Я полезла в карман за платком и только тут сообразила, что на мне пальто Энгуса. Какой он все же заботливый. От пальто шел явственный мужской запах, а в кармане обнаружился платок. В уголке были вышиты буквы Ф. А. М. Это платок Фрейзера, а не Энгуса. По всему моему телу пробежала дрожь. Я сжала платок, словно это было самое ценное сокровище в мире. Поднесла его к носу — но ткань пахла только прачечной. Я стерла засохшую кровь и тушь.
Женщина, сидевшая напротив, наклонилась ко мне. На вид лет пятьдесят, дебелая, закутанная во множество шалей, обутая в башмаки, которые, кажется, вытесали из дерева, волосы густые и жесткие как проволока. Для своего возраста недурна.
— Знаете, я ведь экстрасенс.
О господи. Угораздило сесть рядом с чокнутой. Мне только этого и не хватало. Я оглянулась в поисках спасения, но все пассажиры подчеркнуто нас не видели — еще бы! А него я ожидала от английского поезда? И почему у меня нет с собой газеты? Было бы за чем спрятаться.
— Я улавливаю исходящие от вас сильные эманации.
— Что, эманации неверия в экстрасенсов? — угрюмо осведомилась я, надеясь заткнуть ее.
Женщина улыбнулась в ответ:
— Все в порядке. Многие не верят. У меня и самой порой бывают сомнения.
Я смотрела в окно.
— У вас неприятности.
— Этого только ленивый не заметит.
— Все хорошо, — произнесла она. — Александр любит вас. Идите к нему. Я так и подскочила.
— Что вы сказали?
— Я сказала, он вас любит. Идите к нему.
— Нет-нет-нет. Вы не понимаете. Вы говорите — Алекс? Да он свинья, каких поискать! Или вы экстрасенс наоборот? Вы, случаем, не из Австралии?
— Нет, — сказала женщина. — Иногда я получаю послание и просто должна его передать. Я знаю, что это имя что-то означает для вас. Вот я и передала.
— Для меня это полная чушь.
— Голова порой говорит одно, а сердце — совсем другое.
— Не сердце, а всякие чокнутые в поездах говорят, — мрачно буркнула я.
Экстрасенсиха откинулась на спинку сиденья с чувством выполненного долга, а я свирепо уставилась в окно.
Откуда она, черт возьми, узнала об Алексе? С этого слизняка станется нарочно подстроить такое. Но как он мог узнать, на каком поезде я поеду… и в каком вагоне? Я резко тряхнула головой и постаралась сосредоточиться на чем-нибудь другом, на чем угодно.
Например, на Фрейзере. Запрет был снят, дамбу прорвало — и хлынул поток. Мой ангел в снегу. Бредет из церкви, как мистер Рочестер, — я не видела этого, но легко могла себе представить. Кривая улыбка, добрые глаза, готовность рассмеяться… Лондон приближался со своими пригородами, железнодорожными станциями. Я не могла… но я думала… Хотя надеяться было не на что. Ведь это день его свадьбы. В конце концов, он же все-таки появился, верно? С опозданием на полчаса, но он был готов и собирался жениться.
На вокзале Ватерлоо я пробиралась сквозь толпу, понимая, как смехотворно выгляжу в своем нарядном платье и с перепачканным лицом, но мне было плевать. Я хотела попасть домой — и побыстрей.
На площади я поймала такси. Было холодно, но меня согревало пальто Энгуса. Пожалуй, заберусь в постель и проведу так весь день. Самое разумное решение.
Я поднялась на крыльцо и негромко постучала, не решаясь отпереть дверь своим ключом. Линда была тут как тут.
— Извини, — произнесла я через дверь. — Мне очень жаль. Свадьба расстроилась, и я не знала, куда податься… Пожалуйста, можно войти?
Линда приоткрыла дверь и сквозь щелочку подозрительно посмотрела на меня.
— Я так и знала, что ничего не выйдет, — горестно вздохнула она и неохотно впустила меня.
— Спасибо, — искренне сказала я. — Обещаю — чем бы ты ни занималась, я у тебя под ногами путаться не буду. Залезу под одеяло и просижу под ним, пока не разрешишь вылезти. А может, и дольше.
— Ладно уж. Можешь присоединиться к своему другу на кухне. Мы тут очень мило поболтали.
К другу? Поболтали? О чем это она? Уж не Фран ли вернулась? Несмотря ни на что, я бы ничего не имела против того, чтобы поговорить с ней.
Я медленно переступила порог кухни — и начисто лишилась дара речи.
Холод адский: окно было открыто настежь, как и дверцы холодильника и морозилки. И повсюду — фигурки животных самых разных размеров. Жирафы, пеликаны, валлаби… Как живые. Казалось, вот-вот сорвутся с места и продолжат свой полет или бег.
Кухонный стол вернулся на место. И за ним сидел Фрейзер. Усталый, измученный, но при моем появлении он улыбнулся.
— Потрясающе, правда? Я кивнула.
— Похоже, твоя соседка из тех, кто прячет свечу под кровать.
Я повернулась к Линде:
— Это ты их сделала?
Она покраснела и передернула плечом.
— Из чего они?
— Из шоколада.
Я обернулась в изумлении.
— Это все — шоколад!
— Я скульптор, — застенчиво произнесла Линда. — Сегодня их заберут на выставку. Я обычно делаю маленькие, а большие нужно делать быстро, чтобы они не растаяли. Сейчас я их расставила на холоде, чтобы затвердели. Их скоро заберут.
— Господи… — Я разглядывала съедобный зоопарк. — Они просто великолепны.
Линда улыбнулась. Это было настолько редкое зрелище, что я невольно улыбнулась в ответ. А мне улыбнулся Фрейзер. Извиняющейся, кривой ухмылкой. Как в финале «Бешеных псов», только наоборот.
Сердце ухнуло куда-то на самое дно моих туфель. Мы с Фрейзером смотрели друг на друга, будто загипнотизированные.
— Если хотите, можете съесть черепаху, — смущенно предложила Линда. — Она плохо получилась.
— Спасибо, — сказала я. — Но она слишком красивая, чтобы ее есть. Ну, для черепахи.
Я не сводила глаз с Фрейзера. Поняв, что кое-что происходит, — бедная, дам ли я ей когда-нибудь почувствовать себя как дома в ее собственной квартире? — Линда ретировалась.
Стало совсем тихо.
— Ну? — спросила я наконец с деланной беззаботностью.
Фрейзер опустил голову.
— Знаешь, я никогда не хотел жениться.
Я вскинула бровь.
— Правда, не хотел. Все произошло так быстро, и только после помолвки я начал понимать… как это неправильно. Конечно, не без твоей помощи и помощи моего братца.
Я отвела взгляд.
— Ха.
— Я и глазом не успел моргнуть, как начались приготовления к свадьбе. Я чувствовал… ну, мы же были помолвлены. Я дал ей обещание. Нельзя же было разрывать все только потому, что я передумал.
— Нет, как раз чем раньше это сделаешь, тем лучше.
— Может быть. Но стоило мне об этом заикнуться, Аманда просто отмахивалась. Говорила, что все будет прекрасно.
— Не думаю, что ей был нужен непременно ты.
