В этой речи было столько чудовищных ошибок, что мисс Кверк не знала, с чего начать.
— По-моему, большая ошибка — сеять в неокрепшие умы заблуждение, что в старшинстве есть какое-то превосходство. Мои маленькие племянницы и племянники…
— Да, — сказала Гарриет. — Но людей надо готовить к жизни, не правда ли? Придет день, когда они поймут, что все недвижимое имущество Питера — майорат.
Мисс Кверк сказала, что ей гораздо больше нравится французский обычай делить все имущество поровну: это гораздо лучше для детей.
— Да, но это очень плохо для имущества.
— Но Питер не стал бы ставить имущество выше детей!
Гарриет улыбнулась.
— Дорогая моя мисс Кверк! Питеру пятьдесят два, и в нем просыпаются предки.
Питер в тот момент не выглядел и не вел себя как пятидесятидвухлетний: в нем быстро просыпались гораздо более далекие и древние предки, чем английские джентльмены-землевладельцы. Он с некоторым трудом извлек змею из поддувала и теперь сидел на куче угольного шлака, наблюдая, как змея извивается на дне ведра.
— Ну и великан! — сказал он почтительно. — Как ты его поймал, старина?
— Ну, мы пошли за уклейками, а он приплыл, и Джои Мэггс поймал его своим сачком. И он хотел убить его, потому что он кусается, но я сказал, что он не кусается, ведь вы научили нас различать змей. И Джо сказал: «А слабо проверить?», а я сказал: «Пусть кусает», и он сказал: «Спорим?», а я сказал: «Да, если ты мне его потом отдашь», так что я протянул руку, но он, конечно, не кусался, и Джордж тогда помог мне принести его в ведре.
— То есть Джои Мэггс поймал его своим сачком, так?
— Да, но я знал, что это не гадюка. И пожалуйста, сэр, можете купить мне сачок, а то у Джо такой большой и хороший сачок, только он сегодня сильно опоздал, и мы думали, что он не придет, и он сказал, что кто-то спрятал его сачок.
— Вот как? Это очень интересно.
— Да. Можно мне сачок, пожалуйста?
— Можно.
— О, спасибо, отец. Можно мне оставить змея, ну пожалуйста, и чем он питается?
— Жуками, я думаю. — Питер опустил руку в ведро, и змея обвилась вокруг его запястья и заскользила вверх. — Давай, Катберт. Ты напоминаешь мне, как я был в школе и мы засунули точно такого же, как ты… — Он осекся, но было поздно.
— Куда, отец?
— Ну, был один учитель, которого все ненавидели, и мы положили ему в постель ужа. Так часто делают. Я вообще-то думаю, что ужи для этого и предназначены.
— Это большое хулиганство — засовывать змей в кровати противным людям?
— Да. Исключительное хулиганство. Ни один приличный мальчик даже не подумает о таком… Слушай, Бредон…
Гарриет Уимзи иногда с недоумением рассматривала своего старшего сына: «Знаешь, Питер, этот ребенок выглядит крайне неубедительно. Я-то знаю, что он твой, потому что он больше ничьим быть не может. И цвет более-менее правильный. Но откуда у него такое круглое и невозмутимое лицо и невероятно курносый нос?»
Но в тот момент в котельной, над извивающимся Катбертом, круглолицый Уимзи и узколицый Уимзи смотрели друг на друга, исполняясь ужасного, проказливого сходства.
— О, отец!
— Не знаю, что скажет твоя мать. Нам страшно попадет. Лучше предоставь это мне. Теперь беги и спроси Бантера, нет ли у него чего-нибудь вроде мешка для муки и крепкой веревки, потому что Катберта не заставишь сидеть в ведре. И ради бога, не ходи с видом Гая Фокса, готовящего пороховой заговор. Когда принесешь мешок, пойди и умойся. Я хочу отправить тебя с запиской к мистеру Паффету.
В последний раз мистер Паффет появился сразу после обеда, объясняя, что не мог прийти раньше из-за «делишка по дороге на Лопсли». Он был благодарен и удивлен.
— Подумать только, что это был старина Билли Мэггс со своим братом, и все из-за тех кабачков, пропади они пропадом. Надо же так затаить обиду, а? И ведь сами персиков не выставляют. Не пойму я их. Сказал, что это была шутка. «Шутка? — грю. — А что мировой судья скажет про такие вот шутки?» Как бы то ни было, персики ко мне вернулись, и выставка завтра, так что, видать, ничего с ними не стрясется. Хорошо, что Билли с мальчишками не съели всю кучу.
Семейство поздравило мистера Паффета с таким счастливым завершением инцидента. Мистер Паффет усмехнулся:
— Так и вижу: Билли Мэггс и этот его никчемный братец стоят там на лестнице и ловят персики сачком мальца Джои. Во потеха была бы, если бы кто мимо прошел. «Умниками себе кажетесь, — грю, — да его светлость и одним глазом на место не взглянули, как говорят: „Да тут, Паффет, Билли Мэггс с братцем всю стену истоптали, что стадо слонов“. То-то дурацкий у него был вид. Конечно, теперича мне ясно, что это только сачком можно так листья обломать. Но тот незрелый-то он и не споймал. „Билл, — грю, — будешь так ловить — не выйдет из тебя рыбака“. Хорошо я его уел. Но слушайте, мялорд, как вы узнали, что это был сачок Джои Мэггса? Он не один такой.»
— Грамотный допрос нужного свидетеля, — сказал его светлость. — Джои Мэггс навел на след, сам того не подозревая. Но не надо его винить, Паффет. Он ничего об этом не знал, как и мой мальчишка. Джо сказал Бредону одну вещь, и мне удалось сложить два и два.
— Ах да, — сказал мистер Паффет, — я совсем забыл, у меня теперь больше персиков, чем надо для выставки, и я осмелился принести полдюжины для мастера Бредона. Прямо скажу, где-то с полминуты я думал, что это он. Только с полминуты, но, зная мальчишек, я на него подумал.
— Это очень любезно с вашей стороны, — сказала Гарриет. — Бредон сейчас в постели, но мы отдадим их ему утром. Он с удовольствием их съест и будет очень рад, что вы простили его за первые два.
— А, те! — ответил мистер Паффет. — Не надо о них больше. Это так, просто шалость. Ладно, всем спокойной ночи, и большое спасибо вашей светлости. Надо же, — сказал мистер Паффет, когда Питер провожал его до двери, — подумать только: Билли Мэггс и этот его долговязый братец ловят персики детским сачком с моей стены. Ну и смеху будет сегодня в «Короне»!
Мисс Кверк ничего не сказала. Питер ускользнул наверх по задней лестнице и через спальню Гарриет прошел к себе. В большой кровати под балдахином один мальчик спал, второй же, когда отец осторожно приблизился, сел и спросил:
— Вы сделали дело, мистер Скаттерблад?
— Нет, капитан Тич[90], но ваши приказы будут выполнены быстрее, чем вы завяжете булинь. Тем временем доблестный мистер Паффет возвратил себе потерянное сокровище, настиг преступников и повесил их на нок-рее после скорого трибунала. Он послал тебе долю добычи.
— Здорово! А она что сказала?
— Ничего. Учти, Бредон, если она извинится, придется отозвать Катберта. Гостья — это гостья, пока она ведет себя как джентльмен.
— Да, ясно. Я так надеюсь, что она не извинится!
— Надеяться на это крайне безнравственно. Если ты будешь так прыгать, разбудишь брата.
— Отец! Как вы думаете, она упадет в припадке с пеной у рта?
— Я очень надеюсь, что нет. Итак, я пошел подвергать опасности жизнь мою[91]. Если я не вернусь, помни, что я был верен «Веселому Роджеру». Спокойной ночи, капитан Тич.
— Спокойной ночи, мистер Скаттерблад. Я вас очень люблю.
Лорд Питер Уимзи обнял сына, превратился в мистера Скаттерблада и тихо прокрался по задней лестнице в котельную. Катберт, надежно спрятанный в мешок, дремал на грелке и никак себя не проявил, пока его несли наверх.
Мисс Кверк не извинилась, и тему персиков больше не затрагивали. Но она, видимо, почувствовала некоторую напряженность в атмосфере, так как раньше обычного отправилась в постель, сославшись на усталость.
— Питер, — сказала Гарриет, когда они остались одни, — что вы с Бредоном задумали? Вы с самого ленча неестественно тихие. Явно затевается какая-то шалость.
— Для Тича или Скаттерблада, — с достоинством сказал Питер, — нет слова «шалость». У нас в открытом море это называется пиратством.
— Я знала, — обреченно ответила Гарриет. — Если бы я предвидела, какое разрушительное воздействие сыновья окажут на твой характер, я бы тебе ни одного не доверила. О боже! Как хорошо, что эта женщина отправилась спать, она так мешает.
— О да. Я думаю, что она ознакомилась с детской психологией на женской странице «Морнинг стар»[92]. Гарриет, отпусти мне сейчас все мои будущие грехи, чтобы я мог наслаждаться ими без угрызений совести.
Его жена не осталась равнодушной к этому призыву, отметив через некоторое время:
— Есть что-то прискорбно легкомысленное в том, чтобы заигрывать с собственной женой после семи лет брака. Мой господин имеет удовольствие отправиться в постель?
— Твой господин имеет величайшее удовольствие.
Ее господин, который в неканоническом процессе отпущения грехов без исповеди и покаяния совсем забыл о самом грехе, был возвращен к реальности восклицанием жены, когда они проходили через наружную спальню:
