«Объясняться» – это более ёмкое понятие, чем «давать объяснение», как это свойственно для подозреваемого. Такое действие уже не подразумевает лишь возможность формирования такого процессуального акта, как Объяснение. Речь идёт о речевом общении любого формата с любыми субъектами.
«…на родном языке или языке, которым он владеет…». Здесь через союз «или» обвиняемому гарантируют возможность избирать удобный и выгодный для него язык сообщительства. Обвиняемый сам выбирает, а не кто-то за (для) него. (Я полагаю, тебе не нужно отдельно втолковывать, что речь идёт о Языке – системе словесного выражения мысли, а не о Языке – мясной щупальце в твоей пасти). Дача показаний и объяснений на определённом языке предполагает наличие обратной связи. То есть с обвиняемым должны изъясняться на том же языке его общения, пусть даже и через посредников.
И все процессуальные документы, которые адресованы обвиняемому, затрагивают его права и обязанности, должны быть изложены на том же языке. А при ознакомлении с любыми иными материалами, и не только из уголовного дела, но и как-либо с рассмотрением этого дела связанными, должна быть обеспечена двусторонняя языковая адаптация. Ныне это острая проблема. У обвиняемого может возникнуть потребность в рамках производства сообщаться со сторонними органами власти, организациями и гражданами (передать – получить информацию). И сами такие обращения, и ответы на них, естественно, потребуют языковой переработки. Всё это тесно связано по своей проблематике со следующим правом, что…
3.6.8. Право на бесплатную помощь переводчика
Обвиняемый вправе пользоваться помощью переводчика бесплатно… который, чёрт побери, не может физически неотступно или хотя бы ежедневно по часу быть рядом с обвиняемым. Тем более если обвиняемый заперт в тюряге. Тогда и само общение активного в процессе обвиняемого через переводчика крайне затрудняется, невероятно замыливается по времени, притупляет эффективность защиты. Плюс ко всему и переводчик фактически получает полный доступ ко всей переписке обвиняемого, к его тематике общений с защитником и не только. Переводчик тот, по проходящей через его мозг информации станет, осведомлён о многих аспектах позиции обвиняемого и его окруженцев. А будучи осведомлён, где гарантии, что он осведомителем не станет в пользу мусоров.
То первейшая забота – изначальную наладить связь с переводчиком, например, через адвоката регулярными плановыми встречами или почтовой перепиской. В любом случае привлечение переводчиков производится по процессуальным решениям об этом. И уже в этом решении по настоянию (ходатайству) самого обвиняемого могут быть оговорены конкретные требования к переводчику о режиме посещений и участия. Чтобы постановление «о назначении» стало не формальным решением о наличии переводчика, а об его Участии. Через такую резолюцию эти требования станут обязательствами. Тот же следак или судья сами должны будут выполнять данное постановление и контролировать его исполнение другими. Кроме прочего, ещё до решения о назначении переводчика мусора должны будут убедиться в его компетентности и личных возможностях. Фирштейн?
Призрачное решение многих проблем – самостоятельный поиск и вербовка спеца. По перспективности это удобный вариант и в свете обеспечения доверия, и возможности соглашений по многим пунктам обязательств. Если ты сам и за свой счёт решишь привлекать двуязыкого человечка (это дорогое удовольствие), а переводчик откажется от негласного сотрудничества с мусорами, скорее всего, такого не допустят к участию в деле или впоследствии отстранят по доводам о его «некомпетентности». Всё аналогично борьбе с «честными» адвокатами. Методов давления множество. Например, при посещении тебя в СИЗО и по мнимому подозрению в попытке проноса «запретов», переводчика пару-тройку раз покошмарят, прошмонают хорошенько, промурыжат по кабинетам и объясниловками задрочат, а то и реально запрет подкинут в карман. После подобных наездов наш знаток языков сломается на хрен, проклянёт такое участие, и вернёхонько соскочет с темы. Стало быть, за «своего» переводчика придётся тебе постоять тогда и даже меры предупредительные применить. Знаю случай уместный. Закандаленный таджик уже в начале участия «своего» переводчика закинул жалобчёнку прокурору о (якобы) угрозах давления на этого переводчика, о (якобы) намёках и угрозах прямых со стороны следака по силовому отстранению от участия через прокладон. После беседы с прокурором следак, хотя и отнекивался по всем статьям, но остерёгся на будущее от акций давления.
Желательно, конечно, чтобы и сам переводчик обладал некоторыми волевыми установками, активно и открыто отстаивал свои полномочия и задачи (статья 59 УПК). Да много ли таких бойцов отыщешь в среде «вшивой интеллигенции»? Во всяком случае, все свои обращения в адрес мусоров ты волен составлять только на удобном тебе языке, и в них настаивать на участии конкретного лица в качестве переводчика. Так же, как ты волен устраивать скандалы о неверных, не точных, ложных переводах, осуществляемых левыми субъектами. Яхши?
Традиционный вариант: переводчик назначен по выбору мусоров, так сказать бюджетным порядком. Уже с первой встречи следи и требуй, чтобы следак или судья дали ему полный объём разъяснений, сам удостоверься в его компетентности и знаниях, оспаривай при случае неполноту этого всего и несоответствие регалий. Особое внимание разъяснениям по ответственности за разглашение ставших известными переводчику сведений по позиции защиты не только из участия в следственных действиях, но и всех прочих. Вообще-то, переводчики – ещё не настолько прогнившая публика, как следаки, прокуроры, судьи и прочие мусора. Твои призывы к нему «Не предавай!» могут задеть струнки совести в ещё живом сознании, в ещё не очерствевшей душонке гуманитария. Понял?
Третья сторона медали (ребро) – когда услуги переводчика требуются лишь эпизодически. Допустим, само общее производство ведётся на «твоём» языке – русском. Но в деле участвует в качестве свидетеля француз, америкос или епеой иной чурка, для которого русский родным языком не является, а его общение на «великом и могучем» явно примитивно и затруднено. Ты можешь и сам наблюдать его проблемы в понимании других и сомневаться в правильности восприятия его сообщений. Либо в деле есть место иноязычным материалам, в том числе сопровождаемым переводами. Ну и пусть мусора слепо доверяют содержащейся в таких источниках информации. Их право. А право твоё – сомневаться в правильности предложенного перевода и верности чучмекских изъяснений. Но ведь от качества таковых напрямую зависит степень достоверности свидетельств. В этом случае право обвиняемого пользоваться помощью переводчика распространяется и на такие случаи. Требования о привлечении переводчика обосновываются тогда твоими доводами о самой необходимости языковых идентификаций, сомнениями в верности состоявшихся переводов, убеждениями в наличии искажений обменной информации, необходимостью перепроверки на предмет достоверности. Например, ты можешь заявить, что ни черта не понимаешь из лопотаний иноземца или же в исследуемом документе от нерусских инстанций усмотрены смысловые противоречия и недоговорённости, не позволяющие однозначно понимать содержание, а значит влекущие произвольные выводы о фактах и обстоятельствах. И здесь без участия переводчика не обойтись, конечно. Андестенд?
Ну что за лошизм, боже правый! Сколько годков уже существуют приличные, опробованные и эффективные электронные переводчики, достоверно исполняющие свои функции. Почему бы не пользоваться такими, взамен человечьих усилий со всеми проблемами субъективных огрехов и помех?
Ведь могут обеспечить и употребление таких всемерно. Почему бы тебе не настоять на такого рода помощи. Пусть этой железяке прошитой и разъясняют права с обязанностями.
3.6.9. Праве на помощь защитника
Обвиняемый вправе пользоваться помощью защитника, втом числе бесплатно в предусмотренных УПК РФ случаях; иметь свидания с защитником наедине и конфиденциально, в том числе до первого допроса и без ограничений их числа и продолжительности.
Всё, что сказано о защитниках при обсуждении их статуса и прав подозреваемого (пункты 1.5., 3.4.3.) во многом совпадает с их же участием в «помощь» обвиняемым. При взгляде на современную роль и сущность защитников-адвокатов, я порой выражаюсь жестковато. Ой, простите-простите, это потому, что не в силах удушить в себе негатив, чувство гадливости и, всё же, не беспочвенную предвзятость к этим деятелям. Это не оставляет равнодушным, когда мордой в дерьмо суют, и я не вешаю собак на чужие лобовые кости, только бы себя отбелить. То, что я оказался вообще обвинён и осужден, – все это случилось во многом по предательству, низости и безграмотности участия адвокатов в процессе. Я вновь и вновь на эти подлые грабли наступал, а и ступить-то больше некуда было. Их (адвокатов) отвратительную изнанку в подтверждение собственных выводов наблюдал «волосья дыбом» и по многим другим делам. Трагедии со-расправы над овцами по схожим сценариям. С полной ответственностью, распните меня, присягнуть готов, что нынешнее судоскотство, офоршмачивание законности, вытаптывание прав и интересов защиты, вопиющая несправедливость, а главное – человекобитие, – в этом на 99 % прямая вина адвокатской оравы. Они до последней кишки своей разменялись на меркантильное удовлетворение и подвластный уют. В большинстве своём не ведают о существовании, назначении совести и чести, какой там на хрен Долг! изначально отравлены безволием и бездушием, в крысятничестве переплюнули политиков и священников. Это вероотступники, так как первым эшелоном извратили и умерщвили веру в защиту; это клятвопредатели, так как отвернулись от присяг уже на время их принятия. (Что-то я раздухорился… Эмоции, курсант).
