Вскоре Андрей заметил стекла в некоторых домах. А еще в них были целы крыши. Наверняка и внутри что-то сохранилось. Надо продолжать путь на север, но любопытство взяло вверх. Открыв первую попавшуюся дверь, он оказался на узкой лестничной клетке. Темно-зеленая краска, когда-то равномерно покрывавшая все стены, облупилась и свисала клочьями. На ней проглядывались буквы и символы, которые за давностью сложно было прочесть. Кажется, здесь было про то, что кто-то кого-то любит и несколько матерных слов. Возможно это даже одно предложение. Кроме стен и лестницы здесь находились четыре двери, оббитые сгнившим кожзамом. Подергав ручки, Андрей убедился, что двери заперты. Поднявшись на этаж выше, он убедился в том же самом. И только на третьем этаже ему посчастливилось обнаружить незапертую дверь. Толкнув ее, он оказался в небольшой прихожей, которая состояла почти только из одних дверей. На крючках в углу висело то, что когда-то было куртками. Снизу лежало непонятное приспособление с металлическими полозьями и деревянными планками. Войдя в одну из дверей, Андрей обнаружил древние технологии — бумажные и тканевые настенные элементы. Бумажные элементы с растительным рисунком кое-где отошли от стен, обнажая элементы с другим, геометрически более четким рисунком. Похоже, если жилец хотел сменить рисунок стены, ему нужно было снимать или вешать этот бумажный слой. Это выглядело не очень удобно. Андрей потянул за бумажный край и обнаружил еще один слой. В этот раз слой был текстовым. «Битва за урожай… удои… враги народа… годовщина со дня начала… радостно приветствуем победителей… температура в тени…». Это было похоже на новости, напечатанные на бумаге. Андрей не очень понимал такую технологию получения новостей. Как они появлялись на стенах? То ли дело в Гарграде. Все стены были одним экраном, на который выводились и новости, и шоу, и пейзажи, и любые узоры. Не нужно было ничего снимать и снова устанавливать. Еще в этой полуразрушенной квартире Андрей обнаружил тканевый элемент. Он был прямоугольной формы, очень толстый и надежно прибитый к стене. На него был нанесен абстрактный симметричный узор, приятный на ощупь. Похоже на примитивный элемент декора. Еще в комнате находились кровать, стол, стул и шкаф. Как и ожидалось, постоянной формы и цвета. Или механизмы трансформации давно сломались. А скорее их и не было, как и у тех дикарей, что жили в пустошах. Странно, люди жили не в пещерах, а пользовались такими древними предметами. В соседней комнате обнаружились новые предметы. Одним из предметов был деревянный ящик с одной стеклянной непрозрачной стенкой. Будь он плоским и пластиковым, то был бы похож на автономный телевизор — Андрей видел такой в музее древних технологий. Ими пользовались предки до изобретения настенных покрытий, выполняющих роль телевизора и всего остального. Но этот прибор был слишком объемным и выпуклым. Второй предмет был еще более странным. Он состоял из двух частей, соединенных витым проводом. На большей части были нанесены цифры от нуля до одного (странно, что ноль соседствовал с девяткой). Цифры были накрыты прозрачной крышкой с круглыми прорезями напротив каждой цифры. При вращении крышки прибор издавал щелчки. Наверное, какая-то обучающая игрушка. Вдоволь наигравшись с ней, Андрей посетил еще одну комнату. Здесь были солдатики, пирамидки, резиновый мяч, пластиковый меч. Это точно игрушки. Оловянные солдатики приготовились брать штурмом замок, они застыли в атаке, длившейся не один десяток лет. Их главнокомандующий оставил поле битвы внезапно, не успев дать команду к отступлению и убрать их в ящик. Брошенные, но не сдавшиеся, они продолжали штурм, надеясь, что их главный когда-нибудь вернется к ним и закончит затянувшуюся осаду. Но он не вернется. Атака обречена. Почувствовав взгляд на затылке, Андрей нервно повернулся. На него смотрело человеческое лицо, совсем потерявшее человеческий вид. Не было видно носа и с трудом угадывались тонкие губы. Кожа была совсем белой и почти сливалась с огромными глазами. Выцветшая фотография смотрела со стены, следя за лазутчиком, вторгшимся в дом и беспардонно ворошащим чужие воспоминания. Это был главнокомандующий, навсегда оставшийся в двумерном мире, наблюдающий за своей беспомощной армией. Кроме комнат здесь были также кухня с ванной. Тоже забитые древними примитивными технологиями. Кто были эти люди, пользовавшиеся ими? Почему они покинули дом так внезапно? Что с ними случилось? Опять Андрей наблюдал упадок, с которым сталкивался уже не единожды. Но как расцвет человечества рисуется разумом всегда одинаково, так и упадок всегда получается разным — здесь, в Эдеме, среди истинных детей и даже в Гарграде, полном современных технологий, читался этот упадок духа, пронизывающий все слои общества и ставящий крест на его развитии. Повезет ли умирающему обществу исчезнуть сразу, или долго мучиться в агонии, отравляя окружающую действительность — зависит от общества. Видя много примеров угасания, Андрей уже не верил, что есть другой путь развития. Он вообще об этом не задумывался, пока не столкнулся с разными видами упадка человеческой сущности. Жил себе и жил, ходил на работу, плыл по течению вместе со всеми, и лишь его насильное изъятие из общественной жизни помогло осознать ему, куда это движение ведет, в какую пропасть. Лишь посмотрев снаружи можно было увидеть весь тот ужас, незаметный изнутри. Ветка дерева постучала в окно, увлекаемая поднявшимся ветром, словно намекая Андрею, что пора идти дальше. Он последний раз огляделся, стараясь пропитаться эмоциями старины, и покинул давно покинутое помещение. Пара больших белых глаз смотрела в его удаляющуюся спину.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Андрей шел по полю боя. Дома и лес воевали с переменным успехом. То лес почти полностью поглощал творения рук человеческих, то дома возвышались над природой, самоуверенно насмехаясь бетонной ухмылкой над кажущейся слабостью дерева и не понимая, что их победа мнима. Они уже обречены. Все дело во времени. Времени распада. Или времени очищения. Это смотря как посмотреть. Андрей шел по дороге и видел, что обе армии отступали. Дома пропали, закончился лес, остались лишь бескрайние луга, пересекаемые черной нитью шоссе. Оно было построено давно, и весь асфальт потрескался, раскрошился и местами сполз, как рана на теле земли, уже отболевшая и почти зажившая. Шагая по этому рубцу, Андрей с удивлением для себя отметил, что природа оказывается не такой эффективной в разрушении следов человека, как сам человек. Здесь еще сохранились дома, несмотря на то, что были давно заброшены и атакованы растительностью, в округе же Гарграда не осталось ни одного цивилизованного жилища, не похожего на пещеру или яму; они все были растащены и уничтожены. Правда кроме домов оказалась подчистую уничтожена и природа, не зря ведь те земли называют пустошами. Возможно великий разлом — это операция планеты по удалению болезненной опухоли или огораживание зараженного участка от почти выздоровевшего.
Впереди, из-за горизонта, выдвинулись новые дома. Они были еще далеко, но даже на таком расстоянии было видно, что их состояние гораздо лучше, чем у ранее встречавшихся домов. И выглядели они грандиознее. Город будущего, как его представляли в прошлом. Чем ближе, тем величественнее выглядел город. Самые большие, заметные издалека дома не имели окон. Это были даже не дома, а гигантские ангары, сверкающие свежей краской. По периметру они были огорожены сетчатым забором, увитым колючками. Подступы к забору были тщательно убраны, не было видно ни одного дерева, а трава в десяти метрах от забора не превышала нескольких сантиметров. Здесь определенно кто-то жил. Стоит ли зайти внутрь, или лучше обойти это поселение от греха подальше? Опыт общения с незнакомцами был неоднозначным. Одни чуть не убили и держали в рабстве, другие помогли, хоть и очень странным образом.
— Может не испытывать судьбу и не попадаться на глаза здешним жителям?
— А может не стоит трусить? Выбирались много раз из разных передряг, выберемся и из этой, если что-то пойдет не так. К тому же они могут что-то знать о месте нашего назначения. Да и интересно, что за люди тут живут, и какие у них тараканы в головах.
