– Конечно хочу, черт побери, – буркнул он наконец.
– А сам ты не можешь?
– Я не знаю, где она.
– Ну как хочешь, – сказала ведьма. – Есть у меня штучка, над которой я давно уже работаю, да все не было случая опробовать ее в деле. Но мне понадобится кое-что из ее вещичек, само собой. Особенно будет хорошо, если ты принесешь что-нибудь из ее поганых реликвий.
– На кой они тебе?
– Принеси мне ее вещи, а заодно и пару своих, и все.
Малум скрылся в ночи, недоумевая по поводу затеи Сикоракс. Не раз и не два он заставал ее за возней с какой-нибудь противоестественной тварью, корчившейся в конвульсиях, но никогда не задавал ей никаких вопросов. В подпольном мире она слыла легендой, существом из другого времени, а ее имя произносили не иначе как почтительным шепотом.
Наверняка ей уже не терпится испробовать свою свежеизобретенную гнусность.
Борясь с ледяным ветром, дувшим ему в лицо, Малум подошел к дому в пробирающем до костей морском тумане. Беами оставила еще много вещей. Он не знал наверняка, приходила ли она и забирала ли что-нибудь, просто ощущал пустоту в доме. Малум начал со спальни, где нашел ее брюки и длинную юбку, которую она не надевала ни разу с тех пор, как началось Оледенение. Из спальни, пьяный от горя, он пошел вниз, в ее рабочую комнату. Странно, он даже не помнил, когда в последний раз был здесь. Это помещение всегда принадлежало ей. Стены были увешаны бумагами, исписанными таинственными каракулями и значками. Картами каких-то земель, оказавшихся при ближайшем рассмотрении ярусами известного мира в других измерениях. Подробными изображениями анатомии румеля. Уравнениями с символами, которые он даже не узнавал и уж тем более не понимал.
Так, хватай ее барахло и уходи быстрее.
Ближе всего к нему стояла реликвия в виде конуса, с торчащими из верхней части проводками. Сначала он притронулся к ней с трепетом, словно это был какой-то священный и почитаемый объект – или как будто он мог взорваться у него в руках. Но он не взорвался, а, напротив, остался холодным и неподвижным. Тогда Малум просто взял его и вышел.
– Хорошо. Очень хорошо. – Сикоракс крутила предмет и так и этак, а потом плюнула на землю, выражая свое неодобрение.
Он наблюдал за ней с весельем, но и с любопытством. От нее пахло странными снадобьями.
– На подготовку может уйти часа два, а то и три, – предупредила ведьма. – Я предпочитаю, чтобы ты не смотрел.
– Надо уйти – я уйду.
– Хочешь – оставайся. Твои мысли сегодня особенно неспокойны. Еще натворишь чего-нибудь: и сам в беду попадешь, и твои бандиты тоже.
Вот ведьма! Уж кто-кто, а я в состоянии о себе позаботиться.
– Твоя забота о моем благополучии вызывает у меня слезы умиления.
Он заснул, а перед сном действительно плакал. Опухшими со сна глазами он смотрел на ведьму, которая с жутковатой улыбкой на губах и брызгами крови на щеках затворяла за собой дверь.
– Приготовления окончены, – объявила она. – Три часа прошло. Три часа! И за это время мне удалось доказать правоту моих книг и верность моих теорий.
– О чем ты? – Малум посмотрел на нее с подозрением. Откуда-то издалека доносилось ворчание. Тройное? В темноте было трудно понять, что происходит.
– Пойдем, я покажу тебе мое создание.
Оторваться от стула и последовать за ней наверх оказалось непросто. Ощущение длящегося кошмара не оставило его и тогда, когда она распахнула дверь в свой кабинет.
Оттуда вырвались клуб дыма и запах, показавшийся ему незнакомым, затем аромат мускуса покрыл густую звериную вонь. Рычание стало громче, и он увидел глаза, три пары.
Грязно-желтые, они смотрели прямо на него. Внезапно накативший страх лишил его возможности двигаться.
– Что… это… за хрень?
– Цербер, вот что это такое. Три головы, отрицающие прошлое, настоящее и будущее. Ты испугался.
Точно, ведьма. Пес был чуть выше его ростом, шкура его лоснилась, а челюсти, казалось, способны были перемолоть камни. Все три его головы имели отдаленное сходство с человеческими, и, прищурившись, Малум смог различить некоторые антропоидные черты, заключенные под шкурой каждой из них и точно пытавшиеся прорваться наружу. Три шеи тянулись вперед в агрессивном желании достать его, так что едва не лопались сухожилия. Головы действовали то независимо друг от друга, словно принадлежали трем разным сущностям, обитавшим внутри одного тела, то, напротив, сливались в едином злобном порыве.
– А что он… делает? – Расплывчатый вопрос, продиктованный скорее заботой о собственной безопасности, чем искренним интересом к предназначению пса.
– Он знает ее запах. И твой тоже. Он разыщет ее на любой улице города, где бы она ни скрывалась, и притащит к тебе. А притащив, сожрет.
– В смысле… съест?
– Внутри его заключены души. Когда он поглотит ее, она станет его пленницей, и тогда всякий след ее влияния на твою жизнь сотрется без остатка. А ее душа, насколько я понимаю, попадет в ад.
Тяжело ступая, Цербер подошел к нему, его головы двигались по отдельности. Мышцы буграми ходили под его шкурой, хорошо заметные даже при скудном освещении. Малум вдохнул зловоние пса и удивился, отчего он так воняет. Одна голова склонилась над ним, едва не коснувшись его лица и обнажив собачьи челюсти. Но Малум стоял твердо, не желая отступать перед угрозой, подавляя соблазн зарычать в ответ. Две другие головы стали обнюхивать его, словно анализируя его запах с целью подтвердить что-то уже известное им.
– Я тебя не боюсь, – выдохнул Малум. Он прищурился, нутром ощущая нетерпение старой карги. – Откуда он знает, кого ему убивать? Или он будет носиться по улицам, разрывая на куски всякого, кто попадется ему на пути?
– Не больше, чем ты.
– Я выбираю своих жертв, – огрызнулся он, переводя взгляд на Цербера. – Я же не ходячая машина для убийства.
– Хм. Отвечая на твой вопрос, повторю – он уже знает ее запах.
– Ну так отошли его, и покончим с этим делом.
Сикоракс, хромая, подошла к Церберу и шепнула что-то ему в ближайшее ухо. Затем она повела его к лестнице, а Малум пошел за ними и стал наблюдать, как пес неуклюже спускается по ступеням.
Сгусток тьмы замер, выйдя на улицу, где над ним тут же закружил белый снег. Обе луны тускло просвечивали сквозь тонкое покрывало из облаков, скопившихся на западе, но над городом еще продолжала бушевать внезапно налетевшая метель. Из окон соседних домов просачивался свет настенных светильников и масляных ламп. Цербер, удивленный и, похоже, игриво настроенный, принялся взрывать лапами непривычный для него снег, но по первому слову старухи замер и весь обратился в слух.
Она произнесла еще слово, и чудовищное животное с топотом скрылось в ночи.
– Ну, ты довольна?
– Конечно, – ответила Беами. – Мне стало спокойнее и легче, когда я забрала остаток моих вещей. Хотя, подозреваю, некоторое время мне еще будет его не хватать.
– Вот как?
– Просто по привычке. Всякое изменение привычного хода вещей выбивает меня из колеи. Внутри себя я знаю, что поступила правильно; однако это не мешает мне чувствовать себя последним дерьмом.
Люпус, похоже, ожидал от нее чего-то вроде благодарности и, не получив ее, предпринял еще одну попытку проникнуть в ее мысли:
– Как считаешь, если бы я не приехал сюда, в Виллирен, у вас все пошло бы так же?
– У меня были и другие любовники после тебя, – перебила его Беами, но, поймав его разочарованный взгляд, торопливо добавила: – Они помогали мне пережить трудные времена. – «Ох уж эти мужчины с их раздутым эго…» – Когда я совсем ничего не чувствовала, еще до встречи с ним. Дело ведь не в одном тебе. И так было всегда, хоть я тебя и люблю. Просто мне было необходимо это – уйти от него. Наверное, я могла бы бросить его на время и пожить у Зизи или еще у кого-нибудь, но мне хотелось порвать с ним навсегда.
– Так я же не против, – сказал Люпус.
Он помог ей перебраться на безопасную квартиру в полумиле от Старого квартала, в доме недалеко от лестницы, ведущей вниз, к эвакуационным тоннелям, думая о ее безопасности в случае возможных боев. Ее новая комната была простой, невзрачно обставленной, зато молодая женщина могла чувствовать себя там полной хозяйкой. Он спросил, не хочет ли она позвать на новоселье кого-нибудь из своих друзей по «Символисту», надеясь и самому наконец познакомиться с ними, но она отказалась, решив, что первый вечер они должны провести спокойно, вдвоем. Поэтому, пока Беами разбирала вещи, он купил цветных фонариков и простой еды, разжег огонь. Потом приготовил традиционное блюдо рабов – как в старые добрые времена, – и они провели хороший теплый вечер. Пиво из бутылки она по-прежнему пила быстрее, чем он.
