Германский фельдмаршал моментально отреагировал на телеграмму Карла, начав наступление из Орадя на Карцаг, энергично тесня передовые заслоны генерала Каледина. За день преследования немцы достигли станции Пюшпек, взять которую сходу не смогли в виду её хорошо организованной обороны. Макензен остался недоволен этой неудачей и отдал приказ, взять станцию на следующий день.
Каково же было его удивление, когда утром в ответ на огонь полевых батарей начавших крушить позиции русских войск, из глубины обороны противника раздался мощный ответный рев и в расположение германских войск, упали крупнокалиберные бризантные снаряды. Это вели огонь русские бронепоезда, подошедшие к станции за ночь, и теперь своими калибрами поддерживали засевшую в окопах пехоту.
Лишенные огневой поддержки из-за возникшей артиллерийской дуэли, в течение трех часов немцы дважды атаковали русские позиции, но каждый раз откатывались назад, неся потери. Ближе к вечеру, немцы предприняли обходной маневр, желая взять станцию ударом с фланга, но и здесь они натолкнулись на русские окопы, за которыми расположились походные батареи конной армии Мамонтова.
В ожесточенной атаке, солдаты рейхсвера сумели захватить переднюю линию окопов, но не сумели их удержать и были выбиты контратакой свежими, только что подошедшими частями генерал Каледина. Постепенно к маленькой венгерской станции стали стягиваться главные силы обеих армий, что бы на следующий день дать генеральное сражение.
Ввязываясь в сражение с русскими, Макензен сильно рисковал и построенный ранее график освобождения Будапешта уже трещал по швам, но просто так уйти от железнодорожной станции фельдмаршал уже не мог. Двигаться на запад, имея в своем тылу, такого сильного, но не разгромленного противника как Каледин, являлось чистой авантюрой. Поэтому 15 ноября на Пюшпек обрушилась вся мощь германской армии, для которой нужна была только победа.
Сражение было очень жестким и кровопролитным, станции четыре раза переходила из рук в руки и, в конце концов, осталась за немцами. Огнем немецкой артиллерии было уничтожено два русских бронепоезда, и один был серьезно поврежден. Сосчитать количество тел павших русских солдат, которые стояли на своих позициях до последнего человека, было невозможно, но не меньшее число германских гренадеров устилали подступы к станции и всю её территорию. Пленных никто не брал и поэтому, когда Макензен прибыл в Пюшпек, перед ним предстала чудовищная картина, в которой мертвые солдаты продолжали сражаться друг с другом.
Раздраженный большими потерями, фельдмаршал приказал похоронить своих солдат, оставив тела русских не погребенными, сказав, что на это у его армии нет времени. И действительно времени у Макензена было в обрез. Из Вены как из худого мешка, одна за другой сыпались просьбы о помощи, поскольку, заняв Вац, русские стремительно наступали на австрийскую столицу.
Уже 15 ноября, завершив марш бросок, кавалерия Турчина вышла к Комарно, сильной австрийской крепости, чьи форты без гаубичной артиллерии, взять было невозможно. Раскинувшаяся на оба берега Дуная, Комарно была опоясана линией фортов, за стенами которых могло укрыться многотысячное войско. Едва только весть о приближение врага достигла ушей коменданта крепости генерала Дьёрдя, как он начал торопливо перебрасывать части своей дивизии с правой стороны Дуная из фортов Моноштор и Игманде в Старую цитадель для отражения нападения русских. Весь день венгры со страхом и тревогой наблюдали за врагом, но штурма не последовало. Почистив местные хутора и усадьбы, конники Турчина обошли крепость стороной, направляясь к Братиславе, где уже находились главные силы Кляйстера.
Узнав о том, что противник не стал штурмовать Комарно, генерал-лейтенант Кляйстер сначала растерялся, столь необычны были действия противника, но затем, хорошо подумав, обрадовался. Своими действиями противник сам подставлялся под двойной удар, который напрашивался сам собой. Уточнив некоторые детали и связавшись по радио с Дьёрдя, Кляйстер приказал ему начать полностью выводить гарнизон из крепости, что бы 18 ноября ударить в тыл русским войскам.
Если под Братиславой битва между двумя противниками только разворачивалась, то на востоке под Пюшпеком, вступала в решающую фазу. Заняв станцию, Макензен не мог развивать наступление по ранее намеченному плану. Виной этому были русские бронепоезда, которых у противника оказалось гораздо больше, чем это предполагалось ранее. Ещё ночью, когда усталые после сражения солдаты Макензена только заняли Пюшпек, с северо-востока по станции был открыт орудийный огонь. Обстрел длился около получаса, и велся в основном по площадям, имея главный ориентир горящие постройки, которые были подожжены во время штурма станции.
Большого урона он не нанес, но уверенности в успехе завтрашнего дня, немцам он не добавил. Усталые и злые они были вынуждены разбегаться в стороны от каждого взрыва вражеского снаряда или падать куда попало, усердно целуя холодную землю. Когда же утром был отдан приказ о выступлении, оказалось, что вся железная дорога спереди и сзади находиться под огнем русских пушек. Напрасно фельдмаршал гнал своих солдат против русских бронепоездов, за ночь противник успел отрыть новые окопы и был полон решимости, взять реванш за вчерашнюю неудачу. Это в полной мере подтвердили две бесплодные атаки, которые провели немцы, выполняя приказ своего командира. Плотный артиллерийский огонь бронепоездов и полевых пушек в купе с пулеметами, не позволил немецким солдатам приблизиться к позициям русских и забросать их гранатами.
Понесшая серьезные потери артиллерия Макензена не могла оказать существенную помощь своим солдатам по причине острой нехватки снарядов. Лишенные постоянного снабжения огневыми средствами, после вчерашнего боя, немцы стояли перед нелегким выбором; либо продолжить сражение и полностью опустошить свои арсеналы либо, выставив заслоны отступить на юг в попытке обойти Карцаг и выйти к Сольноку, где согласно сведениям полученных от венгров имелся небольшой запас снарядов. Разумеется, фельдмаршал, не задумываясь, выполнил бы первый вариант, как кратчайший путь к победе, но против такого решения были два веских аргумента.
Во-первых, ещё утром с юга от венгров прискакал гонец с сообщением, что русскими войсками генерала Слащева занят Арад, что говорило о намерениях русских взять Макензена в клещи. Увязнуть в позиционной войне с Калединым, чьи солдаты подобно кротам быстро закапывались в землю, означало задержаться и играть по правилам противника, а этого фельдмаршал никак допустить не мог. Во-вторых, Макензену донесли о неудовольствии среди его солдат. Некоторые роты с большим трудом удалось поднять во вторую атаку на русские позиции, что отрицательно сказалось на всем результате. Едва только противник открывал огонь, как солдаты моментально залегали, и подняться их вновь было невозможно.
Макензен грязно ругался, гневно хмурил брови и даже плевался, но был вынужден считаться с реалиями обстановки и поэтому в ночь с 16 на 17 ноября отступил на юг.
Совершая этот маневр, фельдмаршал думал, что он благополучно оторвался от противника, но в этом он жестоко ошибался. С момента оставления Пюшпека, его тылы постоянно испытывали давление со стороны русских бронепоездов, под чьим огнем своих орудий наносили немцам заметный урон. Единственным спасением от огня русских было отойти от железнодорожного полотна вглубь территории, что Макензен и сделал, потеряв при этом пол дня. Как показало время, это была роковая задержка, поскольку, выйдя к берегам Тисы днем 19 ноября, фельдмаршал застал в Сольноке русских.
Воспользовавшись тем, что противник дает хороший крюк, Каледин погрузил на поезда максимальное количество пехоты и, опередив противника ровно на сутки, без особого сопротивления занял Сольнок. Первыми к городу подошла кавалерия Мамонтова, что произвела жуткое впечатление на коменданта гарнизона полконика Крауса. Напуганный слухами и сплетнями об ужасах творимых русскими казаками, полковник поспешил сдаться на милость противника, получив честно слово генерала Мамонтова о гарантии жизни и неприкосновенности имущества жителей города.
Обнаружив в Сольноке русских, Макензен отдал приказ к штурму города, полагая, что он захвачен малыми силами врага и основные дивизии Каледина еще в пути. Каково же было удивление немцев, когда по ним ударили до боли знакомы пушки русских бронепоездов и пулеметы. Трижды, немцы пытались прорваться в Сольнок по железнодорожному мосту, но шрапнель и пули врага каждый раз останавливали их продвижение к цели. Идя в ва-банк, Макензен приказал выкатить пушки на прямую наводку, желая подавить все огневые точки русских. В результате этих действий пулеметы противника были почти все приведены к молчанию, но вслед за ними замолчала и германская артиллерия. Когда же обрадованный фельдмаршал бросил свою пехоту на решительный штурм противник подорвал два ранее заминированных мостовых пролета вместе с немецкими солдатами.
