Фауст.
Говори. Ну, что?
Мефистофель.
Ты думал: агнец мой послушный!Как жадно я тебя желал!Как хитро в деве простодушнойЯ грезы сердца возмущал! —Любви невольной, бескорыстнойНевинно предалась она…Что ж грудь моя теперь полнаТоской и скукой ненавистной?..На жертву прихоти моейГляжу, упившись наслажденьем,С неодолимым отвращеньем: —Так безрасчетный дуралей,Вотще решась на злое дело,Зарезав нищего в лесу,Бранит ободранное тело; —Так на продажную красу,Насытясь ею торопливо,Разврат косится боязливо…Потом из этого всегоОдно ты вывел заключенье…
Фауст.
Сокройся, адское творенье!Беги от взора моего!
Мефистофель.
Изволь. Задай лишь мне задачу:Без дела, знаешь, от тебяНе смею отлучаться я —Я даром времени не трачу.
Фауст.
Что там белеет? говори.
Мефистофель.
Корабль испанский трехмачтовый,Пристать в Голландию готовый:На нем мерзавцев сотни три,Две обезьяны, бочки злата,Да груз богатый шоколата,Да модная болезнь: онаНедавно вам подарена.
Фауст.
Всё утопить.
Мефистофель.
Сей час.
(Исчезает)Зимний вечер
Буря мглою небо кроет,Вихри снежные крутя:То, как зверь, она завоет,То заплачет, как дитя,То по кровле обветшалойВдруг соломой зашумит,То, как путник запоздалый,К нам в окошко застучит.
Наша ветхая лачужкаИ печальна, и темна.Что же ты, моя старушка,Приумолкла у окна?Или бури завываньемТы, мой друг, утомлена,Или дремлешь под жужжаньемСвоего веретена?
Выпьем, добрая подружкаБедной юности моей,Выпьем с горя; где же кружка?Сердцу будет веселей.Спой мне песню, как синицаТихо за морем жила;Спой мне песню, как девицаЗа водой поутру шла.
Буря мглою небо кроет,Вихри снежные крутя;То, как зверь, она завоет.То заплачет, как дитя.Выпьем, добрая подружкаБедной юности моей,Выпьем с горя; где же кружка?Сердцу будет веселей.
* * *
Вертоград моей сестры,Вертоград уединенный;Чистый ключ у ней с горыНе бежит запечатленный.У меня плоды блестятНаливные, золотые;У меня бегут, шумятВоды чистые, живые.Нард, алой и киннамонБлаговонием богаты:Лишь повеет аквилон,И закаплют ароматы.
* * *
В крови горит огонь желанья,Душа тобой уязвлена,Лобзай меня: твои лобзаньяМне слаще мирра и вина.Склонись ко мне главою нежной,И да почию безмятежный,Пока дохнет веселый деньИ двигнется ночная тень.
Буря
Ты видел деву на скалеВ одежде белой над волнами,Когда, бушуя в бурной мгле,Играло море с берегами.Когда луч молний озарялЕе всечасно блеском алым,И ветер бился и леталС ее летучим покрывалом?Прекрасно море в бурной мглеИ небо в блесках без лазури;Но верь мне: дева на скалеПрекрасней волн, небес и бури.
Прозаик и поэт
О чем, прозаик, ты хлопочешь?Давай мне мысль какую хочешь:Ее с конца я завострю,Летучей рифмой оперю,Взложу на тетиву тугую,Послушный лук согну в дугу,А там пошлю наудалую,
И горе нашему врагу!
<Из вольтера.>
Короче дни, а ночи доле,[Настала скучная] пора,И солнце будто поневолеГлядит на убранное поле.Что делать в зимни вечера,Пока не подали <нам> кушать?Хотите ли теперь послушать,Мои почтенные друзья,Рассказ про доброго Роберта,Что жил во время Дагоберта?
Из Рима ехал он домой,Имея очень мало денег.Сей рыцарь был хорош собой,Разумен, хоть и молоденек.
В то время деньги
И дабы впредь не смел чудесить,Поймавши истинно повеситьИ живота весьма лишить.
* * *
Хотя стишки на имениныНатальи, Софьи, КатериныУже не в моде, может быть:Но я, ваш обожатель верный,Я в знак послушности примернойГотов и ими вам служить.Но предаю себя проклятью,Когда я знаю, почемуВас окрестили благодатью!Нет, нет, по мненью моему.И ваша речь, и взор унылый,И ножка (смею вам сказать) —Всё это чрезвычайно мило,Но пагуба, не благодать.
* * *
Под каким созвездием,Под какой планетоюТы родился, юноша?Ближнего Меркурия,Аль Сатурна дальнего,Марсовой, Кипридиной?
Уродился юношаПод звездой безвестною,Под звездой падучею,Миг один блеснувшеюВ тишине небес.
* * *
Что с тобой, скажи мне, братец?Бледен <ты> как святотатец,Волоса стоят горой!Или с девой молодойПойман был [ты у забора],И, приняв тебя за вора,Сторож гнался за тобой?Иль смущен ты привиденьем,Иль за тяжкие грехи,Мучась диким вдохновеньем,Сочиняешь ты стихи?
С португальского
Там звезда зари взошла,Пышно роза процвела.Это время нас, бывало,Друг ко другу призывало.
И являлася онаУ дверей иль у окнаРанней звездочки светлее,Розы утренней свежее.
На постеле пуховой,Дева сонною рукойПротирала томны очи,Удаляя грезы ночи.
Лишь ее завижу я,Мнилось, легче вкруг меняВоздух утренний струился;Я вольнее становился.
Меж овец деревни всейЯ красавицы моейЗнал любимую овечку —Я водил ее на речку.
На тенистые брега,На зеленые луга;Я поил ее, лелеял,Перед <ней> цветы я сеял.
Дева издали ко мнеПриближалась в тишине,Я, [прекрасную] встречая,Пел гитаррою бряцая:
"Девы, радости моейНет! на свете нет милей,Кто посмеет под луноюСпорить в счастии со мною.
Не завидую царям,Не завидую богам.Как увижу очи томны,Тонкий стан и косы темны".
Так певал [бывало] ей,И красавицы моейСердце песнью любовалось;Но блаженство миновалось.
Где ж красавица моя!Одинокий плачу я —Заменили песни нежныСтон и слезы безнадежны.
Gonzago [45]
Начало I песни «Девственницы»
