Так и поступаю.
Возвращаюсь в супермаркет. Краду. Дозу жизни, две дозы смерти. Прячу под плащом. Вроде не видно.
На выходе никто на меня не обращает внимания.
По пути стоит церквушка. Иду во двор. Тихо здесь. Наверное, если записать тишину и врубить на полную громкость – можно свихнуться умом! Не от децибелов, а от тихо сказанных скабрезных слов. В свой адрес. А после оглохнуть.
Захожу в церковь. Крещусь, кланяюсь, ухожу.
О боге нельзя судить по людям, которые в него верят. Все мы разные. А он – один. И его явно не хватает. Когда-нибудь ему найдут рациональное, научное объяснение, и верить мы в него не будем, а станем понимать. Пока что физики сумели доказать лишь, что частица бога есть. Остаётся определиться, чей бог к этой частице относится. Как только философы, или кто-то другой, это сделают – безусловно, разразится третья мировая война.
Мир… Ломается даже то, что не работает.
Но я верю. Мой мелкий грех несравним с масштабами глобальной войны.
В парке кто-то принимает дозу смерти. Без дозы жизни. Запивает водой. Появляются блюстители правопорядка.
Разговор длится не долго. Оправдаться не получается.
Менты забирают всех троих, увозят в участок.
Жить в постоянном стрессе и не принимать дозу – быть больным человеком. Люди в погонах не внушают доверия. Я сочувствую алкоголикам, их оштрафуют. Никто этот штраф никогда не заплатит. Вскоре каждый из них отсидит по пятнадцать суток. А потом они снова соберутся вместе…
Выхожу из парка.
Взять такси?
Решаю идти пешком. Засиделся дома, лучше пройдусь.
На пешеходном переходе какой-то автомобиль сбивает человека. Его отбрасывает к обочине. Он мёртв, мне кажется. Автомобиль скрывается. Я запоминаю номер, звоню в участок.
На месте происшествия остаюсь ненадолго. Пострадавший жив. Слава богу! Кто-то успевает вызвать скорую помощь.
Иду дальше по центральной улице. Людей не много – куда все подевались? Странно. День-то выходной.
В пачке остаётся пять доз смерти.
Останавливаюсь возле урны, на которой написано «место для смерти».
Девушка стреляет дозу, оправдывается:
– Дома забыла.
В коляске ребёнок.
– Мальчик?
– Девочка.
– Как зовут?
– Аня.
– Мне нравится имя Анна, – говорю.
– Муж хотел так назвать. Я собиралась дать ей имя Элеонора. Но мужа не стало за несколько дней до рождения дочки. Его полоса неудач оборвалась. Назвала, как он просил.
Она замолкает. Внешне я остаюсь равнодушным, иду своей дорогой дальше.
Сворачиваю в переулок, чтобы сократить путь.
Возле помойных баков дерутся две собаки. Пять или шесть смотрят на них. Ждут, чем всё кончится.
Прохожу мимо, один кобель рычит на меня.
– Цыц!
Рык усиливается.
Ускоряю шаг.
Чёрный кот перебегает дорогу. Раздумываю, что делать?
Поворачиваю обратно.
Один из дравшихся псов е… ёт маленькую сучку. Остальные наблюдают.
Решаю поторопиться. Остаток пути проехать на автобусе.
На остановке стоит человека четыре. Кто-то кому-то рассказывает:
– …никто не хочет говорить правду. Одни потому, что не знают этой правды. Другие – потому что боятся. Но самое ужасное в том, что некоторые знают – и молчат! Не потому, что боятся, а, просто, им всё равно. Безразлично. С этого они снимают дивиденды.
Сажусь в автобус. Пассажиров не много.
Выхожу через три остановки.
Звонит Магер:
– Ну, ты где?
– Возле твоего дома.
– Всё взял?
– Не волнуйся.
Меня встречает незнакомая киса. Она в коротком халатике. На лице усталость. Я отдаю ей купленные и украденные дозы.
Прохожу в комнату.
Показывает телевизор. Передают новости. Говорит президент:
«Сегодня, в условиях непростой международной и экономической обстановки, эффективная, ориентированная на практические результаты работа Министерства иностранных дел, генконсульств и других министерств России приобретает особое значение…»
– Заходи, присаживайся, – приглашает Магер. Он лежит на диване, смотрит телевизор.
Я сажусь в кресло.
Киса пододвигает столик на колёсиках ближе ко мне. Чтобы было удобней.
– Как дела?
– Лучше не спрашивай.
Я замолкаю, смотрю в экран телевизора.
«Центробанк России заложил в базовый сценарий цену на нефть 50 долларов. По прогнозам ЦРБ РФ нынешнее положение должно стабилизироваться, хотя можно предположить максимальную степень риска на уровне 50 долларов, а критическую – на уровне 40 долларов».
– Что скажешь, глядя на весь этот дурдом?
– Корни настоящего уходят глубоко в жопу прошлого, – отвечаю.
Магер молчит. Молчание знак согласия.
Киса накрывает на стол. Ложится рядом с Магером. Она немногословна, и это мне нравится. Красивая! Оказывается, женщины ртом могут не только минет делать, но и молчать.
Я разливаю дозы смерти.
– За что пьём? – спрашивает Магер.
Я встаю с кресла.
– Девушки прелестны! – говорю, а сам смотрю на кису. – Не замечать этого – быть влюблённым болваном.
– Поехали! – смеётся Магер.
У кисы на лице не отображается ни одной эмоции. Похуй!
Астрологи… Звёзды… С ними не поспоришь… Эпизод постановочный. Роли распределены.
– Поехали, – повторяю. И накатываю дозу.
***
Просыпаюсь в кресле. Еле живой.
Утро. Светает. Понимаю, спал как убитый. Умер вчера за столом.
Смотрю на диван. Магер и киса спят в обнимку. Дышат оба.
Жизнь пока преобладает над смертью.
Я одеваюсь, иду домой.
Оставшуюся дозу смерти прихватываю с собой из холодильника.
9 февраля 2015 годCriticism
Описывать, разукрашивая, добавлять краски, загонять в рамки, заниматься ретушью действительности, по моему мнению, на это способен не каждый прозаик. Забавная игра в приличных людей – не материться вслух – меня, например, раздражает. В мыслях многоточие не поставишь. Язык самому себе не отрежешь. И лучший способ избавиться от накопившегося негатива – выплеснуть всё на бумагу. Конечно, сделать это нужно не просто так, как будто ты подтираешься в туалете, а аккуратно, художественно. Серьёзный читатель понимает, обращаясь к контркультуре, к примеру, что мир не создан из одних удовольствий. Он создан из дерьма, где для всех существуют свои маленькие удовольствия. И дерьмом может быть не только говно собачье, в которое порой вступаешь на детской площадке – неприятно и мерзко, – но и такое казалось бы безобидное чувство – как любовь. Если эта любовь к деньгам, спешу сказать, к обогащению. Богатство – первый признак алчности. А алчность никогда не теряет аппетит. И трудно представить, когда говорят, что надо иметь талант, чтобы быть успешным предпринимателем. Не верю я этому. Деньги и талант, по моему субъективному мнению, несовместимы. А если совместимы, то ненадолго.
Я заметил, кстати, одну закономерность. Она влияет на автора. Косвенно либо непосредственно прямо. Хороший текст, ровный и пустой, обычно никак не влияет. А вот там, где приходится выворачиваться наизнанку, – со временем получаешь пинок под зад. Поэтому не удивительно, что многие пренебрегают правдивым словом. Как будто экономят деньги. И когда я слышу, что творчество не меняет жизнь, оно доставляет удовольствие, мне хочется опровергнуть это утверждение: всё как раз наоборот. Хотя, с другой стороны, соглашусь, сам процесс создания текста – это удовольствие для автора. Получается, что продукт творчества – он не может быть «для кого». И «для себя» не может быть. А сам творческий процесс – да, это кайф! Хочется… Как секс, как любовь это… к женщине, к своему ребёнку…
Прозаик… Да, есть такая профессия – сидеть за письменным столом. Что-то писать. Но не писатель сам ценен, а его читатель. Умение читать и понимать – дорого стоит! Читающих много, понимающих единицы. И чем сложней проза, глубже, нелицеприятней – тем меньше у неё читателей, тем меньше понимающих текст. И так в любом виде творчества. Современное искусство – это индивидуальность художника. Та самая, которая теряется в глобализации и масскульте.
Сам я тоже являюсь читателем и зрителем. По-видимому, я посредственный критик, выражусь так. Не скажу, что плохой. Ибо, когда я читаю, смотрю кино, слушаю музыку или рассматриваю фотографию, то руководствуюсь двумя критериями: есть мурашки на коже, нет мурашек на коже. Всё! Третьего не дано.
Любое искусство – это особая форма цинизма. Но в литературе этот цинизм приобретает особый оттенок: это сознательное пренебрежение к обществу, нравственными нормами поведения. Так сказать, словам не обязательно верить. А читать надо, чтобы убедиться во лжи окружающего общества.
Ложь и правда. Самые наиважнейшие на сегодняшний день темы. В мире, когда происходят информационные войны, ни добро и зло, как мы привыкли, воюют между собой, а ложь и правда выходят вперёд в смертельной схватке. Они определяют будущее, за кем пойдёт общество. Роберт Шекли говорил: «Самое обидное, что в информационной войне проигрывает тот, кто говорит правду. Говорящий правду ограничен только ей. Лжец может говорить что угодно».
