еще раньше тебя самой, — сказал Энгус. — Ты загораешься как свеча, если он оказывается в радиусе десяти миль. Но я всегда думал, что у меня может быть шанс… пусть даже самый ничтожный. И еще я знал, что раз Фрейз решился пройти через это все… это было даже эгоистично. Я должен был попробовать. Ты по-настоящему нравилась мне, и, вопреки собственной воле, я надеялся…
— Как это ты знал? — перебила я. — Нечего тут знать. — И все же я была заинтригована.
— Это было очевидно. Помнишь тот вечер, когда мы принесли ему кассету с записью? Я сразу понял, почему ты так расстроилась тогда.
— Это неправда… — Это была правда.
— Ты была не в силах думать о нем и потому подружилась со мной.
— Неправда, Густард.
— Ты даже называешь меня так же, как он. — Его пальцы барабанили по приборной доске, уши горели.
— Энгус, все прочее может быть правдой, но вот с тобой я подружилась потому, что ты действительно нравишься мне. Потому что ты веселый, умный, интересный, привлекательный и добрый. А остальное… Я никогда не завлекала тебя. Мне жаль… Я не думала, что делаю что-то такое.
— Конечно. Извини. Я должен уметь проигрывать.
— Это я проиграла, это я потеряла всех. И Фрейзер больше не захочет меня видеть. Посмотри, какого дерьма он наглотался. Последнее, что он захочет, — это спутаться с одной из приятельниц Аманды. И вообще, он, может быть, сейчас с Амандой — извиняется и планирует все заново.
— Сильно сомневаюсь.
— Так что, пожалуйста, не заставляй меня терять и тебя и не говори, будто я тебя использовала. Потому что — даю тебе слово — я этого не делала. Или делала, сама того не ведая.
Неожиданно Энгус взглянул на меня. В его глазах снова горели огоньки — пусть и не слишком яркие.
— А ты… — начал он. — Ты думала о такой возможности?
— Каждый день, — почти правдиво ответила я.
Энгус улыбнулся.
— Иди сюда, — произнес он и притянул меня к себе.
И мы долго сидели в обнимку в теплом салоне автомобиля.
Глава семнадцатая
Наконец мы оторвались друг от друга.
— Что ты намерена делать теперь? — спросил Энгус.
— Хотелось бы попасть домой. Ты возвращаешься в Лондон?
— Понимаешь, мама отправилась на прием. Мне лучше пойти и показаться там, как-никак окажусь единственным Маккональдом. Поупражняюсь в грызне.
— Как по-твоему, твоя мать довольна?
— Довольна? Да она в восторге. И будет в еще большем восторге, если выпьет шампанского и наестся слоеных пирожков за счет своего несостоявшегося родственника.
— Он может себе это позволить. Ты не подбросишь меня до станции?
— С удовольствием.
Энгус посадил меня на поезд до Лондона. Он стоял на платформе и махал, пока поезд не тронулся, и солнечный свет мерцал в его рыжих волосах. Я смотрела на него, и он все уменьшался и вот совсем исчез из виду. И только тогда я со вздохом опустилась на свое место.
Женщина напротив посмотрела на меня как-то странно. С трудом разглядев свое отражение в грязном окне, я выяснила, что на лбу у меня засохла кровь, а по всей физиономии размазалась тушь. Замечательно.
Вдруг меня словно подбросило: я сообразила, что не могу вернуться домой. Большой секретный замысел Линды! А ну ее к чертовой матери. Пусть хоть Колдстримский гвардейский полк развлекает, мне плевать — это мое жилище, и мне нужно туда попасть. Не моя вина, что случился такой прокол со свадьбой. Закроюсь у себя в комнате. Линда переживет.
Я полезла в карман за платком и только тут сообразила, что на мне пальто Энгуса. Какой он все же заботливый. От пальто шел явственный мужской запах, а в кармане обнаружился платок. В уголке были вышиты буквы Ф. А. М. Это платок Фрейзера, а не Энгуса. По всему моему телу пробежала дрожь. Я сжала платок, словно это было самое ценное сокровище в мире. Поднесла его к носу — но ткань пахла только прачечной. Я стерла засохшую кровь и тушь.
