недостаточно известная или не поговорила с кем надо. Но сейчас понимаю, что пила не для того, чтобы кому-то было со мной нескучно, а просто хотела убедить саму себя, что окружающие меня люди гораздо интереснее, чем они являются в действительности.
Стефани встает рядом, потягивая свой ледяной «Амстел лайт», и мы с ней наблюдаем за оравой клубных девочек с татуировками, которые настолько великолепны в своих джинсах «Ванс» и «Тру релиджион», как будто только что проходили кастинг.
— Ты в порядке? — спрашивает Стефани, и я киваю. Когда мы в первый раз куда-то отправились вдвоем, уже после того как я прошла курс лечения, она спросила, не возражаю ли я, если она выпьет. Я ответила, что не хочу, чтобы из-за меня она в чем-то себя ограничивала. Томми вечно твердил о том, что не нужно пить в присутствии того, кто «завязал», в противном случае это означает, что у тебя самого проблемы с алкоголем. Но Томми работает в центре реабилитации и понятия не имеет о мире шоу-бизнеса, о котором пишут в журналах и газетах. «Для большинства присутствующих здесь употреблять спиртное равно как и нюхать коку, столь же нормально как ходить в обуви, — думаю я. — И потом, с какой стати я буду требовать подобное от другого, когда совсем недавно вела себя так же».
И именно в тот момент, когда мы со Стефани наблюдаем, как скелетообразные Николь Ричи и Линдсей Лохан двигаются на танцплощадке, мне в голову приходит мысль еще более унылая, чем все те, что терзали меня в течение последних семи дней: «Куда бы я ни пошла, я все равно не могу расслабиться». Вдруг Стефани трогает меня за плечо.
— Черт побери! — восклицает она. — Твои «три часа». С какой-то фифой.
Стефани не свойственно кого-то разыгрывать, поэтому я сразу же догадываюсь, что означают ее слова и о ком идет речь. Но я совершенно не была готова к тому, что почувствую почти физический укол в сердце, когда обернусь и увижу, что в клуб заходит Адам вместе с какой-то тощей блондинкой, и это — не его напарница «Мисс тинейджер США», хотя на ней минимум одежды и она, бесспорно, привлекательна, несмотря на силикон.
И теперь, когда он менее чем в двадцати футах от меня и с каждой секундой становится все ближе, я почти с ужасом понимаю, что это — реальный человек, из-за которого я в последние несколько недель потеряла покой, а не плод моего воображения.
— Помни: ты — крутая девушка, — вполголоса говорит мне Стефани. — А крутые девушки не устраивают сцен.
Я киваю и заставляю себя рассмеяться, как будто она только что сказала самое смешное, что мне когда-либо доводилось слышать, и как будто я только и делала, что хохотала с момента нашего последнего разговора с Адамом. Он уже совсем близко, и я бросаю на него взгляд и изображаю удивление, как будто только сейчас вспомнила о его существовании.
— Привет, Адам, — говорю я как можно более небрежно. Я не наклоняюсь, чтобы обнять его, как это принято в Лос-Анджелесе, но улыбаюсь такой широченной улыбкой, что никому и в голову не придет, будто я пытаюсь подавить в себе злость, а просто слишком увлеклась разговором и не обратила внимания на эту мелочь.
— Амелия, — произносит он, смерив меня взглядом, от которого меня бросило в дрожь. — Стефани.
— Привет, — повторяю я. Он целует Стефани в щеку, а потом наклоняется ко мне. У меня перехватывает дыхание, когда его губы касаются моей щеки. Как это ни поразительно и ни ужасно, но все мое негодование моментально испаряется.
— Ааа-даам! — хнычет блондинка, кивая в направлении стойки. — Я хочу что-нибудь выпить.
— А, прости, э-э… — Он просто стоит и смотрит на меня. Наши взгляды прикованы друг к другу, но он все же переводит глаза на блондинку.
— Лиззи, — раздраженно напоминает она. Адам снова смотрит на меня, а Лиззи в это время чуть ли не топает ногой, кивая головой в сторону стойки.
Но тут Стефани, умничка, обращается к Лиззи:
— Так, что будем пить? Мы с Лиззи сбегаем к стойке. — И, не дожидаясь ее ответа, хватает девушку за руку, которая, возможно, тоже напичкана силиконом, и тащит ее прочь.
— Диетическую коку! — кричу я ей вслед, ощущая прилив благодарности и волнения одновременно.
— Две! — добавляет Адам.
И теперь, оказавшись рядом с Адамом уже наедине, я даже не знаю, что сказать. «Какого черта ты не перезвонил?» — приходит мне на ум вопрос. «Почему я тебе не нравлюсь?» — не дает покоя другая мысль.
Но вместо этого говорю:
— Прекрасно выглядишь.
Он улыбается, и я обращаю внимание на ямочки, которых почему-то не замечала раньше. Господи, неужели он так похорошел за последнее время? И это уже плохо?
— Прости, что не позвонил, — произносит он.
Мне хочется сдержаться, но у меня не получается.
— Ага, а что случилось? — спрашиваю я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.
— Что случилось? — в замешательстве переспрашивает он.
— Ну да, что произошло? — и меня вдруг охватывает ярость. — Ты хотел позвонить, но тебе пришлось забежать в «Плейбой мэншн», чтобы подобрать там чью-то бывшую любовницу?
Последние слова я выпалила, не подумав. По-моему, я никогда не умела отделять то, что думаю, от того, что говорю, и в моменты яростной ревности это может привести к большим неприятностям.
У него сверкают глаза.
— Господи, Амелия. Это ты должна объясниться.
— Какого черты ты несешь?
— Когда мы с тобой случайно столкнулись, ты сказала, что изменилась, что теперь ведешь здоровый образ жизни, что та безумная девушка, которой ты была когда-то, осталась в прошлом.
— Это правда.
Но он даже не слушает меня, а продолжает:
— И я, весь такой радостный, решаю, что эта девушка, которая была бы великолепна, если бы умела контролировать свои поступки, наконец-то смогла себя обуздать.
Я пытаюсь вставить слово, но он не дает:
— А потом выясняется, что в тот самый день, когда я говорю, как счастлив, ты выступаешь на телевидении, где предстаешь в роли отпетой секс-маньячки, которая трахается с шаферами на свадьбе.
Я прекрасно понимаю, что по всем законам жанра, должна влепить ему пощечину. Но почему-то чувствую себя не обиженной, а непонятой.
— Я с ними не трахалась, — отвечаю я.
— А потом в журналах печатают твои фото, где ты восседаешь в огромном бокале с шампанским, — продолжает Адам, не обращая никакого внимания на мои слова. — А потом танцуешь на стойке с какими-то малолетками-бисексуалками. И чувствую себя полным идиотом, который поверил во все, что ты наговорила.
— Адам, я сказала тебе
